Антон Кучевский - Легенда о вольном купце [СИ]

— Если ты хочешь грузить телегу — которую еще купить надо — одну лошадь оставь под поклажу. Либо я, либо ты будем на телеге, а второй просто поведет лошадь в поводу. Твоя серая же скакала так за куфом, и не сдохла.

Обе купленные красавицы были кобылами — я не хотел дополнительных, кхм, инцидентов в дороге. Знание о том, как основать конезавод, было мне сейчас совершенно ни к чему. К чести Локстеда, не имея опыта езды на лошадях, животное он себе выбрал просто отменное. Снежно-белая кобыла с немного спутанной гривой производила впечатление какого-то единорога второго сорта, а после того как йрвай собственноручно завел ее в реку и отскреб, можно было смело выставлять ее на какой-нибудь конкурс красоты среди лошадей. Моя гнедая тоже неплохо смотрелась, но не рядом с этим существом. Говорить о том, как на ней смотрелся сам Локстед, я не буду — исключительно из чувства доброты и снисходительного отношения к нелепостям.

Повозку мы, в конце концов, тоже приобрели, как и особую упряжь. Я никогда до этого момента не подозревал, что к любой тележке нужно особое крепление, которое крепится с помощью своеобразной рамы, веревкой прикрепляемой к лошади наподобие парашютной страховки. Оставалось всего восемь золотых, пять из которых я рассчитывал, присмотревшись к местным ценам, потратить на груз, и еще три — приберечь. У коптилен мне пришлось выдержать настоящий словесный бой, едва не бросившись драться с хозяином одной из них его собственной форелью (или рыбой, очень похожей на форель). Но вместо драки мы в итоге сошлись на том, что он за четыре золотых и пять с половиной медных нагрузит телегу пятью ящиками рыбных копченостей и бочкой соленой рыбы, которая была не в пример дешевле.

Благо, река была широкой, поэтому сети здесь были привычным делом — отсюда и цена. Разве что за ящики и бочку мне этому прохвосту пришлось отдельно заплатить еще десять медных, но это уже входило в разряд условностей. Главное, оставалось место для сундука, и не менее главное, что мне не пришлось вступать в потасовку. Все это я тоже высказал вслух, подытожив, что сделкой я доволен.

— Все, конечно, хорошо. И спланировал ты все великолепно, — задумчиво сказал Локстед, адресуя мне один из тех самых взглядов «Если бы не я, ты бы точно пропал». Хотя, как я уже говорил, шкуру мою подпортили частично по его вине. Ну, и из-за моего гуманизма в том числе. — Но как ты собираешься обмануть судьбу, если нас действительно захотят ограбить?

Не то, чтобы он меня огорошил этой новостью, но после взвешенного, разумного довода мои мысли насчет удачи в пути показались мне не то чтобы наивными, а вовсе иррациональными. В самом деле, от кого мы, пара таких героев, сможем отбиться? От белок? А стадо белок нас, несомненно, победит. Особенно если грамотно спланирует тактику нападения. Без большого разводного ключа за поясом я, кажется, начинаю катастрофически быстро терять уверенность в себе, и даже приобретенный нож, небрежно засунутый за голенище сапога, не мог пошатнуть моей неуверенности.

— Ты прав, — твердо сказал я. — Но где найти охранника?

— Если бы мы были в морском порту, я бы посоветовал поискать в тавернах поближе к причалу, — пожал плечами йрвай. — Там вечно ошивается куча мускулистого народу без работы. А Жемчужная, хоть и является крупнейшей судоходной рекой империи, значительно проигрывает Северному морю как по количеству водного транспорта, так и по количеству существ, на нем задействованных.

— Откуда ты это все знаешь?

— Пока никто не видел, пробирался в библиотеку Дикого, — усмехнулся йрвай. — И кроме двух сотен любовных романов, обнаружил там «Жизнеописание Ульгема Мирного и его странствий».

— Две сотни любовных романов… — покачал я головой, — и охота кому эти бредни читать. А эти «Жизнеописания» — что-то вроде энциклопедии, изданной широким тиражом?

— Наполовину правда. Это действительно одна из наиболее подробных книг по географии, общественному и экономическому устройству империи, а также ее наиболее отдаленных уголков. Но она также является и одной из самых редких, во всяком случае, заезжий гость на пиру в пьяном восторге говорил Багахольду, что видит ее первый раз в жизни. А он был, если ничего не путаю, библиотекарем.

— Мне б такую. Хотя бы узнать, что в этом чертовом мире творится.

— Все равно бы ничего не запомнил, — фыркнул Локстед. Я обиделся:

— До встречи с тобой я наивно считал, что у меня, в общем-то, неплохая память.

Оседлав лошадей, мы пустились в срочную экспедицию по местным забегаловкам. Стоически выносящую все испытания Франциску я определил под поклажу, поэтому седло с нее я снял и водрузил на гнедую.

— Эй, — окликнул я выехавшего чуть вперед йрвая, — ты уже дал своей имя?

— А чего ей имя? Лошадь и лошадь, — пожал плечами тот. Я покачал головой:

— Нет, так не годится. Они понимают клички. У меня на родине их даже дрессируют, заставляют строевым шагом ходить, красиво поднимая копыта.

— Странная у тебя родина, — философски заметил он. Закашлявшись, я скрыл приступ смеха. Да уж, что есть — то есть. Впрочем, ее не выбирают.

— Тебя как звать, чудище копытное? — наклонившись, спросил Локстед к лошади. Та недоуменно скосила на него глаз, я был готов поклясться, что она покрутила бы пальцем у виска, если бы отсутствие оных ей не помешало.

— Назови Снежкой, — предложил я. Йрвай вопросительно оглянулся на меня, затем задумчиво посмотрел на легко бегущий под таким наездником транспорт. — Пусть будет Снежка. Ей подходит.

— А я свою — Полушкой назвал, — поведал я.

— Почему Полушкой? — удивился он. Я усмехнулся:

— Потому что во мне говорит кровь жидомасона. Она блестит, как начищенная медная полумерка.

— Я не буду спрашивать, кровь кого в тебе говорит, и предоставлю это твоей собственной совести, — ухмыльнулся Локстед. — Но человек, чьи предки грешили с существом, имеющим подобное название, явно нечист на руку.

В мыслях я был с ним полностью согласен.

Мы объехали почти весь Коргат, но, как и следовало предположить, повезло нам в последнем заведении. Есть дела, в которых удача бессильна — ты в любом случае обнаружишь, что теория вероятности играет против тебя, и вообще она холодная и бессердечная стерва. Хотя мой дядя, промышлявший игрой в наперстки до того, как сделался солидным и уважаемым человеком, постоянно твердил, что удача здесь ни при чем.

В таверне, имеющей громкой название «Пунш Рыжеборода», в плохо освещенном углу сидел одноглазый верзила, прислонив к столу секиру высотой с меня и весом с Локстеда. Одет он был в куртку, расшитую темным мехом, укрепленную ремнями и посеченными стальными пластинами, такого же покроя штаны и сапоги из грубой черненой кожи… На боку у него висел арбалет с рукоятью, но без приклада — из таких можно стрелять одной рукой. Саррус не обращал внимание на происходящее вокруг, уставившись в свою глиняную кружку с остатками пены на внешнем ободке. Что ж… если к более крепким напиткам он еще не приступал, мы могли бы попытать счастья.