Игорь Маранин - Специалист по исполнению желаний [СИ]

— Смотри! — прошептала она. — Кто-то ещё торгует ночными тюльпанами. Видно, за ночь не раскупили.

— Купить? — спросил я.

— Не вздумай, Горыч!

— Да ладно! Интересно же.

И я окликнул старушку, стоявшую на мосту. Подброшенную мной монету она поймала столь ловко, словно всю жизнь работала в цирке. А может, так оно и было. В ответ на палубу полетел самый большой тюльпан.

— Ты загадываешь! — протянул я цветок Анфиске.

Она помедлила, но затем всё же взяла его руки. Через мгновение тюльпан нехотя раскрылся, показав нам пустую сердцевину. Я разочарованно выдохнул, а Анфиска неожиданно рассмеялась.

— Ты чего? — спросил я.

— Знаешь, Горыч, — ответила девушка, прижимаясь ко мне. — С твоей удачей из цветка должна была ещё раз выпорхнуть бабочка с рубиновыми крыльями.

— Тогда чему ты смеешься?

— Я загадала наоборот: если бабочка вылетит из цветка — значит, нам никогда не быть вместе.

— А моя удача перехитрила тебя, — улыбнулся я в ответ.

— Ой, Горыч! Удача ли? — кокетливо протянула девушка. — Ты меня ещё совсем-совсем не знаешь…

В тот же день мы поехали к Стефании Бата. Она приняла нас в загородном особняке — большом трёхэтажном коттедже, стоящем у одного из многочисленных пригородных озёр. Посланец леди Бата доставил нас туда тайно, через потайной ход. Стефания оказалась высокой и крупной женщиной, решительной и жёсткой. Прошедшие дни явно сказались на её внешности: выглядела она очень усталой, а под глазами сквозь косметику проступали тени от бессонных ночей. Наш рассказ она выслушала очень внимательно, часто останавливая нас и задавая уточняющие вопросы. Затем подошла к шкатулке и приложила большой палец к замку. Раздался тихий щелчок, и крышка шкатулки открылась. Внутри мы нашли Книгу рождений и смертей семейства Бата времён Вольного города и старинный пергамент из драконьей кожи. Если бы запись на пергаменте не была сделана на древней рыме, языке давно исчезнувшего тайного народа, то Стефания вряд ли позволила бы нам узнать, о чём идёт речь. Но древней рымы она не знала, а мы с Анфиской изучали по долгу службы. Поэтому читал я. Вслух.

В год сто сорок четвёртый с воцарения первого Императора династии Рю случилось событие, о коем сейчас ведает лишь малое число граждан Империи, ибо тайна сия значима для судеб страны и поныне. Создатель тогда ещё вершил суд над смертными по их просьбе, но немногие обращались к Высшему суду, так как велика была цена, если дело твоё мелочно и суетно и выражалась она вовсе не в деньгах. И всё же предку нашему Гормену пришлось однажды искать защиты у Создателя.

Он служил стрельничим у Императора, и отвечал за охоту — то была должность, о коей мечтали многие, и многие завидовали нашему предку чёрной завистью. Когда пришло время, Гормен отправился в город Наул, ныне уже не существующий, откуда по семейной традиции брали невест для нашего рода. Наул был город женский, там жили на поселении девушки, вошедшие в невестин возраст. Всяк имеющий серьёзные намерения мужчина мог поселиться в нём на один месяц, чтобы выбрать жену. Некоторые из женщин проживали там всю жизнь, и в зрелом возрасте оставаясь девственницами и следя за порядком и соблюдением правил. В наши дни весьма поучительно читать романы, написанные об этом городе, но только авторов старых. Современникам же моим, позабывшим зачем следует складывать буквы в слова и бездумно сочиняющим весьма вольные в нравственном смысле опусы, доверять не стоит ни в коем случае.

В городе Науле встретил Гормен дальнюю прапрабабушку нашу Пеламифь, девушку необычайной красоты и воспитанную в самых строгих правилах. Их любовь вспыхнула как лесной пожар: чем больше проходило времени, тем сильнее он разгорался. На званый обед по случаю возвращения Гормена был приглашён и сам Император. Едва увидев красавицу Пеламифь, Правитель будто с ума сошёл. Позабыв приличия, он во всеуслышание предложил ей стать своей женой, а когда гордая девушка отказала ему, позвал стражу и силой увёз подданную свою во дворец.

Гормен Бата не стерпел унижения. В ту же ночь он уехал в Разбойничьи леса и собрал там за некоторое время самых отпетых бандитов и разбойников, суля им великий куш — дворцовую казну. Он знал во дворце все тайные ходы и выходы, и в одну из ночей, когда Правитель был в отъезде, взял дворец штурмом. Увы, Бата опоздал. Возлюбленная его стала женой Императора против своей воли. Гормен и Пеламифь бежали в город Наул, не без оснований надеясь на помощь Старых Дев и на то, что даже Император не решится на поругание Города невест. Ибо сильнее оскорбления собственному народу нанести было нельзя, это грозило бунтом и даже свержением династии.

Опасения возлюбленных, что семя Императора даст входы, не оправдались: Пеламифь не понесла ребенка от Правителя. Но это было лишь началом истории: взбешенный Император проклял беглецов и весь род их страшным проклятием. Отныне каждая женщина рода Бата хоть раз в жизни до своих двадцати пяти лет делила постель с Правителем, кем бы он ни был. И неважно, как далеко жили они друг от друга: в нужный момент Судьба сводила их вместе — во дворце или в портовой таверне, в военном походе или на улице случайного города. Неважно также сколько времени проходило после этой встречи — первый рождённый женщиной в браке ребёнок был императорским сыном. Узнав о проклятии, Гормен воззвал к Высшему суду.

Небесный судия, внимательно выслушав стороны, счёл виновными обоих. Император обвинялся в жестокости и прелюбодеянии, а Гормен — в убийстве непричастных, ибо во время штурма погибло несколько человек из императорской стражи. Решение, которое вынес Создатель, было таково: проклятие, наложенное Императором на наш род, смягчается. Женщины семьи Бата подвергнуты будут не принуждению, а искушению. И лишь та, что не устоит, понесёт от Правителя будущее семя.

За грехи Императора и в назидание всем имущим власть — династии Рю и династиям, что придут на смену ей — повелел Создатель, чтобы рождались от подобной связи всегда сыновья, обладали они с первого вздоха умом и силами семилетнего ребенка, а по достижении семнадцати лет восставали против отца Императора.

С тех пор, согласно историческим хроникам, двенадцать раз происходили бунты и дворцовые перевороты, и пять раз незаконнорожденные сыновья свергали отцов с престола. Количество же умерщвлённых в детстве императорских бастардов мне неизвестно. Посему, услышав эту историю от отца и записав её вечным языком рыма, оставляю в назидание нашим потомкам. Да хранит их Создатель от искушений юности!»