Шерит Болдри - Крест короля Артура

— Конечно, госпожа, у нас есть для вас чудесная комната, — ответила Гвинет. — Я уверена, она вам понравится. Я позову отца.

Она подобрала юбки и опрометью бросилась в дом. Нехорошо заставлять леди — что бы она там про себя ни говорила — ждать на улице под холодным дождём.

Отца она нашла в общем зале. Он сразу отправил Хенкина и его брата Уота отнести багаж госпожи ле Февр в лучшую комнату трактира.

— Молодец, Гвинет! — улыбнулся Джефри Мэйсон, удовлетворённо потирая руки. — Надеюсь, она останется надолго.

Гвинет вернулась во двор, где Гервард уже распрягал мула. Повозка была до отказа нагружена крепкими деревянными ящиками и плоскими обёрнутыми в холстину тюками. И зачем ей столько багажа?

Уот и Хенкин уже приступили к разгрузке. Спутник госпожи ле Февр отдавал им отрывистые приказания. Сама дама стояла рядом.

— Пожалуйста, осторожнее, — просила она. — Там очень ценные вещи.

— Я провожу вас в вашу комнату, добрая госпожа, — предложила Гвинет, и получила в награду ласковый взгляд удивительных зелёных глаз.

— Пойдём, дитя, и спасибо тебе.

Они поднялись по узкой лестнице наверх, в большую комнату с окном во двор. Это была самая большая комната в доме. В лучшие времена, когда в аббатство регулярно приезжали паломники, Джефри Мэйсон оставлял её для знатных посетителей. Гвинет очень надеялась, что комната понравится госпоже ле Февр, — ведь иначе она может остановиться где-нибудь ещё!

Волнения оказались напрасными. Едва переступив порог, госпожа ле Февр всплеснула руками от восторга:

— Как много места! А окно какое большое! Здесь, должно быть, очень светло!

Гвинет поспешила открыть ставни. День, конечно, холодный, но в комнате надо проветрить.

— Мне нужно много света, — объяснила госпожа ле Февр. — Для работы.

— Для работы? — удивилась Гвинет.

— Я вышивальщица, дитя моё. Я приехала в Гластонбери вышивать алтарный покров для нового храма и облачения для священников.

«Так вот что было во всех этих свёртках и ящиках! — сообразила Гвинет. — Пяльцы для вышивания, нитки и ткани!»

Надежда, словно солнечный луч, развеяла её страхи. Как будто вышивки Марион ле Февр уже украсили возрождённый храм…

— Так значит, вы к нам надолго, добрая госпожа?

— Да. На самом деле, мне стоит поискать себе в Гластонбери отдельный дом, но пока эта комната — как раз то, что надо.

Она вновь одарила Гвинет ослепительной улыбкой.

Появился Хенкин с первым из многочисленных ящиков и, следуя указаниям госпожи ле Февр, поставил его в дальний угол комнаты. За ним ввалился Уот с двумя тяжёлыми свёртками.

— Я помогу вам распаковать вещи, добрая госпожа, — предложила Гвинет. — И, наверное, вашему спутнику тоже понадобится комната?

— Только на пару дней, пока лошадь отдохнёт, — ответила Марион ле Февр. —Потом мастер Гуд уедет.

Хенкин и Уот вернулись с кучей коробок, за ними Гервард тащил огромный узел.

— Это последний, госпожа. Ваш мул уже в конюшне. Не беспокойтесь о нём.

— Я и не беспокоюсь, — улыбнулась госпожа ле Февр. — Мне повезло, что я нашла такой чудесный трактир и таких заботливых замечательных хозяев! Как вас зовут, мои хорошие?

— Я — Гвинет, а это мой брат Гервард. Простите, добрая госпожа, — Гвинет замялась — вы не могли бы, пожалуйста, показать нам свою работу?

Ну вот, сейчас госпожа ле Февр рассердится на её назойливость… Но вышивальщица отбросила на спину волосы и мелодично рассмеялась:

— Конечно, детка, если тебе интересно!

Она откинула крышку самого большого сундука и вытащила отрез плотного белого шелка с уже наполовину законченной вышивкой.

— Вот из этого выйдет облачение, в котором ваш аббат будет служить мессу.

Золотые и серебряные нити сплетались в сложные узоры, тонкие контуры роз и лилий отливали радужным блеском.

— Красота какая! — ахнула Гвинет. Она почти не помнила убранства и облачений прежнего храма, но была уверена, что им далеко до творений Марион ле Февр.

— Вот золотая ткань, для праздников, — вышивальщица вынимала из сундука все новые и новые отрезы. — А вот зелёный — цвет надежды и возрождения. И красный — цвет крови святых и мучеников.

Она застенчиво улыбнулась.

— Пусть я закончу нескоро, но это будет моя лучшая работа!

— Когда вы пойдёте в аббатство? — спросила Гвинет. — Я могу проводить вас, это недалеко.

Тонкие пальцы Марион ле Февр нервно стиснули алую ткань.

— Нет, нет, дитя моё! Я ни за что туда не пойду!

Гвинет уставилась на вышивальщицу. Лицо госпожи ле Февр побледнело, зелёные глаза наполнились слезами.

— Что с вами?

— Прости, я не хотела тебя испугать.

Вышивальщица вздохнула и принялась разглаживать смятую ткань.

— Этот ужасный пожар… Я просто не смогу смотреть на обгоревшие развалины — я же помню, как тут было красиво прежде!

— Мусор почти весь убрали, — сообщил Гервард. — Вы увидите только недостроенные стены нового храма и часовню Пресвятой Девы — она почти закончена.

Госпожа ле Февр печально покачала головой:

— Нет-нет, я не вынесу. Даже думать об этом не могу без слез! Столько красоты погибло! Такая ужасная потеря…

— Но как же вы сделаете алтарный покров, не побывав в храме? — настаивал Гервард.

Вышивальщица слабо улыбнулась:

— Надеюсь, мне поможете вы с сестрой!

— Конечно, поможем! — воскликнула Гвинет. — А что нужно сделать?

— Для начала, надо обмерить алтарь. — Госпожа ле Февр положила отрезы цветного шелка на кровать и вынула из небольшого ящичка моток бечёвки. — Возьмите вот это. Отметьте узелками длину, ширину и высоту алтаря, и я буду знать, какого размера делать покров.

Она протянула бечёвку Гвинет, и та в очередной раз поразилась, какие же белые у вышивальщицы руки. Её собственные выглядели рядом с ними грязными и обветренными.

— Может, вам хотелось бы повидать отца Генри? Ну, чтобы обсудить с ним узоры?

— Аббат Генри написал мне обо всех своих пожеланиях, — ответила вышивальщица. — И я покажу эскизы лорду Ральфу Фиц-Стивену. Быть может, он даже будет так добр, что придёт прямо сюда. Так вот, — продолжила она, — поскольку покровы я вышиваю для часовни Пресвятой Девы, в сюжетах надо восславить Деву Марию. На первом я вышью Благовещенье — архангел Гавриил рассказывает Марии, что она станет матерью Господа нашего Иисуса Христа.

— Красиво, наверное, будет, — вздохнула Гвинет, представив себе златокрылого Гавриила с лилией в руках и коленопреклонённую Марию в голубых одеждах.

— Надеюсь, — улыбнулась госпожа ле Февр.

На лестнице послышались шаги, и в комнату вошла Айдони Мэйсон с подносом.

— Я принесла горячий сбитень, госпожа. Вам нужно согреться — день сегодня промозглый. И немного домашнего пряного хлеба. Еда будет готова попозже, так что если хотите…