Алексей Гришин - Решение офицера [litres]

В ответ Дижон лишь улыбнулся.

– Не смешите, ваша милость. Разогнать городских оболдуев, вправить мозги деревенским олухам, это что – труд? Вот когда здесь обученные войска стояли, а рядом боевой маг шарился – тогда да, было серьезно. А это так, вроде тренировки для моих девок. Не беспокойтесь, занимайтесь своими делами. Мы все видели, вам отца хоронить. Так что плюньте на остальное, ждите через три дня с докладом. О, вот уже вас встречают. Этот боец останется для связи, – он указал на стоявшего рядом крепкого молодого человека, – а мы вперед, гонорар отрабатывать.

С этими словами Дижон вскочил на коня и во главе отряда умчался в сторону города. Жан и де Савьер повернулись к открывающимся воротам. Из замка в сопровождении вооруженного отряда вышел Гастон. Узнал, рванулся к брату, но, увидев, что тот не один, принял официальный вид.

– Месье Ажан, рад вас видеть! Месье… Простите, мне знакомо ваше лицо, но не могу вспомнить…

– Это не страшно, Гастон, – ответил Жан, – главное, чтобы его Шарлотта вспомнила.

– Ну, конечно же, шевалье де Савьер. Рад вас видеть. И спасибо. Как я понимаю, чуду освобождения мы обязаны вам. – Все очень вежливо, но очень сухо.

– Мы можем пройти? – прервав реверансы, спросил Жан.

Вместо ответа Гастон взмахнул рукой, солдаты расступились, освобождая проход.

Старинный замок чужой страны чужого мира, ставший в новой жизни единственным местом, которое можно назвать родным. Каждая пядь земли, каждый его закуток навевают воспоминания. Радостные и грустные, часто совсем мелкие, но именно те, из которых и состоит жизнь. Сейчас посреди двора, укрытое простой холстиной, лежало тело одного из немногих людей в этом мире, кого Жан даже мысленно называл другом.

Из-под холстины вытекла кровь, уже впитавшаяся в землю. Что сделало с телом шальное ядро, не хотелось даже представлять. В этом мире Жан видел много смертей. Всяких, привык. Но эта была смертью друга.

У тела стояли вдова и дочери. Еще какие-то люди. Кого-то Жан узнал, кого-то видел впервые. Вот баронесса поворачивает голову, смотрит на него… Непонимание, узнавание, удивление… И баронесса исчезает, остается лишь женщина, на глазах которой только что погиб муж и к которой вернулся сын, которого все вокруг считали мертвым. Лишь она одна верила, и он пришел. Живой, к телу убитого отца.

Что теперь значат сплетни, пересуды городских кумушек? Баронесса бросилась к Жану, обняла, заревела. С причитаниями и воистину бабьими завываниями, так знакомыми по прошлой жизни, но совершенно не вяжущимися с дворянами мира этого. Такого не было, когда погибла семья ее брата, но сейчас что-то сломалось в душевной броне дворянки, осталась лишь суть женщины, та, что не зависит ни от мира, ни от века, ни от сословия.

Обняв рыдающую баронессу, Жан не видел, как почти с таким же криком бросилась на шею де Савьеру Шарлотта, как прижалась к незнакомому мужчине ее сестра.

Потом были похороны, долгие разговоры, не слишком подробные рассказы. Обычная жизнь обычной семьи, пережившей беду.

Гастон вступил в наследство. Баронесса приняла тот факт, что Жан не сможет стать хозяином баронства, но заставила младшего сына поклясться, что Жан будет получать часть доходов феода.

Благословила Шарлотту на брак с де Савьером. Брак ее сестры был уже согласован, более того, жених лично участвовал в обороне замка.

Богарэ остался в замке. Пока не было ясно в качестве кого, но искусная шпага, могучие кулаки и мастерство наемника были нужны потрепанному баронству как воздух.

Через десять дней после разгона реформистов в Безье прибыли посланники графа Тулузского для проведения расследования. Опросили кучу народа в замке, городе и деревнях, после чего направились в Монпелье, чтобы задать неприятные вопросы главе реформистов.

Но не срослось. Когда комиссия въезжала в город, а монсеньор Руади готовился к торжественному приему, его дворец рухнул. Мощнейшее заклятие, рядом с которым ураган представлялся легким дуновением ветерка, разнесло его по камушку, похоронив под обломками и верховного пастыря Монпелье, и всех его приближенных, и вообще всех, кому не повезло в этот час находиться в этом красивейшем здании города. При этом ни одно стоявшее рядом здание не пострадало.

Что это было за заклятие, какой великий маг и за какие грехи его применил – навеки осталось тайной. Лишь ходили по городу слухи, что кто-то видел в момент катаклизма рядом с замком стройного юношу, раскинувшего руки в магическом жесте. Якобы отголоски заклятия сбросили с него шляпу и разметали по плечам длинные платиновые волосы. Но стоит ли верить болтовне трактирных забулдыг и базарных торговок? А уж искать этого юношу и вовсе желающих не сыскалось. Не приведи Господь, найдешь – всю жизнь прятаться придется, если вообще такой маг тебе ее оставит. Нет, лучше сразу сказать, что дело это дохлое, для простых людей неподъемное, а непростых в наших краях и не водилось никогда.

Жан выехал из Безье на следующий день после трагических событий в Монпелье. Один, оставив де Савьера согласовывать условия и сроки женитьбы.

Ведь только кажется, что просто – жених, невеста и ее родители согласны, можно и под венец. Если бы так. А приданое, а право жены им распоряжаться, а условия разделения доходов будущей семьи, а… да, господи, этих вроде бы мелочей столько, что каждая такая помолвка отмечалась городскими адвокатами мощнейшей пьянкой, как пролившееся на них божье благословение. А как иначе? Брачный договор – это заработок, а брачный договор дочери сеньора – огромный заработок, на который можно и собственных дочерей замуж выдать так, чтобы весь город завидовал.

Да и сама свадьба состоится не раньше чем через полгода, как приличным людям и подобает. Это простолюдинам можно раз-два и готово, плодитесь и размножайтесь на здоровье. Потом окажется, что характерами или чем другим не сошлись, так это ваше личное дело, ни людей, ни церковь не волнующее. Обвенчались? Так живите, а в счастье или несчастье – никого вообще не волнует. А на благородных господах государство держится, у них права на всякие глупости нет. Потому должны доказывать, что решение ими было принято обдуманное, тщательно взвешенное, безо всяких вспыхнувших внезапно и ослепительно любовей.

А если кому из молодых чего непонятно, то для таких просто сказано – традиция, предками завещанная. И нечего тут прогресс проповедовать. Сказано ждать – значит ждать. Точка.

Так, добродушно посмеиваясь в пути над предстоящим другу испытанием верности, Жан добрался до виконтства Ри. Ожидал увидеть привычно мрачный замок, ощетинившийся бойницами крепостных стен, башен, куртин и прочих грозных изысков средневековой архитектуры. А неожиданно подъехал к совершенно мирному поместью. Богатому, утонченно красивому и ухоженному, но совершенно не приспособленному к обороне.