Мара Вульф - Книга ангелов [litres]

Люцифер подходит ко мне, и раздается звук гонга. На площади становится тихо.

– Жители Венеции, – начинает он. – Вы победили. Небо и земля теперь отделены друг от друга. Так будет всегда и до конца времен. Вы должны заботиться о своем мире, потому что другого у вас не будет. Это мир, который наш общий отец подарил вам. За то, что мои братья не уничтожили вас, вам стоит поблагодарить ваших женщин. Они сражались за вас. За своих детей, мужей и за новое будущее. Это женщины Братства, которые столкнулись лицом к лицу с архангелами. Стар, которая была готова умереть ради вас, и Мун, которая защищала агнца и приказала моим братьям навсегда уйти. Она оставила им небеса. – Он улыбается мне. – Я бы не был так щедр в их отношении.

Люди смеются, и я пожимаю плечами.

– Ничего лучше мне тогда в голову не пришло.

Люцифер берет меня за руку и сжимает мою ладонь.

– Готовность принести себя в жертву, прощение и вера в лучшее, – продолжает он, – все эти качества подарил вам наш отец. Мужчины и женщины в равной степени должны обладать этими качествами, чтобы на месте разрухи, которую оставили здесь мы, отстроить новый мир. Более справедливый мир, в котором найдется место всем и каждому из вас. Забудьте о войнах и битвах, которые вы вели в прошлом. Забудьте о том, во что вы верили и за что цеплялись. Забудьте о различиях и о том, что вас разделяет, ведь куда больше вещей объединяют вас. Это ваш шанс сделать мир лучше, закопать топор войны и помочь добру победить.

Он отпускает мою руку, спрыгивает с трибуны и спускается к своим последователям. Сэм, Наама, Балам и Лилит стоят в первом ряду. Бесчисленное множество ангелов пятого небесного двора смешались с толпой. Когда Люц встает рядом с Сэмом, он опускается на колени. Спустя несколько секунд все ангелы, женщины и мужчины следуют его примеру и опускаются на колени вслед за ним. Я хватаю Стар и Фелицию за руки. Может быть, это не очень по-геройски, но мы плачем от того, что люди решили отдать нам дань уважения. Я не понимаю, почему Люц выделил нас. Стар сжимает мою ладонь. Как будто она точно знает, о чем я думаю.

– Без тебя, – говорит она, – мы все были бы потеряны.

– Но ты добровольно умерла ради нас. – Она смирилась с тем, что мы будем ненавидеть ее и проклинать. Она пошла на этот риск. Стар оттолкнула от себя Феникса. Почему я никогда не догадывалась, какая сила пряталась в моей сестре?

– Без тебя, – мягко говорит Стар, – я бы не прожила так долго. Ты жертвовала собой каждый день, и я знала, как сложно тебе это давалось. – По ее щекам текут слезы. – Ты была моей опорой и поддержкой.

Люди поднимаются с колен и аплодируют нам. Я смотрю на нашу мать, которая стоит с краю трибуны. Я вижу гордость в ее глазах, и, вероятно, немного раскаяния. Она готовила меня к этому заданию, и только сейчас, когда я понимаю, что у меня однажды могут появиться дети, я чувствую, как тяжело ей было покидать нас и требовать от нас всего этого. Я больше не могу на нее злиться. Каждый из нас делал то, что считал правильным в это тяжелое время. Каждый из нас выжил и помог человечеству спастись.

Я поворачиваюсь к Стар и обнимаю ее. Люди кричат еще громче, и меня не удивит, если даже ангелы на небесах слышат эти крики, куда бы они ни ушли. Мы машем людям, смеемся и плачем, а затем к нам подходит Феникс и забирает Стар с трибуны. Я вижу, как тяжело ему было расстаться с ней даже на эти несколько минут.

Мы сдвигаем столы, чтобы сидеть вместе. Женщины Братства, ребята Феникса и ангелы пятого небесного двора. Стефано решительно шагает к Нааме и предлагает ей бокал вина. Она берет его, и я еще мгновение опасаюсь того, что она выплеснет содержимое ему в лицо. Но она этого не делает. Она осторожно делает глоток и смотрит на него. Он на голову выше ее. Он сильный, умный и в то же время дикий. Эта страсть ко всему, во что он верит, пульсирует в его теле. Люцифер был неправ. Не мы, женщины, спасли мир. А мы, люди. Женщины и мужчины, как Алессио, Стефано и Феникс. Мы смогли справиться с этим, лишь объединив усилия.

Стефано – абсолютная противоположность Алессио, но в то же время он очень на него похож. Он один из лучших бойцов Венеции, и, когда Наама ему улыбается, ему приходится опереться на стул. Я смотрю на Лилит, которая тоже наблюдает за этой сценой. Ее глаза сияют, и она прикусила губу. Стефано забирает бокал у Наамы и что-то ей говорит. К моему удивлению, она подает ему руку и позволяет ему вести ее на танцпол посреди пиацетты. Там он берет ее за руки.

– А ты хочешь потанцевать? – спрашивает Люц, и его большой палец гладит мою оголенную спину.

– Я уже думала, что ты и не спросишь.

Его губы растягиваются в нежной улыбке, и он помогает мне встать. Рука об руку мы идем к танцполу, и люди расступаются. Никто не отшатывается от него в страхе. Я прижимаюсь к нему.

– Значит, вы все остаетесь?

– Нам больше некуда податься. Придется вам нас терпеть.

– Ох уж это тяжкое бремя, – смеюсь я в его грудь.

– Хотелось бы мне, чтобы Алессио все это увидел, – говорит мне Наама чуть позже, когда мы вместе сидим и наблюдаем за людьми. На город опускаются сумерки, но никто не собирается домой. Она потанцевала со Стефано лишь раз, но я и этого от нее не ожидала. – Он был бы счастлив.

– Это точно, – подтверждаю я. – Он так хотел, чтобы ангелы и люди счастливо сосуществовали. – Я на мгновение умолкаю. – Он верил в то, что мы справимся с этим. Что это возможно. Я и не знаю, откуда он взял эту веру.

– Может быть, – говорит она, – его душа видела будущее. Она не знала это, а чувствовала. – Она кажется очень ранимой, когда говорит эти слова. – Я никогда не знала человека, который мог быть таким нежным и в то же время сильным, как он. Я бы так хотела провести с ним больше времени.

– Последние недели своей жизни он был счастлив, потому что ты была рядом. – Это слабое утешение, но все же это правда. Я беру цветы со стола и протягиваю ей часть. Мы идем к месту, где погиб Алессио. К нам присоединяется все больше людей. Пьетро стоит рядом с нами. Тициан берет Нааму за одну руку, а Кьяра – за другую. Моя мать стоит рядом с Фелицией. Все пришли, чтобы почтить память Алессио. Мы стоим у пирса все вместе и бросаем цветы в воду. Через некоторое время поверхность Гранд-канала становится совсем яркой. Стефано стоит позади Наамы, у которой по лицу текут слезы. Осмелится ли она однажды прижаться к нему? Люди выкрикивают имя Алессио, и я знаю, что они его никогда не забудут.

– Он бы не обиделся, если бы ты влюбилась в другого мужчину, – шепчу я. – Он бы хотел, чтобы ты была счастлива.

Она кивает и вытирает слезы.

– Я знаю, – неуверенно улыбается она. – Но от этого мне не легче.

– Мне отвести тебя в библиотеку? – спрашивает Стефано. Он снова надел белый воротник и рясу. Весь день люди разговаривали с ним, просили совета или жали руку. Судя по всему, он знает половину Венеции. Он оказался достаточно популярным, а я считала его преступником и контрабандистом. – Ты хочешь побыть в его комнате? Хочешь побыть одна?