Людмила Макарова - Мудрец и корона

— Я не отказываюсь.

— Я плохо понимаю, как добраться до нужного места в этом городе. Ты не могла бы подойти или приехать к дому, который я укажу?

— Адрес! — сказала Женя.

День и ночь дважды поменялись местами, но Женя этого не заметила. Перед глазами неотступно горела гигантская пирамида мирозданья. По сверкающим граням беспрепятственно разгуливала женщина, которая ее родила. Асиана так и сказала: «Нет, я тебе не мать. Я та, что тебя родила».

Женя разговаривала с родителями по «Скайпу» и уверяла их, что у нее все хорошо, бессмысленно гоняла компьютерные игрушки, листала книги, бродила вокруг дома, отвечала на телефонные звонки и словно не существовала до тех пор, пока ранним утром не взяла планшет с семейными фотографиями и не ушла в парк.

Она сидела на скамейке возле детской площадки до тех пор, пока оцепенение и растерянность не начали отступать. Кипучая Женькина натура, которая на дух не переносила уныния и бездействия, взяла, наконец, верх. «Моя настоящая мать — ведьма из другого измерения? — сказала себе Женька и тряхнула головой. — Могло быть хуже! Спасибо, что не алкоголичка и не наркоманка, больная СПИДом». Женя вернулась домой и устроила генеральную уборку, включив на всю катушку музыкальный центр.

Пока запал не пропал, она разобралась с продуктами в холодильнике, растолкала мягкие игрушки по антресолям и решительно позвонила Пете Кашицыну. «Ася утверждает, что спасла меня тогда от вампиров. И что они мне якобы не страшны, пока на мне ее пояс. А ну-ка, мамуля, проверим ваши показания», — зло сказала Женька, набирая номер. Но Петра Кашицына вместе с экипажем трансфера как раз в это время крутила невиданная пространственно-временная аномалия. Он сидел рядом с пилотом Пашей, рвущим континуум сверхсветовыми двигателями, и не отрываясь смотрел на помутневший экран.

И тогда Женя еще раз набрала Дашу.

— Алло… Женя, ты? — осторожно спросила трубка и прерывисто задышала от волнения.

— Дашка?! Ура-а! — заорала Женька, задыхаясь от радости. — Ты где?! Да, да я Женя, я жива и здорова, но со мной такое случилось — ты не поверишь!

— Женька… Я… я дома. И со мной тоже… У меня папа умер, — сказала Даша и заплакала.

— Дашка… — растерялась Женя и проглотила комок в горле, — Как это? Когда?

— На огороде, от инфаркта, — Даша всхлипнула, но справилась, — вчера похоронили. Июль, жара, сама понимаешь… Женька, приезжай, а? Мне так плохо, мне кажется, я с ума сошла.

— Нет, Даш, с ума по одиночке сходят. Я приеду завтра. Первой же электричкой. Пойду к развилке, хочу кое-что проверить. Ненавижу загадки без отгадок, — Женя вытерла влажные глаза. — Ты со мной?

— Да! — торопливо подтвердила Даша, словно испугавшись, что Женя передумает. Непреодолимое желание сходить на проселок одолевало ее с той минуты, как она взлетела к облакам в объятиях черного вихря и очутилась в сквере за соседним домом. В круге пожелтевшей травы.

— Буду подъезжать — позвоню, — сказала Женя и положила трубку.

— Я встречу на станции, — пообещала Даша коротким гудкам. Она не стала перезванивать. Девочки всегда понимали друг друга с полуслова как близнецы. С первой встречи еще тогда, в «Орленке».

Им было по двенадцать лет. Жене родители купили путевку. Отличницу Дашу наградил поездкой районный отдел образования. От родной школы вместе с Дашей в «Орленок» отправилась активистка Оля Воробьева. У-у, как Дашка ее ненавидела! Эту толстую противную Воробьеву, которая лезла всеми командовать, со всеми ссорилась, чуть что не так — ревела как слон и бежала ябедничать. На вокзале Даша робко прошептала отцу в ухо:

— Па-ап, а можно я не поеду?

— Не волнуйся, Дашенька, — так же тихо сказал отец, передавая ей чемодан, — там будет много хороших ребят и девчонок, — и многозначительно посмотрел на распоряжавшуюся погрузкой Воробьеву, которая путалась у сопровождающих под ногами.

В вагоне Даша залезла на верхнюю полку, отгородилась книжкой, но Воробьева и там ее нашла.

— Эй, Неверова, мы с тобой вместе живем! Поняла? Чтоб все, кто с одного города — вместе были. Нечего нам там с кем попало! Ясно? А ты чего волосы не заплела? Фу-у, растрепа!

Ночью Даша плакала в подушку от полной безысходности жизни. А на следующий день столкнулась в Административном корпусе с Женькой.

— Ты чего толкаешься? — воинственно спросила зеленоглазая, коротко стриженная девчонка.

— Я не толкаюсь, у меня шнурок развязался. Это я так падаю, — серьезно пояснила Даша.

— Вечно у тебя, Дашка, все не так! — отдуваясь, пропыхтела увешанная сумками Воробьева. — А ты, девочка, иди отсюда, мы вместе живем, — скомандовала она Женьке.

Женя, не обращая на нее никакого внимания, протянула Дашке упавшую заколку.

— Ты что, правда, с этой толстой дурой живешь?

— Не знаю, нас еще не распределили. Могу с тобой, если разрешат.

— Пойдем, Неверова! Чего ты с ней тут… Отцепись от нас, липучка. Нечего приставать к чужим девочкам, — авторитетно заявила Воробьева.

Женька развернулась и смерила ее взглядом.

— А ну, катись отсюда, плюшка! Если щас не отстанешь, я всем скажу, что у тебя трусы грязные, потому что месячные начались.

Активистка Оля Воробьева сделалась красной как вареный рак и, выпучив глаза, беззвучно хватанула воздух ртом. Этакого бесстыдства ей еще слышать не приходилось.

— Оль, ты иди, — примирительно сказала Даша, тоже покрасневшая до кончиков ушей. — Видишь, я подружку встретила… — она растерянно замолчала. Слова как-то сами собой сорвались с губ.

— Ага, мы сто лет не виделись! — тут же подхватила Женька и встала рядом. — Нам третий — лишний. Ты — Даша, да? А я — Женя Стерхова, — прошептала она на ухо новой знакомой и громко добавила, — пойдем, Дашка, посмотрим, в каком мы корпусе. Здорово, что мы здесь встретились! — и, обернувшись, показала толстой дуре язык.

Злопамятная активистка временно отступила, но не сдалась. Она регулярно задирала Женю и дразнила предательницу Дашу, подговорив против них всех девчонок отряда. Но девчонки отряда мало интересовали сдружившихся Дашу с Женей. К тому же у Оли Воробьевой на заднице через неделю вскочил огромный фурункул, и ее заперли в лазарет до конца партии.

С тех пор Даша и Женя практически не расставались, несмотря на то, что одна жила в Москве, а вторая — в Подмосковье. Сначала Женькина мама не на шутку встревожилась. Единственная дочь, перессорившись со всеми девчонками в классе, выбрала в лучшие подружки дочку медсестры и слесаря из далекого заМКАДья! Но опасения развеялись в первый приезд Даши Неверовой на зимние каникулы. Спокойная рассудительная девочка, которая, в отличие от взбалмошной Женьки еще и училась на одни пятерки, очаровала Жениных родителей с первых минут знакомства. Более того, как только стало понятно, что Даша чудесным образом уравновешивает неуемный Женькин темперамент, мама стала всячески способствовать продолжению этой дружбы. Иногда, несмотря на протесты Дашиных родителей, Стерховы оплачивали девчонкам совместные экскурсии и походы в театр. Но подружек и так было водой не разлить. А как только Даша поступила в медицинский институт и перебралась в Москву…