Мария Берестова - Любовь не с первого взгляда [СИ]

— Почему же? Лишь ваше мнение имеет право на существование? По-вашему, всякий, кто мыслит иначе, сошёл с ума?

Кая в недоумении похлопала ресницами: и смысл сказанного, и тон её задели. Как и всегда, когда речь заходила о государственных интересах, она позабыла, что её с собеседником связывают и личные отношения. В вопросе государственном она не мыслила себя иначе, чем королевой, и, конечно же, авторитарно заявляла свои права на знание априорных истин. Необходимость беречь земельное единство и всеми способами расширять территории, а не терять их, была для неё той самой априорной истиной, оспаривать которую может только безумец.

Не отвечая на высказанную абсурдную, с её точки зрения, претензию, она перешла в наступление:

— И что же? Вы, значит, считаете хорошей идеей этот безумный план? — зло вопросила она.

В этот момент Канлар уже напрочь забыл о том, что и сам оценил план княжны как безумный. Если королева рассматривала их беседу как дебаты двух государственных умов, то он видел в ней только личную ссору с женой. Вопрос с интригами княжны казался ему второстепенным и маловажным, лишь предлогом, а не сутью беседы, тогда как Кая, напротив, именно этот вопрос полагала центральным и даже не подозревала, что между ними в этот момент решается что-то ещё.

— Я нахожу этот план прекрасным, — зло и весомо уведомил её Канлар, в этот момент искренне полагая, что и впрямь поддерживает эту идею всем сердцем. — И, видит Бог, я помогу княжне его осуществить! — выпрямился он, гневно сверкая глазами.

Он не отдавал себе отчёта в том, что говорит так, потому что хочет бросить вызов королеве и доказать самому себе, что способен на это. Ему всею душой было необходимо вырваться из-под гнёта её авторитета, взбунтоваться, утвердить себя — того требовала его потребность в самоуважении. Он не желал чувствовать себя зависимой марионеткой в руках своей госпожи, и видел сейчас в ней не возлюбленную, а врага, который стремится подавить и подчинить.

Если уж он сам этого не осознавал, что говорить о Кае, которая гораздо меньше него смыслила во всех подобных тонкостях межличностных отношений. Будучи королевой, она видела в его словах лишь бунт против её власти, и, соответственно, её реакция была поистине королевской.

Оскорблённо выпрямив спину до состояния деревянной доски, гордо подняв чело и расправив плечи, она ледяным тоном заявила:

— Никому вы не поможете, сударь, потому что вы не смеете действовать в обход моей воли! — припечатала она фразу властным и требовательным взглядом.

Сложив руки на груди, Канлар невозмутимо поправил:

— Не «сударь», а «сир».

— Что? — опешила она от такой наглости.

— «Сир», — любезно повторил он. — Вы забываете, мадам, что перед вами король-консорт.

Она заметно побледнела и закаменела. В её голове мгновенно закружились старые опасения по поводу того, стоит ли давать новоявленному супругу в руки настоящую власть, — и сейчас она с несомненной отчаянной отчётливостью понимала, что вот он, тот момент, когда её казавшееся таким мудрым решением вышло ей боком, породив рядом с нею внутреннего врага, способного причинить вред её королевству.

— Выйдите вон, — холодно потребовала она, сделав выверенный и элегантный жест рукой.

Он со злой насмешкой на лице и в голосе ответил:

— Смею напомнить, что это столь же мои покои, как и ваши, и вы не вправе мне указывать, когда их покидать.

Несколько секунд она смотрела на него странно-безразличными, рыбьими глазами, после чего тихо отметила:

— Что ж, прекрасно. Тогда уйду я.

В подкорку её подсознания было вбито вести себя в таких ситуациях сдержанно и достойно, поэтому она двинулась к выходу непринуждённо и изящно, как будто мягко летела над полом, а не делала шаги. Она казалась идеальной куклой, которую подвесили на ниточки и ведут по воздуху.

Именно эта противоестественная идеальность её движения заставила сердце Канлара сжаться. Ему захотелось окликнуть её, остановить, примириться, но его гордость горячо воспротивилась этому порыву. Он не знал и не чувствовал за собой никакой вины, и видел вину лишь в ней — в её деспотичном, эгоцентричном поведении. Ему с отчётливой несомненностью казалось, что он должен стоять твёрдо и решительно в этом конфликте, иначе, поддавшись ей, он потеряет самого себя, потеряет уважение к себе. Поэтому он только крепче сложил руки на груди и стиснул зубы, рисуя на своём лице самое отстранённое и непримиримое выражение.

Кая, которой каждый шаг давался с глубокой душевной болью, в дверях всё же остановилась и нерешительно обернулась. Суровое лицо мужа не вдохновляло на продолжение беседы. Выгнув бровь, он язвительно подтолкнул её:

— Смею вас заверить, никакие люстры нынче падать не собираются.

Она удивлённо перевела взгляд наверх, только потом вспомнила, к чему была сказана эта фраза, закусила зубами внутреннюю сторону щеки, бросила на него взгляд одновременно гневный и обиженный, повернулась к нему, раздумав уходить, и сложила руки на груди тем же жестом, что и у него.

— В самом деле, — холодно отметила она, соглашаясь с его оценкой состояния люстры. — Не поспоришь.

Он криво ухмыльнулся самым уголком рта, что, впрочем, в сочетании с холодным взглядом не выглядело ни в малейшей степени дружелюбным.

С минуту помолчав, он с некоторым сомнением в голосе добавил:

— А вот графин мог бы и упасть.

Кая скептически посмотрела на графин, который стоял вполне себе прочно, и весьма холодно откомментировала:

— Полагаю, нет.

С по-прежнему каменным и не выражающим никаких эмоций лицом Канлар небрежно смахнул графин рукой.

С грохотом тот разбился о пол, расплескав кругом воду.

Королева машинально крикнула Кати оставаться в прихожей и не беспокоиться. Король-консорт невозмутимо игнорировал тот факт, что вода подобралась к его туфлям.

С минуту Кая в недоумении смотрела на осколки, после чего сдержанно отметила:

— По правде сказать, не испытываю ни малейшего желания вас целовать.

В ответ на подобные откровение Канлар лишь хмыкнул. Ему тоже, по совести говоря, совсем не хотелось в этот момент целоваться.

— Вот как! — тем не менее, мягко удивился он. — В таком случае, я настаиваю.

Она встретилась недоумёнными глазами с его непреклонным взглядом.

Медленно сделала шаг к нему, другой, третий. Его испытующий и немного насмешливый взгляд сбивал её, и она смотрела куда-то в пустоту, в район его плеча.

Она сама не знала, почему подчиняется — возможно, потому что это «я настаиваю» напомнило ей их давнишние игры по столкновению воли на балу, и ей с несомненной отчётливостью казалось, что уйти сейчас было бы катастрофической ошибкой.