Майя Лидия Коссаковская - Сеятель Ветра [litres]

– Габи, мы правильно поступаем? – спросил он.

Габриэль слабо улыбнулся.

– По крайней мере очень стараемся.

Рафаэль покачал головой.

– Я говорю о темных. Не знаю, одобрит ли Бог то, что мы с ними сотрудничаем.

Регент Царства вздохнул.

– Рафаэль, уже вечность Господь не дает нам указания, что он одобрит, а что нет. Я просто пытаюсь защитить то, что Он создал. Если Он решит превратить собственное детище в прах, уверяю тебя, ничто не сможет Ему помешать. Посмотри на это с другой стороны. Может, это шанс для темных. На понимание, на прощение, на объединение. В конце концов, мы все Его ангелы.

– А ты прекрасный дипломат, Джибрил, – произнес Рафаэль. В обеспокоенных карих глазах, однако, промелькнула тень улыбки. – Почти меня убедил.

– Это чудесно, – буркнул Габриэль, выталкивая друга за двери кабинета. – А сейчас иди, хорошо? Я падаю от усталости. Мне надо хотя бы минутку поспать.

Удивленные жители низших кругов Неба, Лимбо и близлежащих территорий Вне-времени с беспокойством наблюдали за крылатыми наездниками, скачущими с факелами по трактам и бездорожью. Там, где они появлялись, где проезжали, оставляли за собой страх, слезы и ужас. Размеренный стук копыт выбивал один ритм: война! Война! Война! Сердца ангелов, демонов, темных, гениев, джиннов, сильфов и саламандр подхватывали этот ритм, бились быстро и тревожно. Война! Война! Война!

На Земле люди с удивлением всматривались в небо. Давно они не видели столько падающих звезд. «Быстрей! – кричали они. – Загадай желание, до того как погаснет звезда!» Крылатые наездники с факелами в руках неутомимо объезжали Космос.

По трактам и дорогам Вселенной маршировала армия. Бесчисленные шеренги пехоты и конницы разбрасывали и сталкивали с дороги телеги селян и богатые караваны купцов, следующих в Царство. Под штандартами цвета слез, крови, пепла или мрака из самых дальних уголков Космоса стягивалось Божье Воинство, легион за легионом. И хотя солдаты пели задорные, отчаянные или непристойные песни, звук их шагов отбивал тот же неумолимый ритм, что и копыта всадников, проносившихся с факелами в руках: война.

– Впечатляет! – произнес Асмодей с удивлением. – Я восхищен. Как ты их заполучил?

Азазель, начальник адской разведки и лучший наемный убийца, которого когда-либо видела Преисподняя, в ухмылке обнажил зубы.

– Профессиональная тайна. Должен признать, я очень горжусь ими.

– У тебя есть на это право, – признал Гнилой Мальчик. – Я начинаю завидовать. Я хвастался своими джиннами, но ты утер мне нос. Ради неудавшейся жертвы Авраама, это же большие галла! Их невозможно подчинить!

– Терпение и труд… – хмыкнул Азазель.

– Скорее плетка и железо.

– Это тоже, – признал начальник разведки.

Они стояли перед отрядом огромных злобных демонов, считающихся абсолютно необузданными, большими галла. Плоские морды с острыми клыками были неряшливо разрисованы простыми красными знаками и символами, нарисованными свежей кровью. Налитые кровью белки глаз яростно блестели. В зрачках пылало чистое безумие, неудержимая жажда убийства. Густые волосы были собраны в странные прически, полные страшных, плохо сделанных украшений из костей и когтей. Лица, ни человеческие, ни звериные, обезображивали бесчисленные шрамы и примитивные татуировки.

– Чем они дерутся? – спросил Гнилой Мальчик. – Ты показал мне их безоружными.

– Традиционно серпами и специальными крюками. Ножами и короткими копьями. Иногда современным оружием. Они очень сильные. В битве впадают в безумие. Нет способа их остановить.

– Прекрасно, – сказал Асмодей. – А будет ли от них какая-то польза на войне? Это дикие бестии. Впадут в бешенство и накинутся друг на друга. Извини, но твой успех, как мне кажется, скорее тренерский, а не военный.

Азазель покачал головой.

– Галла, мой дорогой, не нуждаются в еде или воде, не поддаются вожделению…

– Это прекрасно, – буркнул под нос Гнилой Мальчик. – Не хотел бы развлекать ни одного из них даже в самом непристойном из моих борделей.

Азазель невозмутимо продолжил:

– Они поразительно выносливы к боли и трудностям, презирают слабость, жизнь и смерть, нет в них ни капли добра, жалости или возвышенных чувств. Они – сама ненависть и агрессия. Они могут одно – фанатично служить до гроба тому, кого признают хозяином. И, как ни странно, они умные.

– Реально? – вежливо поинтересовался Асмодей. – А кого они вроде как признали хозяином и каким образом?

Азазель пожал плечами.

– Выбери одного.

Гнилой Мальчик прошел несколько шагов вдоль шеренги и махнул рукой в сторону довольно высокого галла.

– Пусть будет этот.

– Представься, – приказал Азазель.

– Дугур, – произнес демон глубоким рокочущим голосом, который, казалось, исходил не из горла, а из глубины его внутренностей. – Большой галла из клана Харах, род Сагма, отец Шапара.

– Скажи, Дугур, почему ты мне служишь?

Словно тень горькой улыбки появилась на лице демона.

– Ибо ты оказался более жестоким, беспощадным и лишенным сомнений, чем я. Вечный закон приказывает склонить пред тобой голову и пролить кровь на жертвенный камень. Кто пробудит ужас в сердцах галла, станет их хозяином. Ненавижу тебя, но сдохну за тебя или по твоему приказу, потому что я такой, каким меня создали.

– Ты мог его этому научить, словно попугая, – хмыкнул Асмодей. – Ты мог научить каждого.

– Дугур, ты знаешь, с кем сейчас разговариваешь?

Галла кивнул.

– Это господин Асмодей, – произнес он равнодушно. – Владелец наибольшей сети казино и борделей в Лимбо и Преисподней, называемый Гнилым Мальчиком, поскольку в водке, цинизме и роскоши пытается утопить одиночество и отсутствие смысла жизни. Мы презираем тебя за это, но склоняем голову перед твоей смелостью, свирепостью и презрением к смерти, Асмодей.

– Надеюсь, что этому ты его не научил, Азазель, – огрызнулся Асмодей.

Начальник разведки Преисподней похлопал его по плечу.

– Идем выпьем вина, чтобы утопить в нем одиночество и отсутствие смысла жизни.

Фалег, мастер войны, сидел в своей палатке, погруженный в размышления. Глубокая борозда пересекла лоб, создавая параллельную линию с коротко подстриженными черно-стальными волосами. Командир пехоты Царства не ощущал эйфории от войны. Когда-то, когда был еще молод, тогда да. В сердце кипела гордость, сила и жажда битвы, из уст слетали возвышенные уверенные слова, в голове было полно мечтаний о славе, победе и благородной борьбе. С течением лет власть стала невыносимо трудным бременем. От жажды битвы осталась необходимость защиты Царства, от славы – ответственность за идущих в бой солдат, от возвышенных слов – попытка сохранить честь и достоинство. В снах Фалег, мастер войны, видел не победное возвращение, а трупы и кровь. Слишком много трупов и крови.