Артем Каменистый - Альфа-ноль

Мне пришлось выманить под бросок ножа шесть чиков, прежде чем решил, что снизил поголовье летающих по большому кругу до безопасного уровня. Я их здесь каждый день вырезал, но без особого толку, потому как за ночь построение выравнивалось.

Но сегодня ему выровняться не успеть.

Связка блесен улетела в туман, но, увы, недалеко. Не повезло — попала в цистос. Такое и раньше случалось, ничего страшного. Однако взгляд Бяки, и без того мрачнейший, помрачнел еще больше. Аборигены — народ суеверный, счел нехорошим знаком.

Но меня их мракобесие не касается. Да, руки слегка подрагивают, но не из-за неудачи первой попытки. Просто психологически тяжело отважиться на то, что даже лучшие охотники фактории считают невозможным.

Да ну их… Охотнички… Обычные трудяги, заявившиеся сюда заработать. Тот же Камай смог бы вычистить весь этот туман, не оставив ни одного шарука. О настоящих воинах надо думать, а не равняться на простолюдинов, не желающих рисковать за лишний грош.

Я справлюсь. Я ведь не крестьянин какой-нибудь, я как-никак последний представитель древнего клана. Кровь у меня голубее ясного неба, а сам я в перспективе опаснее Камая в десять раз.

Если не больше.

Хана тебе, шарук. Готовься.

Второй бросок прошел как надо. Увесистый груз увлек за собой большую часть шнура с катушки. Приземлился приблизительно шагах в тридцати от чика, заходившего на очередной круг. Упал с гулким ударом о сухую почву, прозвенел заманчиво.

Гудение твари мгновенно изменило тональность. Значит, засек источник шума сразу же, после чего шустро подзарядился энергией от хозяина и поднялся на крыло, перестав касаться земли своими чуткими «сейсмодатчиками».

Теперь не надо напрягать уши, а надо просто крутить катушку. Даже не важно, с какой скоростью, чик по-любому не отвяжется от звенящей приманки. Однако я все же старался делать это помедленнее, дабы шум не расслышали другие твари.

Вот в тумане что-то промелькнуло. Вот проявились очертания. Вот чика уже можно разглядеть во всех подробностях. Не самый крупный, приблизительно вторая-третья ступень мощи Хаоса. Если верить описанию навыка, парализующий яд от такой особи я должен нейтрализовать играючи.

Чик все ближе и ближе. Вот уже он в пяти шагах от ямы. Бяка, стоявший по ее центру, начал нервно ерзать. Как он ни храбрился, как ни уверял, что жало почти не причиняет боли, а картина приближающейся твари ему очень не по душе.

Между тем чик даже не пытается обратить внимание на упыря. Так и следует за блеснами, своим скудным умишком пытаясь уразуметь, что же ему сотворить с эдакой диковинкой.

Чуть дернув спиннингом, я заставил приманку шлепнуться в грязь у ног Бяки. Железяки тут же погрузились в жижу, а чик в тот же миг замер, растерянно загудев.

Неизвестно, что бы он предпринял дальше, но Бяка решил загнать развитие ситуации в жесткие рамки.

Глядя на жужжащий шар чуть ли не в упор, упырь зловеще прогудел:

— Сегодня умрем не мы. Так Гед сказал. Гед если сказал, так и будет.

От начала высказывания к концу уверенность в голосе заметно снижалась. Все же товарищ не очень-то надеется, что я и сейчас добьюсь успеха. Чик на голос среагировал, рывком подскочив к источнику шума. Бяка только и успел прикрыть глаза руками, как жало впилось ему в предплечье.

Упырь болезненно зашипел, а чик, развернувшись, отправился прочь, удовлетворенно жужжа.

Летающий мяч сделал свое дело. Можно уходить.

К центру окружности.

А я, отбросив спиннинг в сторону, прыгнул в грязь. Бяка после удара по нему хвостом не упал, а повис. Товарищ предусмотрительно указал, что не хочет завалиться в содержимое ямы после того, как подействует яд. Потому мы соорудили обвязку из остатков каната, подцепив ее к центральному колу. Вот на ней сейчас и удерживалось обмякшее тело.

Подскочив, я не стал тратить время на аккуратное освобождение товарища. Сначала положил ладонь на его руку, активировав навык, а в следующее мгновение перерезал обвязку, обхватив падающее тело.

— Бяка, ты как?!

— Ы-ы-ы-ы-ы… — непонятно протянул упырь.

Или что-то не так с навыком, или причина в ином, но одно очевидно — идти Бяка не может. Значит, остается не обмануть его ожидание, дотащить до плота быстрее, чем нас нагонит шарук.

Вытащив упыря из ямы, я взвалил его на плечи поперек себя и, низко пригнувшись, припустил прочь.

Насчет припустил — громко сказано. Побежал походкой краба, у которого осталось две лапы, да и те изрядно покалеченные. Все же носильщик из меня никудышный, даже тщедушное тело тощего подростка — великая ноша.

И тут скорость моя волшебным образом возросла втрое. А все потому, что где-то позади послышался стимулирующий звук. Его даже описать не получится. Какое-то шипение пара, выходящего из пробоины котла, сочное похрустывание работающего стеклореза, бульканье огромных пузырей метана, пробившихся через болотную жижу. Какая-то несусветная какофония.

И сколько ее ни описывай, не сможешь донести самое главное. То, что ноги мои осознали без помощи мозга.

Это был звук пробуждения кого-то очень сильного и кошмарного. Чертовски голодного и твердо намеренного прямо сейчас хорошенько подкрепиться.

Бяку тоже пробрало. Судорожно извернувшись, он ухитрился ловко свалиться с моих плеч, приземлиться на ноги и тут же рвануть вперед. Не удержался, рухнул, приложившись всем телом. Сразу же вскочил, ухватился за протянутую руку, пискнул:

— Бежим!

— Да мы и так бежим! Бегом на плечи!

— Нет, Гед! Так он нас догонит! Я сам! Сам!

На миг обернувшись, Бяка продемонстрировал лицо, на котором торжество причудливо перемешалось с ужасом. С последним — все понятно, а вот причину первой эмоции он зажимал в кулаке — несколько грибов с мелкими шляпками и длинными ножками.

Он что, успел их высмотреть и сорвать, пока по земле катился?

Вот ведь ненормальный.

Спорить с жадиной не хотелось, зато очень хотелось оказаться где-нибудь подальше отсюда. Потому пришлось подхватить Бяку под руку. Так и потащились одним целым. Очень неудобно, потому скорость вряд ли возросла. Но упырю, наверное, так лучше.

Ему невыносимо бездействовать, когда за спиной раздаются столь жуткие звуки.

Стволы цистосов задрожали, передавая вибрацию от тяжелой поступи кого-то ужасающего, передвигающегося где-то вверху. Я не знал, как выглядит эта поросль там, высоко над головой. Туман ни разу не позволил разглядеть. Но одно понятно — она сплошная, будто исполинский зонт. Дождь, который прошел позавчера, капал только на болоте. Здесь при этом было так же сухо, как всегда.

Звук, работавший получше любого допинга, начал быстро усиливаться. И к нему добавилось кое-что еще. Частые и гулкие удары, в такт которым и колебались цистосы. Воображение тут же нарисовало картину кого-то страшного и многоногого, мчащегося сейчас к нам во весь опор.