Мара Вульф - Книга ангелов [litres]

Эта информация не очень меня утешает. Но почему я вообще переживаю за нее? Она сама избрала свою судьбу, да и моей тоже пытается управлять.

– Твоя мать – самая смелая женщина из всех, кого я знаю, – настойчиво говорит Фелиция. – Возможно, ты думаешь иначе, но она пожертвовала всем, чтобы бороться с ангелами.

– Да, например нами. Мать должна быть рядом со своими детьми.

Фели поднимает свои ухоженные подкрашенные брови.

– Ты и от отца бы такое требовала? Почему он так по-идиотски себя повел и стал пререкаться с Габриэлем вместо того, чтобы присматривать за вами?

Я сжимаю челюсти. Она хочет здесь и сейчас об этом разговаривать? Мой отец был идеалистом, и я не буду винить его за это. Он верил в хорошее.

– Подумай об этом, Мун.

Нуриэль кладет на плечо Фели свою руку, и она еле заметно вздрагивает.

– Нас только что оповестили о начале ужина, – говорит Кассиэль, появившийся рядом со мной и внимательно меня изучающий. Неужели они услышали, о чем мы говорили?

Мы следуем за ангелами, покидающими зал, и заходим в комнату, в которой стоит длинный стол.

Габриэль сидит на троне во главе стола. Михаэль садится слева от него. Меня разместили рядом с ним и, к моему облегчению, с другой стороны садится Кассиэль. Напротив расположился Рафаэль. У девушки, сидящей рядом с ним, кожа цвета кофе с молоком. Она ненадолго поднимает голову и улыбается мне, а затем снова опускает взгляд.

Сегодня я тоже буду вести себя так, как этого от меня ожидают архангелы, решаю я, и тоже опускаю взгляд. Но когда приносят закуски, я начинаю подозревать, что будет сложно осуществить этот план. Я беру два канапе, пока Рафаэль рассказывает о первом испытании в Париже.

– Кто выбрал низкую блондинку? – спрашивает он у Габриэля. – Я буквально чувствовал ее страх.

– Кто-то из охотников Уриэля, – говорит Габриэль. – Ему она и досталась.

Я смотрю на них обоих сквозь опущенные ресницы. Рафаэль драматично качается:

– Уриэль, Уриэль. Что ж тебе всегда так не везет! – Он громко смеется. – Я ни талара не поставлю на то, что она переживет следующее испытание.

Я все еще удивлена, как в таком красивом теле может прятаться такой монстр.

– Она все же прошла первое испытание, оставшись целой и невредимой, – отвечает Уриэль, пожимая плечами. – В отличие от твоей девочки. Это не она ли повредила руку?

Все присутствующие начинают смеяться, и я тоже улыбаюсь. Рафаэль с шумом роняет вилку на тарелку.

– Четверо из восемнадцати девушек принадлежат мне, – резко говорит он. – А тебе только две, если я не ошибаюсь.

Принадлежат? Я ненадолго поднимаю голову, но Кассиэль кладет руку мне на плечо. Он боится, что я могу что-нибудь на это ответить, и не без причины. Но я бы предпочла ударить Рафаэля вилкой в живот. Или, лучше сказать, в место, где будет действительно больно.

– Мне не принадлежит ни одна из девушек, – говорит Уриэль. – Правда, если ты имеешь в виду то, что они живут в моем небесном дворе, тогда ты прав. – Он улыбается обеим, сидящим напротив него.

Одна – блондинка с длинной челкой – хлопает глазами, пока Рафаэль на нее смотрит. Он нервно играет с зубцами вилки, а курносая брюнетка рядом с ним обхватила винный бокал так сильно, что мне становится страшно, что она может его раздавить. Щеки Рафаэля покраснели. Было не очень разумно со стороны Уриэля сказать ему такое. Не стоило архангелу провоцировать своего брата, ведь тот – нарцисс, которому постоянно требуется унижать других, чтобы чувствовать себя лучше. Рафаэль эгоистичный манипулятор.

Девушка, сидящая рядом с ним, кажется, еще этого не поняла, потому что смотрит на него с ревностью. Когда я буду с ними разговаривать, надо быть осторожнее. Возможно, они лишь делают вид, что преданны своим архангелам, а сами всего лишь хотят выжить.

К счастью, в комнату заходит прислуга, и вносят новые блюда. Удивительно, но, судя по всему, обычные ангелы тоже прислуживают архангелам. Я никогда об этом не думала. На земле во Дворце дожей этим занимаются люди.

Передо мной ставят тарелку с супом, и я медленно двигаю в ней ложкой. При этом я все еще наблюдаю за Рафаэлем. Он не допустит того, чтобы его кто-то унизил, даже если он сам стал тому виной. Мне наливают вина, и я делаю большой глоток. Это невероятно вкусно. Интересно, откуда это вино? Вряд ли на небесах есть виноградники. Неужели у ангелов все всегда имеется в избытке?

– Почему ты не пригласил Люца? – спрашивает Натанаэль у Габриэля.

– Ему здесь не место, – отвечает он, отправляя кусок еды в рот. Архангел отказался от супа и продолжает есть канапе. – Я могу вытерпеть его на земле, но не в своем дворце.

– Мы же договаривались, что попытаемся с ним ужиться, – говорит Натанаэль. – Это значит, что мы не должны исключать его из нашего общества.

– Мой праздник – мои правила, – грубо отвечает Габриэль.

Натанаэль качает головой, но больше ничего не говорит.

Все ангелы за столом шумно переговариваются друг с другом. Некоторые из девушек тоже общаются. Габриэль болтает с Михаэлем, а Кассиэль, кажется, погружен в собственные мысли. Я очень медленно ем суп.

– Как тебе в четвертом небесном дворе? – вдруг спрашивает у меня Рафаэль. Он выпил уже много вина. Я редко делаю небольшие глотки, а он выпил уже как минимум четыре или пять бокалов. Его глаза будто остекленели.

Кассиэль рядом напрягается.

– Хорошо, – односложно отвечаю я. – Правда, достаточно тихо. Ангелы пятого небесного двора гораздо чаще бывают на земле, чем ангелы четвертого.

– Лишь немногие ангелы довольствуются меньшим, чем все это, – взмахивает рукой Рафаэль и указывает на великолепие и роскошь, в которой они купаются на небесах.

– Действительно очень красиво, – признаю я, надеясь, что он скоро обо мне забудет.

– Дворец Люца почти полностью разрушен. Поэтому они и бездельничают на земле, – насмешливо говорит Рафаэль. – Не понимаю, зачем он так старается отстроить его вновь.

Я вздыхаю.

– Вероятно, они просто хотят снова там жить. Может, Люцифер и его ангелы не хотят в рай. Там их бы окружало слишком много воспоминаний – хороших и плохих.

Может, он скажет что-нибудь о части мира, на которую рассчитывает Люцифер?

Рафаэль громко смеется, а затем потирает руки.

– Убить их жен и детей было нашей обязанностью. От них исходила опасность.

– Вы боялись их? – Не могу не спросить его об этом. – Как люди могли представлять угрозу для вас в те времена?

Рафаэль наклоняется над столом.

– Он раскрыл им наши тайны и смешал с ними нашу кровь. Эти дети однажды возвысятся над нами.

– Значит, ты боялся детей? – Я наклоняю голову. – Я бы так никогда и не подумала. Ты такой большой и сильный, а сколько лет было сыну Семьясы? Семь или восемь?