Илья Соломенный - Маг

– Прости, – Едримин примирительно поднял руки, – Просто твои слова… Не на такую встречу я рассчитывал, признаюсь.

– Понимаю, – кивнула Лина, – Но жизнь идёт так, как должна идти и ничего с этим не поделаешь.

– И всё же, – Яльгорт прочистил горло, – Что ты собираешься делать здесь? Можем ли мы, – они с братом вновь переглянулись, – отправиться с тобой?

– Конечно, – улыбнулась эльфийка, – я и сама хотела вам это предложить. Идём, – она развернулась к братьям спиной, сделала несколько шагов, но всё-таки не выдержала. Слишком долго под холодной и непроницаемой маской княжны Лина хранила все свои чувства. Остановившись, она развернулась и со слезами на глазах кинулась в объятья братьев. Те, совершенно сбитые с толку, обняли Лину. Эльфийка рыдала, и никак не могла остановиться.

Дангар. Диффенхев. Первый весенний месяц года Поиска.

Проваляться в капитанской каюте пришлось почти три недели, прежде чем я восстановился. Пошёл третий зимний месяц. Затем он закончился, наступил новый год – всё это время мы продолжали плыть вдоль побережья материка, регулярно останавливаясь в самых разных местах. На сегодняшний день, с тех пор, как мы покинули Порт-Магран, прошло уже три месяца.

Конечно, путешествие на тысячи километров само по себе не очень быстрое. Но нас, к тому же, подвела погода. Со стороны океана пришли бури, хорошенько потрепав всё побережье и тех, кто имел неосторожность пуститься в это время в плавание. То есть – таких, как мы. Дважды Эрин в самый последний момент удавалось найти укромную бухту, умудрившись опередить ненастье всего на полчаса. Но вот в третий раз нам не повезло – во время шторма треснула фок-мачта. Снеся трёх матросов, она исчезла в бушующем океане вместе с людьми, а мы даже не могли им помочь. Больше недели корабль простоял на ремонте и лишь потом удалось продолжить путь.

Пока я пытался совладать с болью в руке, Эрин посетила несколько точек нашего маршрута. Пару раз, признаюсь, порывался сопровождать её. Однако боль, съедающая конечность, была просто ужасной. Невозможно было сосредоточиться даже на каркасе примитивнейшего заклинания, чего уж говорить о более сложных вещах? До меня достаточно быстро дошло, что я буду обузой в подобных вылазках. Пришлось смириться и пить бесконечно противные настойки, а также трижды в день менять повязки на плече и обрабатывать их вонючей мазью, приготовленной Эрин.

С рукой определённо творилось что-то неладное. Когда становилось легче, мы с рыжей и корабельным хирургом несколько раз осматривали предплечье, но понять – чем в меня ударила та колдунья? – так и не смогли. Заклинание просто вплавило персоналию мне в руку! Девушка сказала, что ей удалось срастить определённое количество мышечных и нервных волокон, но в общем и целом, даже несмотря на её усилия – всё было очень плохо.

Испытывая сильную боль я мог согнуть левую руку в локте. Мог поднять плечо на девяносто градусов (правда, в этом случае здоровенный череп упирался в лицо). Мог даже пользоваться мизинцем и безымянным пальцами. Но этим функционал руки теперь и ограничивался. Ощущения, признаюсь честно – ошеломляюще-угнетающие. Даже не знаю, как выразиться точнее. Я боялся, что останусь калекой навсегда. И самое неприятное, что никто на корабле ни мог сказать – будет ли рука работать, как раньше, или продолжит висеть обгорелым куском мяса?

Не имея возможности заняться тем, ради чего поплыл с Эрин, по возвращению из её вылазок я старался как можно подробнее расспросить рыжую о них. К счастью для всех нас, все Разломы, которые она проверяла в одиночку, оказались нетронуты. Никаких сумасшедших колдунов, никаких людей. На руку играло то, что большинство аномалий появлялись где-нибудь в глуши. Я слышал от Лайена гипотезу. Якобы, большинство крупных людских (и других) поселений издавна строили в местах с максимально устойчивой энергоструктурой мира. Такое место более насыщенно Силой, укрепляющей мироздание, а значит – шанс разрыва реальности меньше.

Что ж, по собственному опыту могу сказать, что так и есть. В любом городе, который мне довелось посетить, Источник заполнялся гораздо быстрее, чем в глухомани. А то, что случилось с Таскаром… Об этом можно только гадать. Учитель никогда не распространялся на эту тему, хотя пару раз я задавал вопрос о том, что тогда произошло. И это, как вновь показывает моя собственная практика – скорее исключение из правил.

Как бы там ни было, к пятой точке нашего маршрута (затерянной где-то в двадцати милях от побережья, как раз между землями Конклава и Союза) я смог взять себя в руки и первый раз за долгое время покинуть корабль. Там мы встретили одного из членов Братства – мага по имени Зандар. Эрин видела его пару раз на общих собраниях и представила нас друг другу. Оказалось, что Зандар, как и мы, получил задание проверить несколько Разломов в этой части материка. На самом маленьком из них он (будучи весьма одарённым артефактором) решил проверить своё новое изобретение. Слушая его объяснения, мне было сложно понять, как оно работает, но благодаря небольшой коробочке нам троим удалось закрыть Разлом. Он просто затянулся, как небольшой порез, а мы, спрятав артефакт, удерживающий «ворота» запертыми, вернулись к своим делам.

К тому моменту, как это произошло, мне иногда удавалось брать боль под контроль (весьма относительный, к слову). Не в последнюю очередь – благодаря листьям куагары. Если говорить уж совсем без обиняков – это был наркотик. Куагаровое дерево росло на южном побережье Роана и многие местные жители с удовольствием жевали его листья. Они долгое время не засыхали и вызывали обезболивающий и расслабляющий эффект – благодаря некоторым веществам, содержащимся в них. Всё бы ничего – но после нескольких недель регулярного употребления таких листьев у человека возникала неслабая зависимость и организм, привыкший к регулярным дозам, требовал всё больше и больше листьев. А внимание, реакция и координация падали, превращая взрослого мужчину в маленького ребёнка.

Меня на эту дрянь подсадил боцман. Несмотря на его не слишком приветливое отношение (из-за Эрин), южанин прекрасно понимал – в Отстойнике Порта-Магран они выжили благодаря мне. Возможно, он чувствовал вину, возможно – хотел превратить меня в наркомана, которого ничего, кроме этих треклятых листьев, интересовать не будет. Откровенно говоря – мне было плевать, какими мотивами он руководствовался. Как только я начинал жевать листья – боль отступала и мне становилось лучше. Но при этом я превращался в ленивого и не желающего ничем заниматься тюфяка.

Вот и сейчас, сидя в трюме с гномами и кидая кости, я совершенно не хотел, чтобы меня кто-то беспокоил. Во рту чувствовался горьковатый привкус листьев, а мозг пребывал в весьма затуманенном состоянии – поэтому я не сразу понял, что ко мне обращаются.