Софья Липатова - Призванный [СИ]

Живым голодом.

То, что теперь грозилось вывернуть меня наизнанку и втянуться обратно туда, где ароматными переливами дразнила обоняние живая энергия, не шло ни в какое сравнение с голодом ребенка, грызущего раз в день сухой ломоть хлеба. Сглотнув слюну, я тряхнула головой. Те сухари хотя бы притупляли крики изнывающего желудка.

А что может притупить это?

Я слушала рассказ Оливера, пытаясь проникнуться в детали. Но сосущая пустота внутри не давала уловить что-то, лежащее на самой поверхности. Как он вообще мог придумать хоть что-то, находясь в таком безумии?

— Почему мы должны верить ему? — облизав губы, я открыла глаза, от чего перед взглядом поплыли зеленые круги.

Крейн стоял чуть поодаль, прячась в тяни яблонь. Следы старения на нем стали заметнее. Серебристая седина уже смело захватила и второй висок, а под глазами залегли мешки, продвинувшись к уголкам глаз широкими гусиными лапками. Активность Оливера явно не шла Осирису на пользу. Нужно скорее избавиться от призванного, пока Эрик еще не превратился в глубокого старика.

— Мы ему и не верим, Вел. Просто сделаем то, что он просит и вернемся к нормальной жизни, — сказал Эрик, одним движениям срывая с дерева яблоко, — подсказки, Оливер. Сандалии, пергамент и кольцо Крейнов. Все эти вещи связывают и тебя, и Валери, верно?

Призванный усмехнулся, сложив руки на груди. Желание запустить в него чем-то тяжелым почти отвлекло от голода. Надо запомнить. Ненависть тормозит.

— Верно. Сандалии с каплями моей неизмененной крови. В них я пришел в Дом Рабоса. Как и Валери, кстати, — улыбнувшись, Оливер поднял лицо к небу, щурясь на солнце, — девочку в Дом я привел в них же. Это то, что принадлежит нам обоим.

— Стоп, — я присела на земле, облокотившись на локти, стараясь не разбудить сына, — меня новорожденную оставили в корзине на пороге Дома. Эти ботиночки никак не могли быть моими.

Оливер засмеялся, опускаясь на землю. Сморщив нос, я отвернулась, стараясь смотреть на Крейна. Все, что знала о своем прошлом, сейчас просто с легкой руки Чудовища было перечеркнуто. Но как же плевать.

— Ты прибыла в Дом в возрасте трех лет, Валери. То, что обитатели Дома считают иначе — не их заслуга. И не моя, надо заметить, — Оливер криво усмехнулся, — ты должна была найти след моей жизни на них. Это был один из вариантов призыва меня обратно, если бы ты не смешала черный поток.

Сглотнув слюну, я погладила белокурую макушку, лежащую у меня на животе. Волшебный ребенок. Пока Макс был рядом, все становилось как-то понятнее и спокойнее. Очень хорошо, что мой сын не входил в планы Оливера. Хотя и в этом нельзя быть уверенной до конца. Чудовище выдает лишь ту часть правды, что выгодна.

— Пергамент — это лист со страниц книги Дома, где осталось твое настоящее имя. А значит и настоящее имя Валери, ведь твой род — ее род до того момента, как она вышла замуж. Для призыва. Так? — Крейн подошел как обычно, абсолютно бесшумно, от чего я невольно вздрогнула.

Оливер кивнул, а лицо Лавра разрезала такая чужая ему улыбка.

— Все верно. Прочесть имя там не в силах ни я, ни Валери. Это может сделать только сам Всевышний. Ну или, — Оливер снова издал смешок.

— Или тот, кто обладает пламенем, что мощнее обычного магического огня, — договорил за Чудовище Эрик, — а родовое кольцо Крейнов, как указание на неверный путь.

Чудовище кивнул, жадно окидывая взглядом яблоко. Зеленые глаза сияли безумным блеском.

Ощущая голод другого, и мой тут же поспешил напомнить о себе. Поглубже вдохнув, я снова упала на траву, пытаясь разглядеть красную сеточку вен среди алого сияния на обратной стороне век. По твоим венам течет жизнь, дочь. Голос в голове настырно возвращал в тот день, когда я вступила на тропу с одной точкой назначения. Оставь я свою слабую энергию при себе, смирись со всем — и ничего этого не было бы. Ни уходящей на глазах жизни Эрика, ни моей собственной, о которой теперь не понятно, что и думать. Книга, оставленная мной на камне навсегда. Момент, когда я выбрала сторону.

Или же все еще нет?

Ведь в этой бесконечной игре у каждого своя сторона. Нет хороших или плохих. Это не фильм, где легко сказать, кто наш парень, а кого уже давно заждалась Безмолвная. Ведь сейчас в саду около Дома Лавров хорошим по обычным меркам можно назвать лишь ребенка, лежащего у меня на животе. Кто из нас здесь не убивал? Не переступал черту, после которой ты уже никогда не будешь прежним? Кто не чувствовал что это, когда слово Всевышнего, касаясь Книги, летит к цели?

Книга.

Ты должна была почувствовать мой след.

Сердце встало в горле, перекрывая кислород. Стараясь дышать ровнее, я цеплялась за пойманную за хвост мысль. Вот оно.

Вырванные из блокнота листы, разложенные на столе.

Так легко можно потерять что-то важное, Валери.

Открыв глаза, я захлебнулась собственной слюной, откашливаясь. Сердце от волнения билось в ушах, но я уже поймала мысль. Крейн опустился на корточки рядом, внимательно сканируя меня, погружая в омут бесконечного серого тумана его глаз.

— Оливер, ты хочешь совершить свою месть и уйти на покой, так? — Чудовище кивнуло, не отрывая прищуренных глаз от солнца, — Но не помнишь и не можешь знать наверняка, как на самом деле выглядит Всевышний, только знаешь, что его облик не менялся с веками, — Оливер снова кивнул, — если я скажу, что знаю, как его найти, ты можешь гарантировать, что Крейн выживет после того, как уничтожит Всевышнего?

Криво улыбнувшись, отчего белые зубы оголились, блестя на солнце, Оливер лениво улыбнулся. Кажется, что он уже и так знал, что я расскажу. Или же это паранойя? В этой игре мне срочно нужно преимущество, но видимо я все же промахнулась. Заинтересованно наклонив голову на бок, Оливер сложил руки на груди. Не понимаю, когда он врет, когда притворяется, а когда говорит правду. Сейчас было полное ощущение того, что вся ситуация под его контролем.

— Валери. И Крейн, и ты, выживете в любом случае теперь, — сцепив руки, Оливер поднял ладони вверх, — ну вернее почти в любом. Если я продолжу тянуть его жизнь, что ты так любезно кинжалом связала с этим телом, то так Сильнейший долго не протянет. Но если вы уничтожите Всевышнего, а после упокоите меня — не вижу никаких препятствий для долгой жизни.

Снова что-то промелькнуло в зеленых глазах, что хотелось поймать за самый кончик мелькнувшего перед носом хвоста и вытащить скорее наружу. Нет, он что-то скрывает. Но по крайней мере это не прямая ложь.

— Книга Всевышнего — это то, что всегда было у него под рукой, — вытерев ладонью пот, что проступил на лбу от напряжения, я выдохнула, стараясь не замечать забивающего нос аромата энергии Крейна, — то, что даже у самого педантичного Рэндала или у Эрика всегда и везде было с собой. Даже у меня дома, вчера днем, когда я просматривала записи и вырывала страницы, — сглотнув слюну, я прокашлялась, прочищая горло, — это же обычная записная книжка. А в такую, обычно, вносят расписание встреч, важные детали и…