Иван Сирфидов - Поцелуй феи [СИ]

— Ветерок? Кажется, смогу, котик.

— Хочешь, подержу тебя сзади.

— Ну подержи. Только не заглядывай мне через плечо, Рун, — попросила Лала доверчивым голоском.

— Не загляну, — заверил он мягко.

Он взял её сзади за талию, и через мгновенье вокруг них задуло, шевеля солому на полу. Ветер был очень тёплый, свежий и приятный. Запахи мочи перестали бить в нос.

— Ой, прямо на глазах сохнет! — обрадовалась Лала.

— Ветер сушит лучше чем солнце, — кивнул Рун. — Да у тебя ещё и ткань такая тонкая.

Через минуту ветер стих. Лала повернулась к Руну, сияя личиком.

— Ну вот, теперь хоть не стыдно, — сказала она не без капельки смущения.

Рун смотрел на неё, улыбаясь. Лала смотрела на него.

— Что? — спросила она с ласковым очаровательным недоумением.

— Ты снова в хорошем настроении, вот что. А то плакала, не знал, что делать.

— Это ты мне осушил слёзки, милый, — довольно похвалила его Лала. — Исцеляют объятья сердечко феям объятий. Твои мне исцеляют всегда. Это удивительно, Рун. Всё дурное уходит. Даже тени не остаётся.

— Не переживаешь, что наказала начальницу?

— Если только чуточку, любовь моя, — Лала шагнула к нему и обняла сама. — Она нехорошая.

— Что мы будем делать теперь? Со всей этой тюремной романтикой? — со смесью юмора и озабоченности поинтересовался Рун.

Лала рассмеялась.

— Не думаю, что нам придётся что-то делать, — поведала она. — Обижать фею… это всегда имеет последствия. Надо просто подождать. Но мне немножко необходимо поколдовать. Можно, жених мой славный?

— Ты уже в темнице, дорогая невеста. Это само по себе наказание. Здесь штрафы не действуют, — пожал плечами Рун, любуясь на неё.

— Ты добрый. Спасибо, — расцвела Лала тёплой улыбкой.

Она немедля озарилась синим светом. Вдруг гнилая солома с пола исчезла, заменившись толстым слоем душистой свежескошенной полевой травы. Кружка превратилась в кувшин с соком, сухарь многократно увеличился в размерах и обратился свежевыпеченным яблочным пирогом на тарелке. Камера заблестела чистотой дворца, утратив всякие намёки на ароматы нечистот.

— Неплохо, — с уважением покачал головой Рун.

— Вот теперь можно и насладиться свиданием в темнице, — озорно заметила Лала. — И покушаем наконец.

— А долго нам здесь… наслаждаться? — осведомился Рун аккуратно.

— Не знаю, — беспечно ответствовала Лала. — Самим уходить отсюда нам не стоит. Иначе за тобой начнёт гоняться вся местная стража. Я не хочу, чтобы ты обрёл славу преступника. Пусть тебя выпустят. Они это сделают так или иначе. Надо просто подождать. Может до завтра. Вряд ли долее. Только ты слушайся меня, Рун. Я тебя научу, как себя вести. А ты делай так, и ничего не бойся. Мой великий врунишечка.

Рун и Лала лежали на куртке, расстеленной на подстилке из полевых трав, мирно беседуя о разном, когда к решётке явились четверо: старый тюремщик, два стражника, не те что прежде, незнакомые, и офицер из знати.

— Ты прямо с почётом его устроил, дед, — подивился офицер.

На лице у того нарисовалось глубокое изумление.

— Откудова это всё? — спросил он у пленника, впав в лёгкую прострацию.

— Всё так и было, — не моргнув глазом ответил Рун.

— Погоди-погоди, — недобро посулил старик. — Сейчас высекут тебя, отпадёт охота глумиться.

Он стал бренчать связкой ключей, отыскивая нужный. И стражники, и офицер смотрели на Руна с любопытством.

— Приказано тебя выпороть хорошенько, Нур-чудотворец, — сообщил офицер дружеским тоном. — А потом снова сюда, и будешь суда дожидаться. Месяц-другой. Палач уже ждёт. Пороли тебя когда-нибудь?

— Было дело, — кивнул Рун.

— Тогда должен знать, что это. Но ты как будто не боишься. Думаешь, чудеса помогут тебе избежать порки?

— Я к чудесам не имею никакого отношения, господин, — спокойно заметил Рун. Отломил кусок пирога, принялся неторопливо жевать, с равнодушием взирая, как старый тюремщик проворачивает ключ в замке.

— Что за чертовщина, — произнёс старик озадаченно. — Отпирается, но закрыт.

Он с ещё большим старанием принялся крутить ключ. Прошла минута, другая, а замок всё не поддавался.

— Что, никак? — осведомился Рун с искренним сочувствием.

— Я не могу его открыть, — сдался тюремщик. — Здесь какая-то чертовщина.

— Чудотворец, — благоговейно молвил один из стражников.

Другой сотворил знак оберега.

— Это ты не даёшь отпереть? — поинтересовался офицер со смесью недоверия и подозрительности.

— Я тут ни при чём, — покачал головой Рун.

— Выходи, а? — попросил офицер по-доброму, хитровато улыбаясь.

— Не, мне и здесь хорошо, — миролюбиво поведал Рун, откусывая пирог.

— А ежели я копьё принесу да ткну тебя через прутья?

— Не знаю, — Рун сохранил полное безразличие на лице, хотя внутри у него немного похолодело.

— Он за ведро воды бочкой окатил, что сделает за копьё? — осторожно высказал сомнения стражник.

— Чудотворец, — снова повторил другой.

— Я за пленников отвечаю. Не надо втыкать в них копья без приказу, — обеспокоился старик-тюремщик. — Будет приказ, тогда сколько угодно.

Офицер призадумался, устремив взгляд в пол.

— Зачем ты это делаешь, Нур? — спросил он вскоре с чистосердечной прямотой, словно вызывая на откровенный разговор. — Ты понимаешь, чем это всё закончится для тебя?

— Я да, — отозвался Рун. — А вы?

— Кто бы ты там ни был, ты не можешь быть выше власти. Ежели ты ей не подчиняешься, ты становишься ей врагом. Тебя уничтожат.

— Я очень даже подчиняюсь. Вот, сижу в темнице, — проронил Рун.

Офицер плюнул с досады, развернулся и пошёл прочь. Стражники поспешили за ним. Старый тюремщик ещё стоял какое-то время подле решётки, глядя пристально.

— Надо тебе что-нибудь ещё, Нур? — произнёс он вдруг спокойно, без своего прежнего гонора.

— Спасибо, сухари мне пока не нужны, — бесстрастно поставил его в известность Рун.

— Я домой к себе пошлю за едой, коли хочешь. Сноха сготовит, — предложил старик.

— Да не надо, спасибо, мы сыты, — теперь уже благодарно отказался Рун, указав кивком на остатки пирога.

Тюремщик удалился.

— Ох, не нравится мне это всё, солнышко моё, — тяжело вздохнул Рун. — Далеко всё зашло.

— Прости меня, мой смелый лев, — повинилась Лала, сияя. — Ежели бы я сдержалась, не обдала бы начальницу водичкой, ничего бы и не было.

— Да всё равно было бы. Ты тут ни при чём, — ласково заверил он. — Не повезло нам. Дождь, тебя ножки подвели, и ещё живность кланялась. Всё сразу так неудачно сложилось. Я надеялся, слухам не особо поверят, а тут пение. И всё, конец всем надеждам. Надо уходить из этого города. Сегодня, кстати, третья ночь минует. Так и так уходить время настанет, я обещал на три дня. Поди не будешь настаивать остаться?