Кира Касс - Нареченная [litres]

Люди толпились и в коридорах замка, и в Парадном зале, но я без колебаний подошла к стражникам у двери в комнату короля.

– Его величество потребовал моего присутствия.

– Да, миледи, – ответил один из них. – Король вас ожидает. – Он открыл дверь передо мной, но остановил Делию Грейс и Нору, не позволив им войти.

– Это личная встреча, леди, – пояснил он.

И я беспомощно оглянулась на большую деревянную дверь, разделившую нас.

Взяв себя в руки и глубоко вдохнув, я вошла туда, где Джеймсон и король Квинтен сидели за столом, на котором лежали какие-то бумаги. Еще несколько человек стояли вдоль стен: священники и члены тайного совета. И все сосредоточенно изучали своды законов и какие-то записи. Самым удивительным в этой компании стало для меня присутствие моих родителей, которые не встречались со мной уже несколько дней.

Я бросила короткий взгляд на их самодовольные лица до того, как Джеймсон вскочил мне навстречу.

– Сердце мое! – воскликнул он, протягивая ко мне руки. – Как вы себя чувствуете сегодня?

– Прекрасно. – Я надеялась, что он не заметит дрожи в моих пальцах. – В последние дни я вас почти не видела, а потому просто встреча с вами доставляет мне радость.

Я давно с легкостью льстила Джеймсону, произнося слова, которые, как я знала, ему понравятся. Но теперь мне казалось, что мой рот набит гравием.

Он улыбнулся, погладил меня по щеке:

– Вы правы. Я был очень занят, но обещаю исправиться, как только наши гости уедут. Идите сюда, встаньте рядом со мной.

Я послушно заняла указанное мне место. Однако я чувствовала себя довольно неловко, ощущая косой неодобрительный взгляд Квинтена.

– Хотя бы вовремя пришли, – пробормотал он.

В ту же секунду в комнату ворвалась последняя участница собрания, Валентина. Она прижимала руки к животу.

– Приношу глубочайшие извинения, – ровным голосом заговорила она. – Я была… У меня было недомогание.

Король Квинтен как будто удовлетворился этим и снова повернулся к Джеймсону:

– Итак, вы говорите, ваша свадьба будет… когда?

– Я такого не говорил, – улыбнулся Джеймсон. – Есть еще некоторые детали, которые я должен уточнить. – Он поднял руку и коснулся моих пальцев, лежавших на спинке его стула. – Но вы очень скоро узнаете о моих планах.

Квинтен кивнул в ответ на его слова:

– Но вы уверены, что она хорошего рода?

Я постаралась сделать бесстрастное лицо. Мне не нравилось, когда обо мне говорили как о лошади, которая стоит прямо здесь, в этой комнате.

Джеймсон выпрямился на стуле:

– Вас подводит зрение? Вам недостаточно просто посмотреть на нее?

Квинтен безразлично кивнул в сторону моих родителей:

– Разве они не сказали, что она единственный ребенок? А вдруг она бесплодна? Или родит всего одно дитя?

Я увидела, как шея Джеймсона над воротником начала наливаться пугающим красным цветом. Я положила ладонь на его плечо и обратилась к Квинтену:

– Ваше величество, вы и сами должны знать, что мужчина, имеющий одного ребенка, ничуть не страдает от этого. Он просто… сосредоточен на единственном наследнике.

Джеймсон оглянулся на меня с самодовольной ухмылкой. Никто из нас не назвал бы принца Хадриана потрясающим успехом его отца. И что вообще воображает о себе этот человек, пытающийся обзавестись желанными детьми, когда его сын уже стучится в двери Великого Жнеца?

Холодный взгляд Квинтена отражал откровенное недовольство.

– Вам не разрешали говорить.

– Я ценю мнение леди Холлис, – возразил Джеймсон, хотя это прямо противоречило тому, что он заявил мне совсем недавно. – Умение радоваться жизни и пытливый ум – это ее самые драгоценные свойства.

Квинтен округлил глаза. Валентина говорила, что благодарна мне за то, какая я есть, и я попыталась оценить то, что у Джеймсона хотя бы хватило любезности соврать о моем значении.

– Ее замечание само по себе должно быть достаточным доказательством ее здоровья, не только умственного и душевного, но и телесного! – произнес Джеймсон с такой страстью, что легко было понять, насколько я ему нравлюсь; я понадеялась, что так оно и будет впредь. – Я уверен, что леди Холлис произведет на свет и прекрасного наследника для Короа, и полдюжины запасных.

Я отвела взгляд, поправляя волосы. То, что было просто оскорбительным мгновение назад, теперь стало мучительно личным. И почему из всех возможных тем они вдруг выбрали тему моей способности рожать детей?

Квинтен продолжал рассматривать меня, мысленно оценивая, словно я была выставлена на продажу.

– И ваш выбор неколебим? – спросил он таким тоном, будто надеялся, что Джеймсон припрятал где-нибудь в Северном крыле еще одну возлюбленную.

Джеймсон посмотрел на меня, в его темных глазах сияло обожание. Мое сердце кольнуло чувством вины, потому что мне тоже отчасти хотелось, чтобы у него появилась другая.

– Моя привязанность к Холлис тверда и бесповоротна. И если вы хотите, чтобы я подписал это, то вам нужно знать: ее подпись будет стоять рядом с моей.

Стыд обжигал меня волнами, набегавшими снова и снова. Джеймсон поселил меня в покоях королевы, а теперь готов был увидеть мою подпись рядом со своей на государственном документе.

Один из священников поднял руку, Джеймсон кивком разрешил ему говорить.

– Ваше величество, хотя вы четко выразили свои намерения в отношении леди Холлис, по закону она не может подписывать документ вместе с вами, пока вы не женаты.

– Это лишь глупая мелочь! – воскликнул Джеймсон. – Она ничуть не хуже законной жены.

Внутри у меня все перевернулось, и я порадовалась, что не успела поесть.

Ты ведь знала, что он хочет жениться на тебе .

И все же… он никогда не говорил вот так прежде. Как будто обратного пути уже нет.

Я подождала, пока голос в моей голове не скажет, что я ошибаюсь, что все-таки есть какой-то способ порадовать родителей, возвысить Делию Грейс, защитить Истоффов и остаться верной подданной Джеймсона, не надевая кольцо и корону. Но голос молчал.

– Ваши предки имели наилучшие намерения, – настаивал священник, – и если мы желаем что-то изменить в законе, нам придется подождать следующего собрания лордов и священников, а это может произойти лишь в начале осени. А пока мы должны подчиняться закону таким, каков он есть. Потому что, если мы изменим один…

– Мы изменим их все, – фыркнул Джеймсон.

Это была одна из тех строк, что я заучивала в детстве, – причина, по которой мы изучали каждое мелкое правило, не желая нарушить хотя бы одно из них, потому что это было бы то же самое, что нарушить их все.

– Если закон требует подождать, мы должны ждать.

– Согласен! – добавил король Квинтен, и в его тоне впервые прозвучало нечто вроде почтительности.