Надежда Федотова - Воплощение снов [СИ]

— Пэт, ты слышала?..

— Что, госпожа? — кухарка, задергивающая портьеры на окнах, повернула голову. Маркиза неуверенно пожала плечами.

— Наверное, почудилось, — пробормотал она. — Или просто сквозняк… Его сиятельство еще внизу, в прачечной?

— Это вряд ли. Верно, обедает, а то и давно уже спит — вечером ведь сызнова на заставу, да опять всю ночь на ногах… И уж вы бы лучше тоже ложились, госпожа! Сами ж говорите — сквозняки, да и сырость какая, от каминов никакого толку, а вам беречься надо. Пойдемте, пойдемте, довольно упрямиться!

Лавиния нехотя подчинилась. Снова отправляться в кровать, едва ее покинув, маркизе совсем не хотелось, и чувствовала она себя прекрасно, но Пэт разве переспоришь? Да и доктор велел… Только как же тоскливо с утра до вечера в четырех стенах — и даже не сидеть, а лежать, уставясь в потолок! У горничной и кухарки полно своих дел по дому, они не могут быть при ней неотлучно, подруг у Лавинии нет, мама и сестры далеко. И вышивать лежа совсем неудобно, скоро начинает ломить шею, и Пэт отбирает у хозяйки пяльцы. Книг, конечно, внизу, в библиотеке, великое множество, однако все они либо скучны, либо вовсе ей непонятны: исторические монографии, лекарские справочники, труды по военному делу, жизнеописания великих полководцев… У маркиза совсем другие предпочтения, истории о жизни и любви ему неинтересны и подобных сочинений он в доме не держит, а те несколько книжек, что Лавиния привезла с собой из Мидлхейма, она уже выучила наизусть. «Скорей бы август, — печально думала несчастная маркиза, безропотно позволив увлечь себя в спальню, раздеть и уложить в постель. — Или хотя бы просто лето, станет тепло, можно будет распахнуть окна… Хоть посмотреть, как другие живут!»

Кухарка, укрыв хозяйку пуховым одеялом, выпрямилась.

— Вот и славненько, госпожа, отдыхайте, — удовлетворенно проворковала она. — Я внизу буду. Ежели что — сразу зовите! Сейчас пришлю вашу горничную, чтоб вам одной тут не скучать.

Горничную? Можно подумать, с ней веселее. Даже не поболтать, как с Пэт, только и знает, что «Да, госпожа», «Нет, госпожа», «Сию минуточку, госпожа» — много ли от нее радости?

— Не надо, — сказала Лавиния. — Я, наверное, посплю немного. Ты иди…

Она, опустившись щекой на подушку, смежила веки. Тихо прошуршали к порогу юбки, скрипнула, закрываясь, дверь, и в спальне стало тихо. Маркиза Д'Алваро открыла глаза. Перевернулась на спину, вздохнула, обвела взглядом стены, где на нежно-лиловом шелке обоев цвели фиолетовые ирисы, — сколько раз Лавиния в мечтах представляла себе эту комнату! И разве могла она предположить, что ее светлое, уютное гнездышко станет ее тюрьмой?.. Конечно, грешно осуждать Пэт, которая не дает хозяйке ступить и шагу — ведь она делает это из одной лишь заботы, неукоснительно следуя предписаниям доктора. А ему виднее, таких, как Лавиния, он перевидал на своем веку не один десяток. И август уже не за горами, апрель на носу, но все же… Если бы не было так тоскливо, так одиноко! Руки скользнули под одеяло, коснулись пальцами округлившегося живота, и губы маркизы Д'Алваро тронула тихая нежная улыбка. Нет, все не так. Разве она действительно одинока — когда у нее наконец появилось то, о чем она так мечтала? И что значат эти несколько месяцев в постели, когда уже совсем скоро она сможет услышать голос своего малыша, взять его на руки, прижать к себе?.. А она еще смеет жаловаться! Вот же глупая!

Всё-таки это было настоящее чудо — и ей до сих пор иногда казалось, что все это сон. Как тогда, в тот удивительный день, когда ей стало дурно на прогулке, и приехавший врач сказал, что она ждет ребенка. Лавиния не сразу ему поверила, да и как было поверить? Ежемесячные женские недомогания никуда не делись, она чувствовала себя как всегда, ее не мутило, настроение у нее не менялось по три раза на дню, ее не тянуло ни на сладкое, ни на соленое, ни на что-нибудь и вовсе несъедобное, а муж не тревожил ее уже очень давно — и вдруг ребенок! Разве так бывает? И мама писала о беременности совсем другое… Однако старый доктор уверил ошеломленную маркизу, что ошибки быть не может: она в положении, и, судя по всему, никак не меньше двух месяцев. «Случается, ваше сиятельство, что начало беременности проходит для женщины незаметно, — пояснил он. — Это на самом деле не такая уж редкость! И тем более не повод для паники. Вы молоды и здоровы — к счастью, то происшествие с уксусом вреда вам не нанесло — а регулярные кровотечения, полагаю, скоро прекратятся. Однако если этого в ближайшее время все-таки не случится, а общее самочувствие ухудшится, будем принимать меры. Главное, не волнуйтесь и старайтесь побольше отдыхать, остальное природа сделает за вас» Он ободряюще улыбнулся Лавинии, поздравил ее и откланялся. А она осталась лежать в постели, вот как сейчас, растерянная и совершенно оглушенная новостью. Ребенок? У нее будет ребенок? Неужели это правда?..

Врач, уходя, не закрыл за собою дверь спальни, и Лавиния слышала голоса, долетающие из передней — один из них принадлежал ее мужу. Его сиятельство, очевидно, известили о том, что случилось на прогулке, и он вернулся домой. Только к ней почему-то не поднялся — поговорив с доктором и проводив его, маркиз Д'Алваро спешно уехал на заставу. Лавиния решила, что врач ничего ему не сказал, оставив это ей, и что покинуть дом, едва ступив на порог, супруга заставили срочные дела; она плохо спала в ту ночь, прислушиваясь, не раздастся ли знакомый перестук копыт на подъездной аллее, не заскрипят ли рассохшиеся ступени лестницы, тревожилась, волновалась, представляя себе их скорую встречу и то, как муж примет радостную весть. Воображение рисовало Лавинии захватывающие дух картины семейного счастья. Маркиз очень переменился к ней в последнее время, он уже совсем не такой, как прежде, пусть до сих пор и держится немного в стороне — что, если их дитя, эта пока еще совсем крохотная искорка жизни, окончательно растопит лед, и они все-таки смогут стать семьей по-настоящему? Что, если…

Астор Д'Алваро возвратился на следующий день. Он не стал, как обычно, распекать слуг и на чем свет стоит ругать своего денщика, а сразу поднялся по лестнице в ее маленькую гостиную. Маркиза, сидящая у окна, обернулась. Их взгляды встретились, и слова, готовые сорваться с губ, застыли у Лавинии в горле — по лицу мужа она поняла, что ничего нового ему уже не сообщит. Темные глаза маркиза стали совсем черными, губы, дрогнув, медленно сжались. «Поздравляю», — без выражения сказал он и вышел, не дожидаясь ответа.

С этой минуты он вообще перестал ее замечать. Дома его сиятельство теперь бывал еще реже, чем до своего чудесного превращения во внимательного супруга — которое, конечно, тоже кануло в небытие — а если им случалось все-таки столкнуться в коридоре или на пороге столовой, смотрел сквозь Лавинию, будто ее и не было. Маркиза, не понимая, что она опять сделала не так, поначалу пыталась вернуть расположение мужа, но вскоре поняла, что это бесполезно. Что бы она ни сказала, что бы ни сделала, ответом ей было лишь равнодушное молчание… Спустя пару недель после этой внезапной перемены сбитая с толку Лавиния, вконец измучившись, решилась на отчаянный шаг. Дождавшись ночи, она вновь пришла к спальне супруга, и на этот раз все-таки сумела войти — но лучше от этого не стало. Нет, его сиятельство и пальцем ее не тронул. Он даже головы не повернул, услышав звук ее шагов позади — так и остался сидеть в кресле, молча глядя на огонь в камине. Лавиния, все силы которой ушли на недавний подвиг, молчала тоже, и, наверное, так и простояла бы у него за спиной как статуя до самого рассвета, однако в конце концов маркиз Д'Алваро всё же подал голос.