Терри Пратчетт - Правда. Пехотная баллада [сборник litres]

– Сержант, штурмовать главные ворота – самоубийство, – напомнила Полли.

Джекрам похлопал себя по животу.

– Видишь? – спросил он. – Это вроде как моя личная броня. Как-то один тип всадил мне в пузо меч по самую рукоятку и страшно удивился, когда я ему врезал. И потом, вы, парни, наверняка так нашумите, что стражники отвлекутся. Положитесь на меня, а я на вас. Армейское правило. Вы подадите сигнал. Любой сигнал. Мне больше ничего не нужно.

– Герцогиня говорит, ваша дорога ведет дальше, – сказала Уолти.

– Правда? – весело сказал Джекрам. – И куда же? Надеюсь, в какой-нибудь славный кабак.

– Герцогиня говорит, она ведет в город Скритц, – продолжала Уолти. Она говорила тихо, а остальные смеялись – не столько словам Джекрама, сколько разрядки ради. Но Полли ее услышала.

Джекрам молодец, ох какой молодец, подумала она. Мимолетное выражение ужаса сошло с его лица за долю секунды.

– Скритц? Чего там хорошего? – спросил он. – Скучный город.

– Там меч, – сказала Уолти.

На сей раз Джекрам успел приготовиться. На его лице ничего не отразилось. Просто маска, надевать которую он был большой мастак. Странно, он должен был как-нибудь отреагировать. Хотя бы удивиться.

– Я за свою жизнь подержал немало мечей, – небрежно ответил Джекрам. – Чего тебе, Холтер?

– Вы нам кое-что не объяснили, сержант, – сказала Холтер, опуская руку. – Почему наш полк называется «Тудой-сюдой»?

– Первыми наступаем, последними отходим, – машинально отозвался Джекрам.

– Тогда почему нас дразнят Сырцеедами?

– Да, почему, сержант? – подхватила Маникль. – Судя по тому, что говорили те девушки… мы обязаны это знать.

Джекрам пощелкал языком.

– Холтер, Холтер, почему бы, черт возьми, не подождать, пока на тебе снова будут штаны, прежде чем задавать такие вопросы? Я прямо-таки смущаюсь…

Полли подумала: забрасываешь наживку, да? Ты ведь сам не прочь рассказать. Лишь бы отвлечь наши мысли от Скритца…

– А, – сказала Холтер. – Это про секс, да?

– Не совсем, но…

– Ну так расскажите, – потребовала она. – Я хочу знать, прежде чем умереть. Если угодно, я буду толкать девочек локтями и понимающе хмыкать.

Джекрам вздохнул.

– Есть такая песенка, – сказал он. – Однажды в понедельник, в погожий майский день…

– Значит, все-таки секс, – спокойно заметила Полли. – Это народная песенка, она начинается со слова «однажды», действие происходит в мае, значит, она про секс. Героиня – молочница? Держу пари, что так.

– Вполне возможно, – подтвердил Джекрам.

– Она шла на рынок продавать свой товар? – спросила Полли.

– Весьма вероятно.

– Та-ак… значит, вот и сыр. Девушка встречает… ну конечно, солдата, моряка, удалого паренька или какого-то парня в кожаной куртке. Ну, если песенка про нас, значит, она повстречала солдата. А поскольку это солдат из «Тудой-сюдой»… о-о-о, я чувствую, здесь будет игра слов. Только один вопрос: какой предмет одежды с нее свалился или расстегнулся?

– Подвязка, – сказал Джекрам. – Ты знаешь эту песенку, Перкс?

– Нет, но я знакома с народным творчеством вообще. Дома… то есть там, где я работала, у нас в трактире полгода выступали бродячие певцы. Под конец пришлось вызывать клоуна с хорьком. Но, в общем, я запомнила…

– И что, он стал с ней нежничать, да, сержант? – спросила Холтер, ухмыляясь.

– Скорей, творожничать, – под общее хихиканье подсказала Игорина.

– Боюсь, он украл у нее сыр, – Полли вздохнула. – Пока бедняжка лежала, ожидая, когда же ей наденут подвязку, ля-ля, он спер сыр. Так?

– Не спер, а украл, – поправила Холтер. – Не ругайся, когда на тебе юбка, Оззи.

– Тогда уж не Оззи, – сказала Полли. – Суйте хлеб в кивер, наливайте суп в сапоги… и крадите сыр. Правильно, сержант?

– Точно. В нашем полку люди практичные, – подтвердил сержант. – Армия живет желудком, парни. И я – лучшее тому подтверждение!

– Молочница сама была виновата. Почему она не сумела надеть подвязку? – спросила Тьют.

– Наверное, хотела, чтоб у нее украли сыр, – ответила Холтер.

– Золотые слова, – сказал Джекрам. – Ну, вперед… Сырцееды.

Они пробирались через лес к тропе, ведущей вдоль реки. Туман еще не рассеялся. Юбка цеплялась за ежевику. Несомненно, так было и раньше, но почему-то до армии Полли не обращала на это внимания. А теперь юбка всерьез ей мешала. Она рассеянно поправила носки – лежавшие порознь и придававшие пухлость… другим местам. Полли была слишком худая. Вот когда пригодились бы длинные волосы. Они гласят «женщина». Без них пришлось обойтись платком на голове и парой носков под рубашкой.

– Так, – шепнула она, когда спуск закончился. – Запомните, никакой ругани. Хихикать, а не гыгыкать. Не рыгать. И никакого оружия. Стражники не идиоты. Надеюсь, никто не прихватил с собой оружие?

Все покачали головами.

– Ты взяла с собой оружие, Хол… Магда?

– Нет, Полли.

– Ничего похожего на оружие? – настаивала Полли.

– Нет, Полли, – сдержанно ответила Холтер.

– Ничего с острым лезвием?

– А, ты имеешь в виду вот это…

– Да, Магда.

– Разве женщина не имеет права носить нож?

– Это сабля, Магда. Как ее ни прячь, но это сабля.

– Может быть, она у меня вместо ножа, Полли.

– В ней три фута длины, Магда.

– Размер не имеет значения.

– Никто тебе не поверит. Брось ее за дерево, пожалуйста. Это приказ.

– Ну ладно.

Маникль, которая до сих пор шла, над чем-то задумавшись, вдруг сказала:

– Я все-таки не понимаю, почему молочница сама не поправила свою подвязку…

– Маникль, какого дья… – начала Холтер.

– «Бетти, что ты имеешь в виду»? – перебила Полли.

– Что ты, Бетти, имеешь в виду? – повторила Холтер, закатывая глаза.

– Песню, конечно. И потом, вовсе не нужно ложиться, чтобы подтянуть подвязку, так будет только труднее, – продолжала Маникль. – Какая-то глупая песня.

Все помолчали. В общем, несложно было понять, отчего у Маникль в жизни возникли проблемы.

– Ты права, – наконец сказала Полли. – Глупая песня.

– Очень глупая, – подтвердила Холтер.

Остальные согласились. Глупая песня.

Они вышли на тропку. Впереди быстро шла небольшая группа женщин. Отряд машинально задрал головы. Крепость возвышалась на отвесной скале; трудно было понять, где заканчивается неотесанный камень и начинается древняя кладка. Никаких окон. Стена, уходящая в небеса. Ни войти, ни выйти. Только немногочисленные двери, запертые наглухо.

Здесь, рядом с глубокой неторопливой рекой, холод пронизывал до костей, и становилось еще холоднее, если подольше посмотреть вверх. За поворотом дороги они увидели небольшой скалистый уступ, а за ним скрывалась потайная дверца. Женщины разговаривали со стражником.

– У нас ничего не получится, – тихо сказала Маникль. – Они показывают ему какие-то бумаги. Никто не прихватил с собой документы?