Майя Лидия Коссаковская - Сеятель Ветра [litres]

Предводитель легиона Дыма протянул руку со свитком. Тубиэль посмотрел на него с каменным лицом.

– Извини, господин, – сухо произнес он. – Я знаю свои обязанности, даже если регент Царства сошел с ума и забыл о своих.

– То есть ты отказываешься открыть ворота?

Тубиэль гордо задрал подбородок.

– Именно так.

Камаэль со вздохом провел рукой по лицу.

– Вот же зараза, – буркнул он Даймону. – Что будем с этим придурком делать? Он готов умереть за свои розы.

– Предоставь это мне, – ответил Фрэй голосом, напоминающим плеск воды в подземном озере, когда кинуть в него камень. – Я думаю, что смогу переубедить его.

Он плохо себя чувствовал. Рука снова начала болеть, а в сердце полыхал гнев, словно факел. Он ехал мстить. Нитаэлю, Дубиэлю и Оху, цензору Нисроху, каждому, кто приложил руку к происшедшему с Хийей. По какому праву этот напыщенный, смешной истребитель сорняков осмелился ему мешать, если самая большая катастрофа, которая случалась с ним по жизни, это тля, поедающая розы?

Он направил Полынь просто на Тубиэля так, что конь навалился на него грудью. Тубиэль стоял, сжав губы и не думая отступать ни на шаг.

Даймон осторожно сдвинулся в седле, чтобы не потревожить руку. Однако толчок, когда он соскочил с коня, прошил руку тысячью разжаренных игл, и ангел Разрушения скривился от боли. Тубиэль смотрел в худое, вытянутое лицо, в бездонные глаза и непроизвольно отступал.

Даймон приближался, хрустя кожаной курткой и позвякивая пряжками. Он остановился перед садовником. Одинокая капля крови просочилась через рукав, оставив на ладони красную полоску, и упала на песок, жадно поглотивший ее, клеймя чистую белую поверхность темной печатью.

– Впусти нас, – тихо произнес Абаддон хриплым голосом. – Открой ворота. Пойми, мы проедем в любом случае.

Тубиэль махнул головой.

– Нет! – высокомерно рявкнул он. – Никогда! Никогда не запятнаете святую землю солдатскими сапогами…

Он не закончил. Правая рука Даймона метнулась, словно кобра, и сжала его горло. Левая так же молниеносно наотмашь ударила по лицу.

– Слушай, когда я говорю, – прошипел ангел Разрушения. – Если будешь тут стоять, то погибнешь. Мы растопчем тебя, дошло? Войско должно пройти. А ты, дурень, умрешь.

Вытянутой рукой он поднял Тубиэля вверх и встряхнул, словно собака крысу. Ноги ангела Лета дергались в воздухе, лицо посинело, дыхание хрипело.

– Ты думаешь, что готов умереть? Смотри мне в глаза, когда с тобой говорю! Я спросил: ты готов умереть за то, что любишь и во что веришь? Потому что мы готовы. И выбираем отдать жизнь и кровь за Царство. За таких, как ты, Тубиэль. За твои лилии и розы. За твой святой покой. Поскольку мы достаточно безумны. Подумай хорошо, ты тоже?

Он отпустил ангела Лета на землю, ослабил хватку на горле, но сжал его за белый ворот одежд садовника.

– Мы пройдем, Тубиэль. И ты откроешь нам ворота. Поскольку я не допущу, чтобы ты погиб из-за нескольких сломанных роз. Я научился ценить жизнь. Даже твою. Поверь, я знаю, о чем говорю. Кто лучше может об этом знать, чем ангел Разрушения? Сам когда-то умер, и это не очень приятно, правда. Так что открывай ворота, а я пообещаю тебе, что мы проедем шагом, один за другим, и не сломаем ни одного цветка. Согласен?

Ангел Лета плакал. Слезы текли по щекам, по вздувшимся красным следам, оставленным ладонью Даймона. Фрэй смотрел в заплаканные голубые глаза Тубиэля.

– Ты согласен? Сделаешь это?

Зареванный, сопливый Тубиэль, ненавидя себя, ненавидя этого хмурого, смертоносного ангела с глазами как Бездна, медленно кивнул головой.

– Спасибо, – прошептал Даймон. – Иначе мне пришлось бы тебя убить.

Он повернулся к группе перепуганных садовников.

– Видели? – хрипло крикнул он. – Тогда пошевеливайтесь. Открывайте ворота!

В горле он ощущал странную сухость, в ногах тяжесть. Его охватила внезапная волна усталости. Поврежденная рука болела так, что он вынужден был крепко стиснуть зубы. По пальцам сбегали капли цвета красного вина, падали на безупречно белый песок, сразу же впитывались, создавая знаки с тайным алфавитом крови. Он тяжело заскочил на Полынь. «Мне нужно отдохнуть, – подумал Даймон. – Я выбрал битву, а сам с трудом влез на коня». И тогда перед глазами встало бледное, исхудавшее лицо Хийи, и слабо тлеющий огонек гнева снова вспыхнул высоким пламенем.

С правой стороны подъехал Камаэль.

– Истекаешь кровью, – тихо сказал он. Его взгляд был обеспокоенный и серьезный.

– Ничего, – прошептал Даймон. – Сейчас засохнет.

– Мне действительно провести саранчу через сады в рядочек?

Фрэй кивнул.

– Ладно, посмотрю, что можно сделать. Построиться в колонну по двое! – крикнул граф-паладин Преисподней. – Разъехаться по параллельным аллеям двойками или четверками, в зависимости от ширины тропинки! Вперед!

Ангелы Лета уже открыли створки ворот. Солдаты въезжали по очереди, втискиваясь на аллеи стремя к стремени.

Тубиэль всхлипывал, сжавшись на краю дороги. Он хотел растаять в небытии, исчезнуть, прекратить существование. Он чувствовал отвращение к себе из-за собственной трусости. Он сжался, вспоминая свое самоуверенное поведение. «Мои цветы, – подумал он. – Мои цветы!», но даже они утратили значение. Ничего уже не было настолько важным. Мир лежал в руинах, война пришла в сады Царства. И она не желала следовать правилам.

Начальник ангелов Лета лежал в пыли возле дороги в когда-то белых одеждах, сейчас грязных, словно насмешливый символ его падения, отмеченных клеймом кровавых отпечатков Даймона. Он смотрел, как ровные шеренги всадников, разбитые на двойки и четверки, исчезали в аллейках сада.

Шум пронесся Божьими садами. Кони шли вереницей, наездники стукались стременами. Им вторило пение птиц и тяжелый запах цветов. Копыта месили гравий и белый песок. Цветущие ветви стегали шлемы солдат. Дрожали белые головки случайно потревоженных лилий.

Маленькая зеленая птичка присела на руку Тубиэля и защебетала.

Девяносто четвертая провинция Царства не впечатляла пейзажем. Насколько хватало глаз, раскинулась равнина, заросшая острой короткой травой. Полоса голых холмов, в большинстве не слишком крутых, определяла границу со стороны Седьмого Неба. В окрестностях не было никаких зарослей, что могли закрыть или предоставить укрытие вражеской армии. Посреди равнины возвышалась крепость, словно огромное окаменевшее чудище, протянувшее далеко в степь щупальца стен и укреплений.

– Нелегко будет их оттуда выкурить, – буркнул Камаэль.

– Сами выйдут, – хрипло произнес Даймон. – Капитулируют.

Камаэль посмотрел на волчий профиль друга.

– И что мы сделаем? Это вроде как карательная экспедиция, а не судовой эскорт.