Виталий Башун - Потому что лень. Книга вторая

Девушка в это время намочила салфетку из другой склянки, снова протерла рану и вокруг какой-то остро пахнущей жидкостью коричневатого цвета. Затем прижала, прикрыв разрез и попросила:

– Подержи пока. Сейчас я мазь достану.

Я послушно придержал и с любопытством стал рассматривать маленькую деревянную баночку, которая Лучисола достала опять же откуда-то из недр своего платья. И ведь не скажешь, что балахоном висит. Вроде бы даже в обтяжку, демонстрируя окружающим все достоинства ее великолепной фигуры, но возникает впечатление, что у девушки там целый склад. Не удивлюсь, если при нужде она достанет оттуда целый арсенал колюще-режущего-метательного и дробящего оружия.

– Всё, отпускай.

Орчанка с легкой улыбкой зачерпнула из баночки немного мази и стала тоненьким слоем аккуратно наносить ее на рану. При этом баночку она держала в левой руке, а руку непринужденно положила мне на грудь. Сама баночка лежала у нее в ладони, а крышка, зажатая указательным и большим пальцами, источая сладкий аромат, оказалась у меня прямо под носом.

Я откинулся на спинку скамейки в блаженной истоме. Рана больше не болит, ласковые прикосновения Лучисолы доставляют настоящее удовольствие и, вообще, она замечательной, очень красивая и добрая.

Думать совершенно не хотелось, да и не думалось вообще-то. Если все так хорошо, даже замечательно, зачем думать. Сиди себе на скамеечке смотри на нежно зеленую листву или траву… тоже нежно зеленую, и слушай мелодичный голосок орчанки. Ага. Тоже нежный. Правда, не зеленый.

Орчаночка перевязала мне руку, взяла рубашку и что-то зашептала над ней. Я сидел, думать совершенно не хотелось, а хотелось смотреть на мою девушку и с каждой минутой все больше ею восхищаться. Рубашка между тем, будто сама собой, склеилась по разрезу, и теперь потихоньку избавлялась от пятен крови.

Мое ленивое ничегонеделание было прервано появлением двух персон, которые сразу прибавили шагу, сразу, как только разглядели нашу идиллию на скамейке. Как же не идиллию? Парень сидит полуголый, расслаблено жмурясь на солнышко, а девушка, будто верная жена, кротко приводит в порядок его рубашку.

– Вот ты… вы где? Красиво смотритесь! – воскликнул мой дорожный приятель, Гольфер. – А мы вас ищем-ищем и никак найти не можем. Правда, Лика?

Маликоса шла, держась за руку своего шебутного партнера и светло улыбалась. По-моему, у них уже все сладилось. Осталось пройти под арку и, так сказать, неформальные отношения перевести в формальные, как бы погано, суконно-канцелярски, это ни звучало.

Виконт между тем продолжал разливаться соловьем в похвалах моему боевому искусству. Ага, это после своих дорожных признаний в нелюбви к фехтованию. Минут пять он источал восторги, но вдруг резко переменил тон и заговорил предельно серьезно.

– А теперь, друг мой, послушай меня очень внимательно. Если ты по наивности своей думал, будто дерешься с ухажерами Живелики, так это не так. Хотя несколько ухажеров там действительно было, и ты именно их каким-то волшебным образом умудрился пощадить, но дрался ты в основном с профессиональными бретерами. Им нет никакого дела до дел сердечных. Они убивают всех, на кого им укажут доверенные лица короля.

Я про бретеров знал еще до начала первого боя, но перебивать виконта не стал. Настроение было благодушное и ленивое. Пусть себе открывает мне «страшные тайны». Никто ведь не слышал, о чем мне перед боем поведал первый противник, будучи абсолютно уверенным в своей непременной победе.

– Я прошу тебе не рассказывать о том, что я тебе сейчас поведаю, ни одной живой душе. То же относится и к твоей девушке. Вы согласны, принцесса, молчать? Простите, что не титулую вас так, как положено в степи, но, думаю, вы мне простите аналогию? Просто, так короче, – Лучисола кивнула. – Так, что я хотел сказать? Э-э. В общем, бал с одной стороны призван влить свежую кровь в старинные рода, что означает теоретическую возможность для благородной дэрини из глубинки, имеющей в приданом деревеньку из пяти-шести дворов, выйти замуж за принца, а нищему дэру, соответственно, за принцессу. Однако теория редко становится в данном случае практикой. Крайне редко. В реальности вот такие бретеры и призваны за очень хорошие деньги отсекать вероятность подобных мезальянсов. Таким образом, не может заштатный барончик – только не обижайся, пожалуйста, я это к примеру – стать супругом наследницы, причем единственной наследницы герцогского титула. За графиню – да. За маркизу – сложно, но возможно. Если на нее еще не успели построить некие планы. Можешь не сомневаться – Живелике де Сантелико уже давно подобраны и согласованы на самом верху кандидатуры знатных женихов на выбор. И что же делать, если она на них обращает внимания не больше, чем на лакеев? Бедные парни уже из кожи давно вылезли, чтобы, пусть даже на одну секундочку, задержать ее взгляд. Хотя-а-а… Есть один принц из сопредельной страны… – тут виконт загадочно усмехнулся. – Ты его знаешь. Мне представляется, шансы у него приличные.

Думать над загадками Гольфера мне было очень и очень… лень. Сам расскажет. Потом. А может не расскажет. Да и… демоны с его загадками. Мне сейчас хорошо и спокойно. Лика, что удивительно, не трендит безостановочно, а тихо, умиротворенно улыбается, глядя на своего спутника. Нет. Скорее, уже жениха. Лучисола тоже молчит и улыбается, поглаживая мою руку.

Мне бы насторожиться – отчего это две взрывоопасные девушки, словно мины затаившиеся, сидят и молчат? А я сам сижу и улыбаюсь. Такое впечатление, что весь мир в эти мгновения сидит и улыбается.

Не дождавшись ожидаемой реакции, виконт слегка нахмурился и продолжил деловым тоном.

– К чему я все веду. Ты угробил последнего бретера. Теперь некому профессионально отшивать замечтавшихся женихов. Благодаря тебе, опять же. А что это значит? Это значит высшая знать, планы которой ты умудрился невзначай порушить, будет тебе очень и очень «благодарна». Скажу прямо – каким бы сильным фехтовальщиком ты ни был, против группы боевых магов при поддержке звезды вампиров… мало одной, наймут две, три, четыре… На балу тебе ничего не грозит. Пока. Может быть. Могут и в парке на прогулке толпой навалится. А уж как только выйдешь за ворота минуты твоей жизни будут сочтены. Это даже ясновидящего не спрашивай.

Голос виконта журчал, убеждал, уговаривал, вгоняя меня в сонную одурь. Я не хуже его понимал необходимость быстрее убираться отсюда куда подальше, однако прерывать не стал – лень. Пусть себе. Он старался, готовился, подбирал слова и выражения, чтобы убедить наивного провинциала в своей правоте.

– Но! – почему-то Гольфер акцентировал внимание не поднятием пальца в зенит, а покачал ладонями на уровне груди, словно чашами весов. – Но! Просто так с бала до его окончания никого не выпускают. Об этом предупреждают сразу по прибытии. Где же выход, спросите вы меня? А я отвечу. Он! Есть!