Свати Тирдхала - Полночный тигр [litres]

Кунал закатил глаза. Лакш вечно так говорил, но лишь изредка присоединялся к другим солдатам во время вылазок в город. И там он в основном играл.

Что-то в истории Лакша казалось странным.

Ревнивый папаша? Бессмысленно. Большинство торговцев этого района сейчас были в пути, направляясь к восточному берегу на ежегодную ярмарку. Почему она солгала, что ее отец дома? Он задумчиво погладил пальцами колчан, восхищаясь игрой света на изысканной гравировке, и вдруг оцепенел.

Прекрасные глаза. Пустой дом и легенда. Девушка в бегах.

Эша.

Лакш только что видел Гадюку, разговаривал с ней. Горло Кунала сжалось при мысли, насколько близко она была. Одна ошибка – и ее поймал бы Лакш, а не он сам. Мысль об этом подействовала как хороший удар.

Кунал отложил колчан, думая, как побыстрее избавиться от собеседников и добраться к голубому дому.

Больше он не станет отвлекаться.

Эша нырнула глубже в ванну, пряди волос расплылись по воде, как тонкие змейки. Она любовалась открывшимся перед ней видом: замысловатый золотой узор на потолке и великолепные гобелены голубого и бледно-кремового цветов на стенах.

Тана тихо спала несколькими этажами ниже и проспит так до самого утра. А утром Эши здесь уже не будет.

Эша вздохнула. Поиск предателя в Фаоре кончился ничем, однако у нее на уме сейчас было нечто более важное.

Сведения Таны о Вардаане – что он не обнародовал новость о гибели генерала и в последнее время выглядел счастливым – встревожили Эшу. Она надеялась, что украденный у генерала доклад добавит свежих фактов. Там было что-то, что Крепость предпочитала скрывать, – возможно, новости о союзе. А это могло означать конец перемирия.

Единственный способ все узнать – перевести этот доклад. Она отправится в Амали и свяжется с названным Таной ученым. По крайней мере, хоть какая-то зацепка.

Эша потерла глаза, и горячая вода стекла вниз по лицу, на ноющие плечи. Она растерла их, осторожно обходя длинный шрам на правом плече – память о бесшабашном детстве.

Хотя ей потребовались время и усилия, чтобы набрать подогретой воды в ванну, дело того стоило. Эша скребла себя с мылом до скрипа, избавляясь от недельного грима. Она решила дать себе отдохнуть и закрыла глаза, наслаждаясь ощущением нежной воды, ласкающей кожу.

Мышцы непривычно расслабились, и Эша попыталась радоваться настоящему, ни о чем не думая. Зачем гадать о будущем? Она по опыту знала, что, когда все не складывается, возможно, это знак, что скоро все станет значительно лучше – или хотя бы вернется в прежнюю колею.

Тишина и курящаяся паром вода убаюкивали, успокаивали… Эша закинула голову и долго, блаженно вздохнула. Конечно, она рисковала, вломившись в пустой дом, но искушение горячей еды, горячей ванны и теплой постели на этот раз победили осторожность. Никто ведь не узнает, что она тут, и никто не узнает, что она уйдет.

За оконными занавесками промелькнула тень, и Эша села так стремительно, что на гладкий каменный пол выплеснулось с полведра воды, впитываясь в жаккардовый коврик с кисточками. Покой, который только что лег на душу, мгновенно испарился.

На столике у ванны – рукой подать – лежал кинжал. Эша стиснула зубы и глубоко вздохнула. Это просто птица. Никто не знает, что она здесь. Но вернуть недавнее спокойствие не удавалось, и она решила привести себя в порядок.

Эша выбралась из ванны и начала вытираться большим хлопковым полотенцем. Комнату рядом с ванной явно любили и обжили – тут и там были разбросаны свитки и письма, украшения и безделушки. В углу приютилось серебряное зеркало с пыльными отпечатками пальцев, словно кто-то не мог оторваться от своего отражения.

Это был настоящий дом.

Если бы не переворот, она бы выросла в таком же. Эша стала бродить по комнате, рассматривая ее содержимое и одновременно просушивая волосы. На верху шкафа лежал гребень из слоновой кости. Она взяла его и вздохнула, предавшись воспоминаниям.

Когда-то у нее был такой же гребешок. От этой мысли заныло где-то в сердце – глубоко под слоем ярости и жажды мести.

Эша отмахнулась от нахлынувших мыслей и начала расчесывать влажные волосы. Сквозь цветные шелковые шторы, драпирующие арку окна, просвечивал закат. Через все небо протянулись широкие пурпурные полосы, и на востоке раскинулся плавный изгиб гор Гханта и зеленые джунгли в долинах внизу. А вдалеке блестели снежные пики Айфорского кряжа.

Повсюду заметны были признаки, что день близится к концу – женщины у реки укладывали выстиранное белье в корзины, а мужчины закрывали товары накидками из плетеной соломы. Эша никогда не уставала восхищаться тем, что истинная душа Джансы – народ – не изменилась.

До чего же похожи две страны. Что там, что тут мужчины и женщины вставали каждое утро с одинаковым бременем на плечах, с одними и теми же обязанностями, печалями и радостями. Эша никак не могла понять, каким образом Вардаану удалось так выпятить различия и стереть сходство. Вдали от столицы и Кровавой крепости люди еще помнили о старине и с надеждой толковали о потерянной принцессе. И вновь к Эше пришло незваное воспоминание.

В ночь переворота Эша была с Рехой. Ее семья сопровождала принцессу в путешествии во дворец тети-королевы. И в Ночь слез Эша оказалась рядом с Рехой в Большой библиотеке. Именно Эша схватила принцессу и увела в комнату своей семьи, откуда отправила с няней по коридору, соединенному с подземными городскими туннелями.

Когда позднее солдаты обнаружили Эшу с родными, они не выказали и тени милосердия при захвате – один из Щитов Сенапа успел приметить Эшу из окна библиотеки.

Первым, стараясь спасти любимую дочь, погиб отец. Крики Эши были такими громкими, а горе – таким неистовым, что один из солдат даже сделал знак, отгонявший Князя тьмы. То, что случилось потом, она почти не помнила – или старалась не вспоминать.

Эша глубоко вдохнула теплый пар из ванны, чтобы отогнать эти ледяные, мрачные обрывки воспоминаний. Что толку возвращаться в прошлое? Она положила гребень и отступила в сторонку, пытаясь похоронить чувства, которые вызывала в ней комната.

Где-то вдали на улице напевала торговка фруктами. Эту песню, «Плач Нарии», пела каждая мать своим детям во всех домах Джансы. Эша слушала ее ребенком от своей матери в летнем дворце.

Эша тихонько напевала, выбирая из шкафа одежду, – вот бы драгоценные шелка отвлекли разум от смерти и горя.

Только после того, как в животе яростно забурчало, Эша вспомнила о еде.

Затаскивая в дом Тану, она приметила на нижних этажах кое-какие продукты – немного соленой рыбы и сухофруктов. Утолить голод сгодятся.

Открыв дверь «своей» спальни, Эша привычно проверила комнату. Арпийя вечно твердила, что подруга немного перегибает с подозрительностью. Никого. Эша спустилась по лестнице до середины, когда услышала шум – мягкий, но знакомый. Похожий на легкие шаги.