Владимир Чуринов - Лабиринт верности [СИ]

В данном случае Реймунд решил пренебречь принципами и просто воспользовался отводящим глаза амулетом. Подобные вещи нормально работают, только если сделаны хорошо, а те, кому нужно отвести глаза, достаточно сконцентрированы на чем-то еще.

Сейчас условия были соблюдены. Таверна, как-никак, к тому же пришедший стекольщик-тортильер (черепахообразный гуманоид) расколотил стекло и теперь ругался с Йеном, требуя возмещения и обвиняя во всем официантку, а девушка тем временем примеривалась к крепкой дубовой табуретке. Некоторые просто не умеют вовремя замолчать.

Реймунд достал небольшое позолоченное яблочко из внутреннего кармана куртки и, разломив его (яблоко оказалось полым внутри), убрал обратно в карман, активировав амулет на пятнадцать минут.

Беспрепятственно он вышел из трактира, никем не замеченный, и отправился на улицу Самуила Кацеронне. Оная улица оказалась далека от градостроительного шедевра — просто глухой закуток с мелкой дорожкой, посыпанной щебнем, вившейся меж двух-трех этажных домов. Дома, в основном, выходили на дорожку торцом и обладали таким интимным конструкционным элементом, как некрупные безыскусные арки, ведущие в уютные внутренние дворики с зелеными насаждениями, развешенным бельем, лавочками для местных бабушек — тех самых бабушек, которые до наступления поры морщин и ревматизма занимались, как минимум, полевой медициной, вытаскивая с поля боя тела, раскромсанные мечами и посеченные картечью, а как максимум командовали собственным отрядом головорезов, по большей части сложивших головы задолго до старости. В общем, дворики с собственным колоритом, где так приятно проводить детство в совершенно особенном замкнутом мирке тепла и соседской общности. Если повезет.

Шестой дом оказался желтым трехэтажным зданием, венчавшим конец улицы ближе к тупику. Миновав арку, где осели запахи щелока и кошачьей мочи, Реймунд оказался в дворике, вполне соответствовавшем предшествовавшему описанию — от двух невысоких тополей, росших по краям двора, протянулись веревки, на которых сушилось под тропическим солнцем белье, возле стен под внутренними окнами протянулись ряды грядок с зеленью и морковью, а чуть ближе ко входу со стороны арки были разбиты клумбы с гладиолусами и пионами.

Убийца вспомнил город за далеким морем, похожий дворик, вечернее солнце и лица мертвых. Родителей. Место было пронизано ностальгией.

На небольшой мраморной лесенке, ведущей к пошарканной подъездной двери, сидел старик, вырезавший что-то из куска мягкого дерева тонким узким перочинным ножиком. Из окна третьего этажа разносилась брань неприятного скрипучего женского голоса и периодические возражения неуверенным мужским басом, почему-то чуть шипящим.

Реймунд внимательнее взглянул на старика:

«Руки худые, пальцы тонкие, быстрые, хоть и страдает артритом, по правой руке татуировки: ножи, перевитые колючим терновником. Одет просто, но функционально — ни штаны, ни рубашка не мешают двигаться. Ремень из веревки можно быстро обратить в удавку. А ведь веревка-то шелковая. Ногти коротко острижены, только правый мизинец и левый большой пальцы с длинными ногтями. Оба татуированы текстом. Волосы коротко острижены, чтоб не падали на глаза. Хм, глаза — он сосредоточен на резьбе, но видит весь двор. Наверняка и меня заметил, поменял хват на ножике. Видимо, это и есть Артур».

— Жарко сегодня. — Реймунд подошел и присел на ступеньку рядом со стариком.

— Не жарче обычного, чуть более душно. — Старик коротко взглянул на гостя, потом на небо, продолжил резать.

— Ничего — скоро дожди, пыль прибьет, дышать станет легче. — золотистая стружка медленно упала в пыль, под ноги, пополнив сонм таких же, уже лежавших там.

— Много ты знаешь о тропических дождях, — усмехнулся Артур.

— Мало. Еще не приходилось бывать на Экваторе. — Согласился Реймунд.

— Неужели в Гольвадии тоже умеют тренировать таких, как ты? — Нож скользил мягко и плавно, выверенными, привычными движениями, создавая из дерева человеческую фигурку.

— Место не имеет значения, были бы учителя. — Пожал плечами агент.

— Молодой. Умный. Всезнающий. Место часто важнее учителя, да и учителя в нужном месте лучше работают. — Старик опять криво усмехнулся.

— Тебя, видимо, учили именно в таком. — Вопрос Реймунда был продиктован полноценным любопытством, а не только желанием поддержать беседу. Шпилька собеседника так же достигла цели — убийца сразу почувствовал себя неумелым мальчишкой, почему-то провинившимся.

— Меня не учили. Сам вырос… А лучше б учили. — Вздохнул Артур, сделав короткую паузу перед последней фразой.

Артур де Талавейра и вправду был самоучкой — начал свою карьеру в Ригельвандо, где в возрасте 12 лет вязальной спицей во сне заколол двух похитителей, рассчитывавших получить за него большой куш от его отца шваркарасского графа де Талавейра. Услышав рассказ о произошедшем от сына, которого воспитывал в духе гуманизма и человеколюбия, просвещенный отец — ректор университета — испытал столь сильное отвращение, что отослал сына к своему брату-плантатору на Экваторе. Так в далекой жаркой колонии началась жизнь убийцы Артура.

Плантацию брата отца сожгли и разграбили пираты. 13-летний Артур сумел прикинуться одним из рабов с плантации — благо был загорелым, и часто работая руками, нажил спасительные в данном случае мозоли. Опустим подробности жизни бывшего аристократа, а ныне юнги, на пиратском бриге «Пятно». Матросом он стал в 15, прикончив пирата, достававшего его на судне больше других. В 16 потерял при абордаже глаз, впал в ярость и зарубил четверых врагов до того момента, как его вырубили, к сожалению, одним из четверых оказался боцман с «Пятна», не слишком любимый Артуром и очень любимый за зверский характер капитаном.

Без особых вопросов парня высадили на туземном острове в цепи атоллов, населенных людоедами. С учетом бывших заслуг высадили с пистолем, саблей и запасом провизии. Около года он выживал на острове, воюя с каннибалами и малярией.

А через год на пиратской базе Клешня в Море Клыка объявился опытный и быстрый убийца, способный один справиться с десятком бойцов. Сначала он прикончил наиболее ненавистную часть команды «Пятна», а капитана завез на тот же остров и оставил. Затем он стал браться за платные миссии.

Он прожил долгую жизнь благодаря тому, что ничему в жизни не учился, кроме того, как убивать и как выживать. И каждый шестидесяти татуированных на его теле ножей — это успешно выполненное задание. А меч, татуированный на спине, — это жизнь колониального губернатора Шваркараса. Суммы, вырученной за это задание, хватило на магическое восстановление глаза. Губернатор был его братом, не отосланным отцом и сделавшим карьеру, но этого он никогда не узнал. Состарившись, Артур ушел на пенсию и стал домовладельцем.