Алекс Делакруз - Темный пакт

«Планшет! Почему бы и нет, и звучит неплохо», — весело глянул я на сирийца. Мустафа в этот момент думал о своем, и, заметив его сосредоточенное выражение лица, озвучивать пришедшую в голову идею я не стал. Понял как-то вдруг, что все происходящее сейчас действительно серьезно и, если я с княгиней не договорюсь, видимо, нас ожидают некоторые трудности. Даже не ощущая эмоций проводника, я заметил, что он крайне напряжен.

Странная ситуация. С одной стороны, у меня буквально информационный голод от недостатка сведений — коснись любого конкретного дела или проблемы. С другой — информации в общем настолько много, что в голове просто не хватает оперативной памяти для того, чтобы осмыслить даже малую ее часть.

И сейчас — по виду Мустафы, по желанию фон Колера договориться с княгиней, понимал — я явно что-то упустил. Что-то очень серьезное.

С такими мыслями и подошел к дверям кабинета княгини. В этот раз стукнул два раза и зашел сразу. Перспектива вновь общаться с Анной Николаевной мне претила, но я сумел отставить эмоции в сторону, подходя к разговору с холодным разумом. Несмотря на это, в ушах периодически еще звучало сочное: «Пшел вон». Поэтому если сейчас Анна Николаевна выставит меня за дверь, можно будет уже с чистой совестью сообщить мастерам-наставникам, что попытка примирения не удалась.

Княгиня за порог меня не выставила. В кабинете она была уже одна. Сидела откинувшись в кресле, внимательно на меня глядя. Под ее пристальным взглядом я не торопясь прошел к столу и присел в гостевое кресло.

За Анной Николаевной наблюдал краем глаза, рассматривая портрет цесаревича Алексея за ее спиной, стилизованный под работы художников восемнадцатого века. На картине, кстати, наследник трона был в черной форме Александрийского полка «бессмертных гусар», в списках которого, видимо, числился.

Пока смотрел на будущего правителя одной шестой части суши, даже не заметил, как молчание затягивалось. Мне пауза неудобств не доставляла в отличие от княгини, только обратив на нее внимание, я ощутил взрывную гамму чувств — от настороженной опаски до раздраженной злости.

Ух ты! Княгиня-то и не знает, что говорить.

Не ведаю, какие аргументы приводил фон Колер, но Анна Николаевна наступила на горло собственной песне — в буквальном смысле слова, и вызвала меня для того, чтобы извиниться. Но сделать это сейчас просто физически не может, не в силах перешагнуть через себя.

Устроившись в кресле поудобнее, я положил руку на столешницу и дробным перестуком выбил ритм имперского марша из «Звездных войн». Вместе с княгиней вздрогнули одновременно.

Она — от удивления моей наглости. Я — от запаха денег. «Звездные войны», Гарри Поттер, «Оттенки серого» — в этом мире ничего подобного нет и это же золотая жила! «Золотая жила, для разработки которой нужны деньги, и немалые, — тут же осадил я себя. — Забыли пока; к тому же далеко не факт, что популярные в моем мире истории выстрелят здесь».

Кстати, хорошо, что не стал углубляться в размышления, подвиснув совсем ненадолго — судя по виду и эмоциональной ауре, выстрелить в меня уже была готова сама княгиня.

Да, я бы подобному поведению у себя в кабинете и тоже был бы не рад.

Ладно, раз сама она говорить не может — явно не зная, как начать, придется ей помочь. Обиду я запомнил, записал и забыл — при случае верну, сейчас же мне открытый конфликт не нужен.

— Четырнадцать, почти пятнадцать лет я жил в Волынском протекторате и знать не знал о том, что Войцех Ковальский — мне не отец, а назначенный опекун.

Говорил я медленно, глядя над плечом Анны Николаевны. Она смотрела прямо на меня, внимательно слушая.

— Всего три дня назад бойцы специального подразделения армии Конфедерации спасли меня от смерти и вывезли с территории протектората. Почти сразу у меня состоялась беседа с высокопоставленными чиновниками из Собственной Его Императорского Величества канцелярии и Федеральной службы безопасности Российской Конфедерации. В ходе беседы я узнал, что Петр Алексеевич Юсупов-Штейнберг — мой биологический отец.

Княгиня — внешне, сохраняла невозмутимость. Но ее эмоции бушевали огненным смерчем, словно гоночный болид, перевернувшийся на скорости триста километров в час.

— Тайный советник от канцелярии и специальный агент ФСБ в беседе со мной выразили заинтересованность в том, чтобы я выбрал организацию, под эгидой которой буду служить государю-императору. — Кивком показал я на портрет монарха, висевший рядом с изображением цесаревича.

— Оба беседующих со мной господина преследовали разные цели, но в одном были единодушны — предлагая сразу принять полагающиеся мне герб и титул.

Сделал паузу, дав несколько секунд княгине на осмысление, и продолжил:

— Не могу точно сформулировать причину, но делать это я пока не готов. Возможно… возможно, — еще раз повторил я, — от полагающегося мне герба я откажусь. Не потому что благородство или иные чувства, нет. Не очень люблю находиться на коротком поводке у других. Видите, я с вами предельно откровенен, — переведя взгляд с портретов монархов, впервые посмотрел я в глаза княгине.

Старый, но действенный прием — делать вид, что избегаешь чужого взгляда, а затем прямо смотреть в глаза. Княгиню взгляд отвести не заставил, конечно, но она слегка сощурилась и едва-едва кивнула, отдавая дань моей прямоте.

— Я вам неприятен. Вы мне безразличны. Сэд бат тру, — пожал я плечами.

Это ей чтобы не расслаблялась слишком сильно.

— Вариант с проживанием в вашем имении меня совершенно не прельщает, но это не мой выбор и не мое решение. Вы выставили меня из кабинета, как мальчика…

«Сам-то ты кто сейчас? Большой дядечка?» — мысленно спросил я себя.

— …подавальщика в кабаке, — тут же исправился. — И я вынужден реагировать, потому что нельзя никому позволять вытирать о себя ноги. Согласны?

Княгиня, не отводя взгляда, сцепила пальцы и медленно изменила позу, положив локти на стол.

— Вы необразованный и беспардонно наглый молодой человек, — медленно проговорила она.

— Я должен был сказать: «Согласны, ваше сиятельство?» — моментально догадался я. Память Олега помогла.

— Именно, — едва кивнула княгиня.

— В том, что необразован, — вины не чувствую. Не я такой, жизнь такая. Обвинения в том, что беспардонно наглый, отвергаю. Вот если бы я спросил: «Согласны?», обладая навыком светской беседы, это была бы сознательная шпилька. Я же просто сделал ошибку. Так что, согласны, ваше сиятельство?

— Согласна, — кивнула княгиня.

«Ну и?» — выжидающе глянул я на нее.

— В недавней нашей беседе я вела себя излишне резко и, возможно, вышла за рамки.

Пять секунд. Десять. Сохраняя молчание, я продолжал смотреть в глаза княгине.