Артем Каменистый - Альфа-ноль

— Это исправимо, я тебя научу.

— Правда? Это будет хорошо. Тех, кто умеет считать, трудно обманывать. Они сами все жулики.

— Насчет жуликов не обобщай. Но ты сосчитал все правильно, значит, у нас есть еще четыре дня в запасе.

— Может, даже больше. Раз ты пришел в себя, тебя можно оставлять одного. Теперь ты себе в бреду не навредишь. А я буду работать.

— Опять черемша? Ты забыл, что ли? Мы же победители, а победители не занимаются черемшой.

— Нет, не черемша. Рогоцвет пошел, сейчас все на нем работают, даже шахтеры, — сказал Бяка так буднично, будто я обязан понимать, о чем речь.

Но я, естественно, вообще ничего не понял, о чем и сообщил:

— Какой рогоцвет? Ты о чем сейчас?

— Разве не знаешь?! — изумился Бяка. — А, ну да, ты ведь недавно тут. На левом берегу Черноводки растет много рогоцвета. В конце весны он зацветает. Несколько дней цветет, а потом все, нет цветов. Цветы — дорогая специя. Это почти самое дорогое, что тут можно добывать легко. Их ведь обрывать любой сможет. Пока он цветет, все работы прекращаются. Даже в шахту никто не ходит, все на рогоцвете. Даже патрульные рвут рогоцвет. Эш бы тоже его рвал, но кому-то ведь надо здесь оставаться. Пусто здесь сейчас, нет почти людей. Все на левом берегу. Вот и я там буду рвать рогоцвет. Никто не прикажет нам ловить рыбу. Рыба может подождать, а рогоцвет не ждет. Припасы есть, фактория не будет голодать.

— Вот теперь понятно. Сезонная работа, значит. Я не уверен, что завтра смогу что-то собирать.

— Тебе и не надо. Тебе лежать надо. Вон у тебя глаза сами закрываются. Спи, тебе надо много спать.

Проснулся я уже поздним утром. Плошка с маслом не горела, но пробивавшееся через отверстия в циновке солнце давало знать, что рассвет остался далеко в прошлом.

От вчерашней слабости, не дававшей руку поднять над головой, остались лишь отголоски. Но их хватило, чтобы я осознал — подвиги сегодня мне противопоказаны.

Пошарил в мешочке, подвешенном к потолку. Простейший способ сберечь припасы от вездесущих мышей. Черствый хлеб, жареная рыбешка да завернутый в лист лопуха кусок опостылевшей каши. Но даже ее я умял с превеликим удовольствием.

Не оставив ни крошки съестного, решил, что валяться и дальше в пыльном подвале — скверная идея. Погода на улице прекрасная, надо выйти развеяться. Заодно и сделаю блесну взамен утраченной. Или даже парочку. Остатков пластин хватит на несколько штук, если не гнаться за большими размерами.

А я, разумеется, не гнался. Чем больше приманка, тем крупнее хищницы на нее кидаются. Та кайта, которая отправила меня на «больничный», соблазнилась вовсе не на мелкую блесну. Она атаковала свою младшую родственницу, пока я тащил ее к берегу. На мелкий кусочек металла такой «крокодил» бросаться не должен. Ему это на один зуб, больше сил потратит, чем энергии получит.

Первоначально планировал устроиться на любимом месте, которое располагалось на стене. Но, выбравшись на улицу, чуть не зашатался под ударом солнечных лучей. Идеальный денек намечается, без прохлады и без жары. Ноги ходят, голова не кружится, так зачем мне сидеть здесь, среди тесно настроенных домишек фактории? Тут обстановка не очень, тут вместо запаха весны нос раздражает гарь из печных труб, а то и что-то похуже, если ветерок задувает со стороны уборной.

Неспешно спустился по тропе до косы, обнаружив здесь заметные изменения. Сети в рыбацком сарае сохнут в полном составе. Никогда столько за один раз не видел. Дело в том, что некоторые полагается ставить ночью, другие утром, третьи в полдень. Не понимаю эту систему, просто не раз наблюдал процесс, подметив закономерности.

Лодок не видать. При мне использовали лишь одну, малую. Вторая, большая, вечно лежала на суше кверху днищем. Даже сейчас видно след волочения этой посудины к воде.

И куда же они подевались?

Ни в протоках, огибающих остров, ни под обрывом правого берега пропажи не обнаружилось. Пришлось немало покрутить головой, переходя с места на место, прежде чем заметил их слева. Там, в бухточке, среди зарослей невысокого камыша, стояли обе лодки, уткнувшись носами в сушу. И ничего более не просматривалось: ни людей, ни движения в зарослях.

Вспомнил слова Бяки и понял, что лодки использовались для перевозки людей на сбор рогоцвета. Народ бродит где-то там, по левому берегу. И мой компаньон тоже делом занимается.

Как туда попасть, я не представлял, да и не рвался. Спуск с горы показал, что силенок у меня прибавилось, но говорить о полной победе над слабостью рановато. Надо садиться на солнышке, набираться от него энергии, точить блесны. Максимум, на что можно решиться, это позже, когда ноги отдохнут после прогулки, пройтись по дальней оконечности косы. Там она состоит исключительно из некрупной гальки, в воде под берегом нет валунов и почти нет коряг. Крупные кайты любят крутиться у преград, и потому в таких местах показываются нечасто. Значит, можно попробовать вытащить одну-две мелких, не рискуя нарваться на атаку матерой рыбины.

Кстати, можно ведь прямо сейчас туда перебраться. Занимаясь блеснами, стану время от времени применять «рыбацкий навык», наблюдая за жизнью речных обитателей именно в том месте. Будет полезно убедиться, что мои догадки верны. Да и чем больше знаешь о Черноводке и живущих в ней созданиях, тем лучше.

Блесну точил неспешно. Ну а куда мне торопиться? Я сейчас все равно что больной на прогулке, мне даже в самой малости напрягаться противопоказано. И так ее обтачивал, и эдак. А кончики загнул столь филигранно, что дед бы, пожалуй, одобрил. Прямо воочию вижу, как поблескивающая пластинка крутится в воде пропеллером при самой низкой скорости проводки. Единственное, чего ей не хватает — это крючка-тройника. У Сома в продаже только одиночные, из-за этого слишком много нереализованных ударов. Выручает то, что кайты — рыбы упорные. Если начала гонку за добычей, может хватать ее раз за разом, пока не засечется.

Неспешность работы позволяла то и дело от нее отвлекаться, бросая взгляды по сторонам. Обычно простые, иногда навык активировал, подмечая все, что скрывается под водной гладью.

Вот и сейчас, полируя блесну каким-то крошащимся при надавливании камнем, поднял голову и обернулся вправо, заметив там что-то постороннее.

Поднялся, уставившись на необычную картину. По Черноводке плыл плот. Неуклюжее сооружение, кое-как связанное из первых попавшихся коряг. Посредине установлено подобие футбольных ворот, поддерживаемое подпорками с двух сторон.

Без поддержки там никак не обойтись, потому что на перекладине болтается увесистый груз — два тела.

Человеческих тела.

Солнце успело перевалить через зенит и прекрасно подсвечивало каждую деталь. Даже более чем прекрасно, потому как некоторые я бы предпочел не заметить.