Джефф Уилер - Изгнанница Муирвуда

Сердце у нее сжалось от боли, но на лице не дрогнул ни один мускул. Сестры защебетали о нарядах и венках, и Майя тихо покинула солярий. Прижав руку к животу, она пыталась унять боль и терзавшее ее черное чувство. После отречения здоровье ее пошатнулось, и она стала часто болеть. Лекари, пользовавшие ее травами и настоями, утверждали, что у нее язва. Но их лекарства не помогали. Отчаявшись, Майя послала за Альдермастоном Кларедона и попросила о Даре исцеления — всякий мастон мог воззвать к Истоку и попросить о Даре, если в нем была нужда. Альдермастон воззвал, но безуспешно, после чего с сожалением объявил Майе, что ее страдания угодны Истоку.

Она миновала маленькую гостиную, где суетилась прислуга, готовя пир, с которого должен был начаться праздник. В суете никто не обращал внимания на Майю, и она была рада этому. Пусть она больше не носила нарядных платьев, пусть ее нарядили в платье служанки, гости нет-нет да и поглядывали на нее сочувственно. Взгляды их говорили, что они не одобряют решение короля, изгнавшего жену, однако восстать против него и заступиться за изгнанницу не посмеют.

Она впервые встречала Духов день взрослой. Все детство она гадала, как это будет. В этот день, единственный в году, не было ни чинов, ни рангов. Даже самого последнего бродягу усаживали за пиршественный стол. Юноши и девушки рука об руку танцевали, кружась, вокруг майского дерева — высокого шеста, украшенного цветами и лентами. В этот день принцесса могла плясать со свинопасом. По извечному обычаю танцевать в Духов день дозволялось всякому, кто достиг четырнадцати лет. Девчонки перешептывались в преддверии праздника, гадая, кто пригласит их на танец. Мальчишки укрепляли в себе решимость, мечтая пригласить ту, о ком в обычной жизни не смели даже думать. Это важный ритуал, это символ, понимала Майя. Она бывала на этих праздниках с раннего детства. Когда ей было шесть лет, она попросила отца научить ее майскому танцу. Она помнила, как танцевали вокруг майского дерева ее родители, и это воспоминание мучительно терзало ее. Боль в желудке усилилась — так всегда бывало, когда Майя начинала вспоминать о былом. Надо успокоиться.

Но как же ей не вспоминать? Вот уже много лет Майя не видела свою матушку. Этот Духов день матушка проведет в аббатстве Муирвуд, что стоит во всеми забытых болотистых землях и до сих пор не отстроено до конца. Муирвуд был старше всех прочих аббатств, однако их подняли из руин быстрее — почему так? Наверное, Муирвуд пострадал больше прочих. Говорили, что уцелело только здание, в котором находилась кухня Альдермастона.

Майя вообразила матушку на этой кухне — одинокую, убитую горем, страдающую. Поговаривали, что ее здоровье в опасности. Отец послал ей лучших целителей, ибо не желал пятнать свою и без того запятнанную репутацию подозрениями в убийстве. Больней всего было вспоминать о том, как незадолго до Духова дня Майя умоляла отца отпустить ее в Муирвуд. Она клялась, что вернется, предлагала отправить с ней хоть половину армии, но отец лишь рассмеялся ей в лицо, заявив, что он не доверяет половине своей армии и не удивится, если солдаты перейдут на сторону ее матери и поднимут восстание.

— Леди Майя!

Она резко обернулась. До выхода на лестницу оставались считанные шаги, но тут она заметила канцлера Валравена. Канцлер помахал ей рукой.

Майя улыбнулась и подошла к нему.

— Я шел в библиотеку, — сказал канцлер. — Не составите ли мне компанию?

— Отчего же нет. Я и не думала, что увижу вас до праздника. Давно ли вы в Сотне Биллербек?

— Две недели, — улыбнулся Валравен и повел ее вверх по лестнице, а затем — в другое крыло замка, туда, где располагалась библиотека. Тростник на полу пахнул мятой. Хозяева не желали ударить лицом в грязь перед важными гостями.

День клонился к вечеру, но в окна все еще лился яркий свет. Майя подошла к окну и выглянула наружу. Видно было далеко, до самой деревни, где уже воздвигли пышно украшенное майское дерево. Вокруг дерева собиралась толпа. Желудок стиснуло очередным спазмом. Майя схватилась за живот.

— Все не проходит? — спросил у нее за спиной канцлер.

Она кивнула его отражению в оконном стекле. Волосы у канцлера были подрезаны неровно.

— Лично я считаю, что виной всему эти грубые серые платья, — заметил канцлер, и в глазах его блеснул лукавый огонек. — Серый — это цвет туч. Не пушистых облаков, а тяжелых туч, несущих грозу. Кстати, говорят, вечером будет дождь. В этой Сотне погода бывает непредсказуема.

— Почему отец решил праздновать Духов день именно в Биллербеке? — Майя положила ладонь на стекло и ощутила мельчайшие его неровности.

— Вы же умная девушка, — уклончиво ответил канцлер. — Как бы вы сами ответили на этот вопрос?

— Я больше не понимаю отца, — ровно и невыразительно ответила Майя.

— Вы знаете его лучше, чем хотите признать. Пусть он уже не тот, кого вы с любовью помнили с самого детства, но часть его души осталась прежней. Я это вижу. Хотите, я научу вас искать ответ через вопросы? Это искусство королев. — Канцлер сложил руки на груди. — Чего больше всего на свете хочет ваш отец?

— Развестись с матушкой.

— Однако их брак был заключен по мастонскому обычаю.

— Они дали нерушимый обет, — произнесла Майя, все еще глядя на пучки лент, свисающих с майского дерева. Кончики их были привязаны, но это не мешало лентам колыхаться на ветерке, словно в попытке улететь.

— Мастонский обычай говорит, что нерушимый обет не может быть отменен. Однако он действителен лишь в том случае, если обет блюдут оба супруга. В мастонских книгах говорится о том, что в ряде особых случаев нерушимый обет можно отменить.

— Если, например, один из супругов не верен другому.

«Как ты, отец». При одной мысли об этом на сердце становилось черно.

— Да. Неверность — прямой повод для отмены обета. Вашему отцу это известно. Он дал вашей матушке возможность расторгнуть брак. Но она не пожелала воспользоваться ею. И отказалась.

— И тогда он развелся с ней по обычаю Дохту-Мондар, — добавила Майя. — Ваша вера относится к разводам проще.

— Да. В нашей культуре брак — это нечто гораздо менее… постоянное. Беда в том, что по законам Дохту-Мондар король не был женат. И теперь одни считают его брак с леди Деорвин законным, а другие не считают его браком вовсе. Все очень сложно и запутанно. Как ленты вон на том майском дереве.

— Он сам себя запутал, — севшим голосом сказала Майя и сглотнула.

— Так зачем же мы приехали в аббатство Биллербек?

Майя задумалась и думала долго.

Леди Деорвин сказала, что отец хочет показать меня людям живой и невредимой.

— Она глупа. Если бы кто-то думал, что ваш отец злоумышляет против вас, королевство восстало бы. Многие считают, что вы — единственная законная наследница короля.