Софья Липатова - Уроборос [СИ]

— Человек, — прохрипел, прочищая горло, — я — человек.

Мы все ничто. Поток песчинок в чашах весов у тебя в руках.

Ничью жизнь я не мог считать песчинкой. Никогда. Слишком хорошо видел ее ценность. Я помнил обжигающе ледяной дождь и землю, в которой то тонули ноги, то не втыкалась лопата, когда пытался похоронить безымянного Рабоса. На братских могилах, каждый раз вспоминаю его именно так. Безымянный. До одурения больно. Стирая руки до кровавых мозолей, с остервенением рыл ту яму. Словно это могло ему помочь.

Я был готов умереть за них всех.

Нет.

Я действительно умер за них.

Намного позже, от своей руки. Но я сделал это. И был готов снова. За каждую букву, что ночью тихо при слабом свете лампе вновь и вновь перечитывал в Книге Валери. Однажды она перестала их писать. Просто не смогла больше держать их всех в себе. Бесконечную нескончаемую череду имен, что навсегда просто забыты Миром. Отданы на растерзание тварям. Необходимая жертва, чтоб кто-то мог спокойно спать и жить. Насколько же противно было, когда Правящие произносили это. Когда Рэндал сказал это — я почти убил его. Почти. Перелистывая страницы, вспоминая лица. Чтобы они остались жить хотя бы там, в моей черепной коробке.

Потому что я давно не считал себя достойным жизни.

Лавр погиб. Дважды. Герой, про которого было удобно не говорить. Как и про всех, кто не вернулся из Башни смотрящих. Мы же победили великое зло, куда там. Разве ему было меньше больно снова? Но он сделал это не раздумывая.

Врата откроются для тебя.

Черный говорил мне это каждую ночь еще пять лет после своей смерти, когда я просыпался в поту, пытаясь судорожно втянуть Пламя обратно. В такие моменты можно было только надеяться, что они действительно открылись. Для него. Для всех них.

Откроются. Ведь мы, наконец, совершим то, ради чего рождены.

Вторила ему Ольга, уплетая жирного прожаренного зайца. А я просто больше не мог смотреть на это мясо. Оно тут же отдавало в нос запахом паленой плоти.

Как можно больше чудовищ забрать с собой!

Каждый их стон навсегда остался жить в моей голове. Подняв руку я прикоснулся к отражению в зеркале.

— Я — человек, — уверенно проговорил, наблюдая, как шевелятся губы, — способный изменить все.

Мозг работал активно, зацепившись за отражение в зеркале. Быстро натянув штаны я и не заметил, как оказался в кабинете, раскладывая на полу все то, что показалось сейчас важным. Кусочки пазла, состоявшие из тонких нитей, собирались в единую картину.

Ты же зачем-то сделал меня бессмертным.

День, когда Пламя уничтожило Пограничный лес. Это было моим началом. Тогда Оливер хотел мне что-то сказать, но мы так и не выяснили что. Вытянув руку вперед, я подхватил чистый лист бумаги написав на нем лишь два слова и положил как можно дальше от себя.

Братские могилы и смерть Рэндала. Это было связано невидимой нитью с именем. Настолько не ощутимой, что я ни разу не обратил на нее внимания. И именно она так же тянулась и к первой карточке с названием «Пограничный лес». Мы выяснили эту связь совсем недавно. А ведь на нее указал Всевышний. Это сложно было не запомнить. Нацарапав имя, я отложил его чуть в сторону, проверяя теорию. Сердце колотилось в горле, а пальце судорожно подрагивали. Но именно эта нить связывала и карточку «Башня смотрящих», и «Книга Безмолвной». «Кинжал», «Валери», «Лео», «Братские могилы» устремились в ту же сторону.

Отлично. Немного подумав, нацарапал «Призванный» и положил рядом с «Рэндал».

И если я понимал, как карточка с именем связана со вторым, то мысли про первое ускользали. А ведь именно это было самым важным. Без связи с «Призванный» и «Рэндал» хлипкая теория рушилась, словно карточный домик.

Выпрямившись, я поднялся, разминая быстро затекшие ноги. Давай, Крейн. Все началось с отражения в зеркале. Что-то зацепило в ту секунду, показалось странным и очевидным. Закрыв глаза я позволил себе вновь посмотреть на себя.

Первое, что бросалось — да, я действительно одно лицо с Аланом. Как и с Оливером, сложно понять по фотографии, кто где, если не знаешь наверняка. Благодаря Максу знал. Хотя Алан и был значительно старше, когда умер. Лет на десять.

Остановившись, я медленно наклонился подбирая фотографию. Осирисы не старели и по этой карточке я не мог понять его возраста. Но ведь эта мысль родилась у меня откуда-то? Глаза медленно снова прошлись по карточкам. Исида родилась в подземельях, все мы сошлись на этом мнении. Значит первые Рабосы были немного младше ее.

Взгляд вновь скользнул по фотографии.

Чувствуя, что кровь закипает в жилах, я медленно выдохнул.

Последняя нить набирала крепость на моих глазах.

Я уже не тратил время на написание новых карточек «Гибридные потоки» и «Всевышний», ведь картинка стала единой в тот момент, когда в глазах потемнело от злости.

Дата смерти Исиды. Ей было двадцать.

Голос Валери настойчиво повторял в голове одну фразу, пока рука сжимала карточку с именем.

Даже если сразу после ритуала некромант остается жить, что маловероятно, то с течением времени существо, которое он создал, выпивает его.

А ведь мы упустили это. Валери призвала Макса и он питался потоками девяти некромантов в ее теле, поэтому с ней ничего не произошло. После моего Воскрешения, Оливер в теле Макса стал питаться моими потоками и я начал стареть.

Застонав, я поднял трубку, быстро набирая номер Жанны. Последняя ниточка, но я был уверен, что и здесь окажусь прав. После трех гудков, женщина подняла трубку.

— У меня лишь один вопрос, — уверенно сказал я, поднимаясь с пола и направляясь к ближайшей чистой рубашке.

Повесив трубку, я чувствовал ликование, выбегая за дверь.

Я знал, у кого Книга Безмолвной.

Уже в машине быстро набираю номер, что появился так не давно, но очень вовремя. Сомнений нет. Каждая новая мысль ловко вплетается в полученную картинку. Ощущения, что я подгоняю факты — нет. Все странности лишь подтверждает теорию. Выжав сцепление газую, услышав в трубке «алло».

— Надо поговорить, это насчет Валери.

Волшебные слова. Да, я не ошибаюсь. Он тут же называет место, ведь ничего в его жизни кроме нее для него не существует. Противно, что не заметил раньше. Он же всегда рядом с ней, постоянно. Но адреналин расползается по крови, ведь самый главный шаг сделан.

Осталось лишь поставить его перед фактом.

То, что он выбирает поляну у Пограничного леса не удивляет.

Сидя на траве, он вновь без рубашки возносит свои молитвы Безмолвной. Только за это хочется убить. Руки чешутся, ведь он точно ощущает, какие эмоции я испытываю. Но не ставлю барьер. Пусть чувствует все, что ждет его, стоит сделать неправильный выбор. Я не дожидаюсь когда поток врежется в меня. Пламя послушно соскальзывает с кончиков пальцев, обводя некроманта вокруг. Почему-то не удивляет, что не нападает первым. Говорят, что любой убийца мечтает быть пойманным.