Алекс Делакруз - Темный пакт

Черные, они же «бессмертные гусары», своей выражавшей презрение к смерти эмблемой гордились, всячески ее подчеркивая в форме и экипировке, а ныне и раскраске боевых машин. Даже на здании офицерского собрания в Николаеве — куда из города Калише переехал штаб полка после потери Российской империей Царства Польского, по старой традиции, как и прежде, висел металлический череп с подсвеченными красным огнем глазницами.

По запросу на меня вывалились тысячи картинок — от вековой давности изображений статных воинов в черно-серебряных доломанах и отороченных красным ментиках до современных бойцов, отдаленно напоминавших сэсэошников российской армии в полном обвесе. Присутствовали в том числе фотографии с мест недавнего аравийского конфликта, из-за которого — опосредованно, в частности, и был убит Олег, а я оказался в его теле.

После ознакомления с исторической справкой стало понятно крайнее удивление официантки вопросу — в моем мире на меня могли бы посмотреть так же, если бы спросил о войсковой принадлежности господ в тельняшках и голубых беретах.

Как обычно бывает, серфинг в Сети завел меня совсем далеко от первоначального интереса. Всю дорогу я провел у голоэкрана, изучая информацию о новом мире. Поэтому вечером на перрон вокзала Елисаветграда вышел слегка осоловевшим и с шумящей головой — от потока необходимых к усвоению знаний. Обязательно необходимых — потому что, как выясняется, одинаковые на вид в двух мирах вещи могут иметь противоположный смысл и наполнение. От вызывающей неприятие эмблемы у меня дома до легендарного и уважаемого символа здесь — и так ведь во многом.

Голова буквально кипела — поэтому вечером, даже не почесавшись от показательного презрения и недовольства княгини, я долго не мог заснуть, ворочаясь на кровати. Периодически засыпал, но после ярких снов в полубреду, в которых по моргу миссии Красного Креста за моим бесплотным духом гонялись черные гусары, каркающе покрикивая на немецком, а по посольству «Нелидова А.» преследовала меня с большим шприцем, сверкая фиолетовыми глазами, просыпался и вновь размышлял о новом для себя мире и моем в нем месте.

По-настоящему заснул только под утро, и вот на тебе, сюрприз — поморщился я от очередного продолжительного «буэ» из ванной комнаты.

Спасибо тебе, добрый человек, за прекрасное пробуждение. Кстати, может, эту синявку мне специально княгиня подослала, чтобы пробуждение было изысканно-приятным? Да нет, почти сразу отогнал я мысль, не верю, что Анна Николаевна может быть настолько мелочна и неизобретательна. Предположу, что она совсем по-другому продемонстрирует мне свое отношение, более изощренно. В том, что это точно случится, я даже не сомневался.

Неожиданная гостья между тем притихла, и продирающих до глубины души звуков больше не раздавалось.

Откинув одеяло, легко соскочил с кровати. Боже, как прекрасно вновь вернуться в юность, пусть и пограничную с детством! Состояние как у космонавта перед взлетом, хоть сейчас через тесты на орбиту.

Надев футболку и легкие штаны — из натуральных тканей, как подсказала мне память Олега необходимость удивиться, я осмотрелся.

Так. Входная дверь приоткрыта. На замок я не закрылся, и это явно было опрометчивым решением. Быстро подойдя в выходу, выглянул в коридор.

Ну да, часов шесть-семь утра, никого рядом. Кнопки вызова прислуги также не наблюдалось. Да я и сам был на месте прислуги: имение Юсуповых-Штейнберг поражало размерами и великолепием, прямо скажем. Вот только даже несмотря на темноту и усталость, я вчера догадался, что апартаменты мне выделили в крыле, предназначенном для проживания обслуживающего персонала.

Из ванной, кстати, звуков по-прежнему больше не доносилось.

Алкоголь, вернее, его неконтролируемые возлияния — страшная тема. Особенно последствия. «Зато вчера было весело» — это, конечно, хорошо, но умереть захлебнувшись рвотой — не столь уж редкое происшествие.

Интереса к происходящему в ванной у меня по-прежнему не имелось, но движимый беспокойством за жизнь и здоровье неизвестной гостьи, я решил все же посмотреть, как она там.

Обслуга — тоже люди, и, может быть, после праздника жизни кто-то просто перепутал двери. Или наоборот, специально проследовал в нежилое помещение — зная, что здесь никто не живет и гостей не предполагается. Не думаю, что о моем грядущем визите трубили в каждом уголке усадьбы.

Дверь ванной была приоткрыта, и, едва толкнув створку, я заглянул внутрь.

«Статья» — коротко охарактеризовал я увиденное. Передо мною валялось без сознания «от восьми до пятнадцати с лишением права занимать определенные должности до двадцати лет».

Меня посадить могут только за то, что я в дверном проеме стою — моментально сработал инстинкт самосохранения, и появилось желание оказаться как можно дальше отсюда. «А вот и нет!» — торжествующе возразил голос разума. Мне самому еще и пятнадцати нет — постоянно забываю об этом, оглядывая окружающий мир с позиции тридцатипятилетнего циника. И постоянно ошибочно полагая, что мир на меня смотрит так же.

Только после того, как осознал безопасность нахождения рядом с полуодетой девушкой, смог спокойно рассмотреть возмутительницу спокойствия. Горничной на вид было ну никак не больше шестнадцати. Одета так, словно только что из клуба — короткое смелое платье, отброшенные в экстазе объятий с унитазом лабутены с красной подошвой.

Утихомирившаяся гостья — избавившись от излишка алкоголя в желудке, свернулась калачиком и лежала на мягком коврике для ног. Весь пол, да и она сама были… не очень чистыми, прямо скажем.

Даже несмотря на неприглядную экспозицию, было заметно, что девушка красива. В шестнадцать лет вообще некрасивых не бывает, но — избавившись от дамоклова меча грядущей статьи за несовершеннолетнюю, я присмотрелся внимательнее. Округлившаяся там, где надо, фигура — привлекающая внимание даже несмотря на юношескую еще угловатость. Длинные ноги, рассыпавшиеся по полу иссиня-черные волосы, правильные черты бледного — на контрасте с темными волосами, лица.

Олег на моем месте, может быть, даже слюнку пустил бы. Я же спокойно, без лишних эмоций рассматривал горничную, нарушившую мой покой. Сомнений в том, что это приблудившаяся обслуга, у меня не возникло. На вокзале Царицына я поглядел на уровень жизни людей, и красота и наряд юной горничной у меня удивление не вызывали.

— Это ж сколько выпить надо было… — негромко буркнул я.

Осторожно — стараясь не вляпаться, приблизился к перебравшей обслуге.

Брезгливо поморщившись, присел, осматривая бессознательное тело. Дышит. В состоянии тяжелой алкогольной интоксикации, но помощи врача вроде не нужно прямо сейчас.