Мари Пяткина - Тень последней луны

Уцелевшие корабли Васара отступили в море, но тут вышла на позиции эскадра Скера с одной стороны и корабли Клая с другой. Не вступая в ближний бой, васарцев обстреляли горшками со смесью из передвижных катапульт. Флот Васара оказался зажат в огненном кольце. И в дыму, пламени и копоти, покрывшим гавань, стало невозможно что-либо разглядеть.

Скер не опускал подзорной трубы, высматривая в клубах дыма ворона. С Замковой горы тоже наблюдали зоркие глаза, усиленные стёклами. Должны были смотреть и с его кораблей. Наконец, раздался крик:

— Летит! Летит!

Скер и сам уже увидел — из чёрного дыма поднялась большая чёрная птица и, быстро взмахивая крыльями, улетала прочь от гибнущего флота своего владыки. Возможно, и владыки больше не было и теперь птица принадлежала маленькому мальчику, которого сторожили гвардейцы Скера, а мальчик принадлежал ей? Или просто Фиппол спасал своего зверя, прогоняя его. Продлевал агонию. Напрасные терзания!

— Сотня золотых тому, кто достанет ворона! — во весь голос крикнул король.

Сперва его люди робели стрелять в Дитя Дня, затем просвистела первая стрела, за нею — вторая, и вот весь воздух наполнился тонкими певучими голосами стрел. Ворон трижды смог увернуться, прежде, чем в него попали, и только потом пал, подобно камню.

— Мой выстрел! — радостно завопил кто-то на Замковой горе.

— Брешешь, пёс! — отвечали ему снизу. — Я стрелял!

— И я стрелял! И я!

— Давай смотреть, чья стрела!

На воду споро спустили лодку. Когда подгребли к добыче, ворон был ещё жив и до крови изорвал блестящим острым клювом руку солдата, который достал его из воды.

Вблизи было страшно смотреть на живого, изувеченного священного зверя. Стрела вошла в туловище ворона чуть ниже шеи с густой бородой из перьев, ближе к правому крылу, и пробила тело насквозь. Добить его ни у кого рука не поднималась, настолько живыми и разумными были его глаза. Обычно они лучились светом. Сейчас — болью. Его положили на дно лодки и там он ворочался, мокрый, бил крыльями и хрипло кричал, не умолкая:

— Скерр! Скерр!

Будто смерть свою звал.

— Подайте мне, — сказал король, когда лодка причалила и люди вытащили её на берег.

Солдаты мялись, ходили вокруг, никто не мог решиться. Тогда король подошёл сам. Ворон всё бился и всё кричал от боли одно и то же слово.

— Скерр! Скерр! Скерр! — он пытался подняться на лапы и падал. — Гррядёт! Смеррть! Мирра!

— Пока пришла твоя.

Король поднял его за лапу. Крылья били воздух. Взял за вторую.

— Смотрри! Склеп!

И разорвал поплам.

***

Флот Васара ещё пылал, когда на берег начали выплывать отдельные васарские воители, кто в большей, кто в меньшей степени обгоревший, а кто, везунчик, совсем невредимый — в счастливое течение родился. Скер приказал не трогать их. Выжившие сбились в кучу и держались осторонь.

Ещё один, шатаясь, выбрался на берег, когда король уже развернулся, чтобы уходить в свой шатёр, который ему временно разбили рядом с большой катапультой на Замковой горе.

— Скер! — заорал он. — Упырь! Я вызываю тебя на бой!

Король со вздохом обернулся. Так и есть, из воды, шатаясь, выходил Фиппол, насколько можно было узнать в закопченном, измождённом и обгоревшем человеке короля Васара. Куда ему было в бой? Владыка растерял все свои способности стратега. Сейчас васарцем руководила слепая ярость и желание отомстить даже ценой своей жизни. Несколько гвардейцев обнажили мечи, заслоняя ему путь.

— Я понимаю тебя, — спокойно сказал Скер. — Тебе больно. Ты потерял людей, флот, зверя и уважение…

— Дерись со мной, мерзавец! Хватит прятаться за своих людей, трус!

Скер понимал, что вызвало попытка его оскорбить, поэтому не чувствовал себя оскорблённым или обиженным. К тому же знал, что он отважный и благородный воин, а не мерзавец и трус. Он представлял, какое адское пламя пылает в душе васарца и в самом деле хотел его пощадить. У бедолаги, возможно, был шанс выстоять против него в честном бою, с хорошим доспехом, потому то владыка Фиппол слыл за умелого бойца, но не в таком плачевном состоянии. Что тогда скажут про Скера? Что он убил полуживого соперника? Никакой чести в таком поединке и в такой победе.

— Тебе тяжело, но у тебя есть ради чего жить, — продолжал король, — у тебя остались жена и сын. У меня и того нет. Смирись.

— Пусть я погибну! — вне себя кричал васарец. — Мой сын вырастет и отомстит за меня и за ворона, жестокий ты подонок! Ты и жену свою угробил!

— Выбирай оружие, — сказал Скер и потянулся за секирой, — Если ты проиграешь бой, каждый третий из твоих людей будет повешен.

Едва он успел договорить, как васарец всхрапнул как лошадь и умолк, потрясённо глядя на вылезший у него из груди клинок тяжёлого двуручного меча. Затем раздался тот особый звук, с которым сталь покидает тело, и клинок исчез. Фиппол, король Васара, выпустил скупую струйку крови изо рта и рухнул лицом вперёд. За ним с мечом в руках стоял один из его собственных офицеров с обгоревшими волосами, с ожогами на лице и шее. Он опустил меч, поклонился Скеру и, пятясь, вернулся к остальным выжившим.

Скер с завистью посмотрел на мертвеца. Тот больше не чувствовал ни горечи, ни боли.

— Пусть его похоронят как полагается по чину, — сказал он. — Сообщите королеве, что она овдовела. Пусть соберут её и принца в дорогу, королева отправится со мной в Трейнт. Ты. Поди сюда.

Офицер с ожогами приблизился. Его меч был уже вытерт от крови и помещён в ножны. Держался он со спокойной уверенностью человека, знающего, чего он стоит. Да и другие выжившие заметно приободрились после смерти своего несчастного владыки — никому не хотелось стать тем самым каждым третьим, которого повесят.

— Как твоё имя?

— Томет Ру, ваше величество.

— Кто ты по чину?

— Капитан фрегата, ваше величество. Был, значит…

— Будешь новым наместником, завтра прибудет с Трейнта твой советник, введёшь в курс ваших дел. Дальше посмотрим.

В шатре он снял шлем, умыл лицо и голову, приказал подать холодного вина и обед.

Новый повар принёс запечённую в глине утку и теперь стоял у входа, обсасывал утиную шею, которую дал ему Скер, прежде чем приступить к трапезе самому, и опасливо поглядывал на лежащего на столе разорванного ворона. Повар жевал и пытался понять, прикажут ли ему готовить Дитя Дня, или король будет есть его сырым? А если ворона готовить, то как? И не накажут ли его, повара, за это стихии? У него трое детей осталось в Трейнте. Специфический у него владыка, что тут скажешь. Возможно, не стоило так тщательно запекать утку? А вот шафрана однозначно следовало добавить и, возможно, розмарина для запаха. Да, розмарина не хватало. И самую каплю лимона, возможно, с сахаром.