Владимир Чуринов - Лабиринт верности [СИ]

— Ах, я так редко выезжаю в эту пору из владений маркиза, к тому же еще реже в сторону земель графини, ведь главные дела происходили там… И, уж если говорить о Едином, это ведь была не карательная операция феодала, а божий промысел…

— Весьма кровавый, — Жестко очерченные губы изогнулись в легкой ухмылке. Антуан все еще не мог составить мнения — считать ли дела сестры Жанетты более жестокими, чем полезными, или наоборот, но ему доставляло удовольствие подтрунивать над нежной де Мелонье.

— Не нам судить о делах всевышнего, на то есть священники, к тому же, как мне известно, сестра Жанетта и вообще орден охотниц редко делают различия между аристократами и простолюдьем, что весьма печально. — Юный голосок задрожал от неявного страха. — По мне, пусть уж вешает и пытает плебеев, а я буду исправно жертвовать на церковь. — Норманит Бенедикт был не единственным из священников, кто вызывал трепет молодой аристократки.

— Но ведь кровь у всех одинаковая, неужели страх перед карающей десницей Храма затмевает в вас милосердие?

— Хватит! — Ножка в бархатной туфле топнула по темно-серому камню, вызвав брызги дождевой воды, розовые от холода губки сердито скривились — Хватит этих мрачных и опасных разговоров! Лучше давайте целоваться, видите, мы как раз возле статуэтки Альгрии Беспечной, в Эллумисе это богиня, покровительствующая любви. Эти языческие культы столь забавны.

— К тому же, после Консилиума в Пригродахе, абсолютно безопасны для обсуждения…

— Опять вы…

Он прижал ее к груди и страстно поцеловал, запустив пальцы левой руки в густую черную шевелюру, правой же придерживая за тонкую талию в корсете.

Столь приятным образом сблизиться Антуану де Рано и Лили Бартолле де Мелонье позволил случай, причем случай печальный, но с другой стороны романтический. Буквально через пару дней после достославной охоты на лесное чудовище, отворившее для драгуна стальные врата сердца Аделаиды де Тиш, он сопровождал магессу в усадьбу маркиза. У де Шаронье опять случилось обострение подагры, которые, как ни странно, обостряли так же его страсть к внутренним делам своих владений, а значит, без мага вдвойне не обойтись. И поскольку его новую страсть завлек в тенета рутины провинциальной жизни импозантный старик, коронному лейтенанту пришлось искать иных развлечений, на время пока Аделаида заседала с маркизом и его пожилыми советниками.

Одним прекрасным, впрочем дождливым и темным, вечером де Рано прогуливался в садах маркиза, где и услышал женский визг, сопенье и треск разрываемой ткани, что недвусмысленно говорило об опасности, которая совсем близко, буквально за несколькими тропинками от пути драгуна, угрожала прекрасной, а он в этом не сомневался, даме.

Каково же было его удивление, когда он узрел в черте охраняемых садов маркиза де Шаронье четверых грязных разбойников, двое из которых, уже почти скинув штаны, срывали с невинной сестры Алана де Мелонье платье, разбрасывая в стороны шелк и бархат вкупе с деревянными ребрами каркаса.

Никакому быдлу не сравниться в схватке, к тому же в схватке неожиданной для них, когда вся сила из рук ушла в срамные уды, с настоящим аристократом. У четверых оборванцев не было ни шанса, двоих драгун прикончил, выпалив из пистолей с двух рук одновременно, благо мишени не особо подвижные были, ввиду того, что на даму навалились. Оставшихся двоих он иссек своим кавалерийским длинным и тяжелым палашом, в кровавые лоскуты, совершенно не заметив сопротивления со стороны ржавого фальшиона и дубины в оковке.

Забрызганная кровью девица, как это ни странно, не потеряла сознания и не впала в истерику, похоже, даже случившаяся опасность и счастливое избавление распалили ее, вызвав к жизни страсть и порочность, присущие похоже большинству шваркарасских аристократов. И очень скоро, почти сразу после того, как донесший ее домой драгун переступил порог комнаты Лили в усадьбе маркиза, эти горячие эмоции выплеснулись на лейтенанта в буйстве плотской любви.

Страсть Бартоллы стала для де Рано испытанием не меньшим, чем когтистая похоть де Тиш. Малышка Лили недостаток опыта искупала энтузиазмом.

Девушка прижала своего спасителя к двери, едва он успел ее захлопнуть, нежные, мягкие губы ткнулись в его щетинистый подбородок, нашли его рот. Очень быстро осторожные, несмелые прикосновения, сменились страстью настоящего шваркарасского поцелуя, когда язык Бартоллы столкнулся с языком Антуана и повел с ним свою собственную змеиную игру скольженья и сплетенья.

Ее руки тем временем неумело срывали покровы мундира, путаясь в серебряных пуговицах военного облачения. Де Рано не остался в долгу, его страстные пальцы легко нарушили секретность девичьего корсета, в полминуты освободив юные прелести Лили от плена ткани и крючков.

Она порывисто сорвала с него кюлоты, где было много меньше сложностей, и благодарно поглядывая наверх, припала губами к его естественному оружию, начав с энтузиазмом причмокивать, невпопад используя язык как в поцелуе.

Антуан меж тем подумал, что у де Тиш поцелуи такого рода получаются много лучше, не желая портить недавние приятные впечатления от губ магессы, драгун рывком поднял девицу наверх, заставив ее соприкоснуться с ним совершенно другими губами.

Начав неистовую скачку еще навесу, они нетвердыми от движений аристократки, чьи ноги были сплетены на его спине, шагами Антуана переместились на большую, отнюдь не девичью, круглую кровать Бартоллы.

Тут девица, еще даже не успевшая смыть кровь неудавшихся насильников, показала, сколь действительно велика… и глубока ее благодарность. Прическа девушки брызнула заколками и жемчугами, освобождая обсидиановую ярость настоящей красоты ее волос. Руки нашли соски разоблаченного де Рано, сомкнувшись на них, а тело задвигалось в сумасшедшем ритме.

Лили Бартолла скакала на лейтенанте, а он, сумев сохранить к своему стыду немало рассудка, сравнивал девушку со своей недавней любовницей. Она была моложе, ее тело было не столь совершенным, острые ключицы, скачущая в быстром темпе некрупная грудь (в корсете казалась больше), плоский животик, осиная талия, узкие, сильные бедра. Но, несомненно, молодая, не столь оформленная красота девушки была очень и очень привлекательной. Мужчины все одинаковы, желание переспать с Бартоллой, хоть он и хотел сначала себя сдержать, было сродни желанию сорвать первый цветок, появившийся из-под снега весной.

И лейтенант отдался этой страсти, порочной и неодолимой. А пока девушка неистово скакала на нем, а его руки ласкали нежную плоть ее груди, он заметил основное отличие Лили и Адель. В глазах магессы он видел огонь страсти, насмешку, интерес и похоть. В глазах сестры де Мелонье тускло мерцало безумие, безумие плотской любви вместе с безумием продолжающейся жизни. Но это безумие гнездилось не в страхе недавно пережитого, похоже, оно всегда было в Бартолле. Как ни странно, это привлекало лейтенанта больше всего. В ее глазах он видел другие, зеленые и с вертикальным, кошачьим зрачком.