Владимир Чуринов - Лабиринт верности [СИ]

— Понимаю. С одной стороны тебя мучит жажда узнать, что знаю я, с другой… — Реймунд замолчал.

— И что с другой? — Не выдержал алмарец.

— Ты боишься меня…

Это произошло почти одновременно — второй сильнейший удар по дереву почти переломил ствол и заставил вековой вяз валиться на агента. Тут же прозвучало два выстрела. Сверкнув во тьме двумя синими лучами пули вошли в тело Реймунда, одна в сердце, другая в основание черепа. Попытка спастись Штурмхарта ван Шпее была эффектной, но неэффективной, вяз придавил его, пронзив множеством сломавшихся при падении веток.

Минуло полчаса. Реймунд Стург, мучаясь безумной мигренью, отрыл сундучок, что был спрятан у корней старого вяза, и, открыв его, с сожалением отделил почерневший бриллиантик в виде сердечка, вплетенный в проволоку из черненого серебра, от девяти других, сияющих, растер в пальцах, превращая бывший бриллиант в кучку черного песка. Затем он убрал амулет жизни в сундучок обратно и положил в седельную сумку, отведя лошадь подальше от почившего под листвой вяза агента и пробормотал:

— Альянс-Империя один-один, — Мрачно пробормотал Стург, и, прихватив с лошади палаш, двинулся на дуэль.

В Книге Многих Ликов сказано «И да не убоюсь я стали холодной, и пламени яростного, и зла, и беззакония. Ко времени испытаний тяжких останусь тверд духом, ко всем трудам, что ниспосланы мне Единым. И только лишь безумие ближнего моего суть страх в сердце праведном порождает».

И пришел тот день и час и время. Когда безумие порожденное злобой, завистью и глупостью человеческими обратилось против них. И грозит пожрать носителей оного. И всех кто рядом с ними окажется.

Несомненно, как не сложно определить это — речь моя идет о людях, изначально ставших бичом нашей бедной страны. О волках среди мирян, кои готовы угрызть всех и каждого, кто противоречить им посмеет. О плевелах, что поражают зерна рядом с оными взрастающие. О тех, что не приемлют ни авторитета церкви, ни милости Единого, ни закона Божьего, в традиции и праведном наставлении прошлого нам даденного.

Я говорю о графах, рыцарях, баронах и герцогах, что совместно прозываются аристократами, и претензию имея на роль пастырей народных, на деле же в беззаконии и мерзости прозябают.

Сии псы паршивые, беззаконные, безнравственные, к добру и труду не способные, дни свои проводящие в торжестве греховности, утехах плотских и забавах кровавых, стремятся примером своим, да делами неправедными, да страхом расправы лютой испортить все стадо, что нам Единым в бережение и воспитание передано.

Всякое добро, что исходит от церкви, будь то деяние святого или булла Архиепископа, они перед императором, что на льстивые посулы их, как мальчишка падок, стремятся омрачить и опорочить. В зависти и подлости своей перед церковью достигают они низостей абсурднейших. Так, если церковь для блага государства желает насаждать торговлю свободную, они заявляют, что опасаются за доходы казны имперской и вводят поборы таможенные, налоговые и прочие, что любую торговлю на корню губят.

Они отправляют солдат с оружием в монастыри, дабы выволакивать бывших крепостных своих, что монахами стали, и к сохе возвращать, чем рушат авторитет церковный и право убежища злокозненно нарушают неотомщенные.

Если же какой-то муж из отцов церкви праведный, решает меж мирянами стеснение, вследствие непонимания возникшее, разрешить третейски к выгоде обоюдной, то потом несчастных отвращают от церкви обвинениями в том, что должны они были с бедами своими в суд или к господину местному идти, и наказывают за неповиновение батогами да колодками.

А если купец, что церкви угодны, виновным вдруг в чем окажется, а в их законах даже за дыхание вина сыскаться может. То лютостию упиваясь его терзают яростно, через мученья торговца мирного ущемление Храму нанося немалое и в том радость извращенную обнаруживая.

А если же церковь решает ремесла поддержать или горожанам послабление проявить и благостью Единого наполнить, то сразу жалуются они Императору, что, мол, сие есть якобы козни корыстные, против них направленные и авторитет власти роняющие. До того дошло, что в некоторых городах уже и праздники церковные запретили проводить с должной яркостью, Единому угодной.

Что же до мысли праведной, церковью культивируемой, что живем мы все в Единой Империи, и добры должны быть друг другу и вежливы. Отвечают он, и что природные алмары Империю создали, а все прочие подчиняться должны бестрепетно. И бригланов [48] Бригланы, геханы, тиоры и т. д. — человеческие народности обитающие на территории Алмарской Империи и входящие в ее состав. Хальсты — нечеловеческая народность обитающая на территории Империи и входящая в ее состав , что в церкви трудятся праведно, почитают за трусов и выродков, а гехальцев смелых и опытных, к войнам более алмаров способных, не пускают к постам высоким, в страхе быть опозоренными. Кихан же, что во множестве служат церкви торговцами рачительными, ущемляют, и казнят без дознания за провинности малые, ненавидя за богатство и делу веры преданность. Тиоров яростных провоцируют, ущемления им всяческие чиня и ни в грош не ставя, Империи суть, как единого дома многих народов, отрицая. И только злокозненных тиоров терпят, как бюрократов и ученых, нужных им. А о хальстах нечеловеческих умолчу я, ибо к ним отношение таково же, как полагается, как расе, ниже нас по достоинству обретающейся.

Дремучие. Необразованные. Агрессивные и токмо иерархию свою почитающие, лишь к трудам ратным жестоким пригодные. Отвратились сии сыны неверные от лона церкви дотошного. Так в ереси своей безнаказанной далеко заходят, что и верить тем слухам нет желания, а не верить — грешить против истины. Опускаются, отвращаются, и заводят молельни домашние, сами желают Единому поклоняться, и дерзновенно труды о богословии нецерковном печатают, думают, что благодать Господню можно заслужить словами печатными, либо воздуха тайным сотрясением в кавернах сокрывшися.

А когда доходят до церкви они, то стоят, и на алтари и отцов святых, неверные, взирают с презрением, как на скоморохов базарных, и плюют на полы церковные. И на храм никогда не жертвуют. А заодно мирян оскорбляют насильственно, отрицая пред Богом равенство.

Среди них не секрет и редкость уже, что плодится всяческое гнилье, природе человечьей противное. Сколько ведьм, демонологов, чернокнижников, среди них развелось — неведомо. И отростки свои клешневидные, и ракушками спины заросшие, прячут в замках своих и в доспехах своих, угрожая тем самым безопасности всей Империи. Падки стали на хаос злокозненный, и на знания темные, злобные, и вампиров средь них много сыщется. Всех прочих тварей премерзостных. Так что веры уже да и нету к ним. Ибо трудно вызнать, кто Единому служит, а кто Градесу [49] Градес — владыка Ада в гольвадийской традиции, в том числе в теологии Единого. трижды проклятому.