Эмма Хамм - Сердце фейри (ЛП)

— Сорча, лихорадка вернулась, — сказала ее сестра.

Она бросилась к нему.

Розалин была младшей в публичном доме и была доброй. Чем дольше она оставалась здесь, тем тише становилась. Добрые люди долго в такой профессии не задерживались. Им или везло, и какой-то аристократ забирал их к себе, или они пропадали навеки.

Лицо Розалин в форме сердечка было бледным от страха. Она стянула светлые локоны кожаным шнурком, но несколько прядей выбилось и подпрыгивало от ее движений.

Такое милое создание точно привлекло бы внимание аристократа. Или солдата, по крайней мере. Какой мужчина не хотел бы такую любовницу?

Сорча прижала ладонь ко лбу папы и цокнула.

— Мы завершили еще одно лечение, и я думала, отдых не пустит лихорадку. Мне жаль, я ошибалась. Можешь принести, пожалуйста, горячую воду, Розалин?

— Это поможет?

— Да. Чай лечит многое, — соврала Сорча. Он не исцелится ни за ночь, ни за две недели, ни за год. Он не исцелится вообще. Но Розалин была нежной, так она будет меньше переживать.

Сорча смотрела, как сестра убегает из комнаты, с тревогой в глазах.

— Отлично, — закашлял папа. — Они не дают мне покоя, будто я уже мертв.

— Они переживают, — ответила Сорча с улыбкой. — И имеют право.

— Другой займет мое место. Такое дело долго пропадать не будет.

— Но будет ли он добр? Будет ли он понимающим?

— И я не такой, и девочки не должны ждать, что другой будет таким.

Сорча помогла ему сесть, ее ладонь была сильной за его спиной. Она помнила его высоким мужчиной, широким и способным захватить мир. Он выбрасывал людей из заведения, даже не потея. Теперь он был тощим. Каждый вдох клокотал, а выдох хрипел. Его ладони дрожали, взгляд был рассеянным.

Пока он переводил дыхание, она коснулась бинтов и мази на его ребрах.

— Как ощущения?

— Больно, — проворчал он. — Чертовы жуки всегда движутся.

— Мы хоть убрали еще одну матку.

Папа фыркнул.

— Это что-то, но не спасет меня.

Точно.

Заражение кровавым жуком было смертным приговором, и никто не знал, как это лечить. Они прибыли с неба. Полчища зеленых насекомых, таких красивых, что жители первый год носили их крылья, как украшения. А потом они отложили личинок в людей. И после этого за ними было не угнаться.

Сорча вздохнула и прижала ладонь к одной из многих шишек на спине папы. Жуки жили под кожей, ели плоть изнутри. Они размножались, медленно поедая носителей, но хотя бы не распространялись, пока не доедали плоть вокруг.

Сорча нашла способ вытаскивать их. Она резала кожу, мышцы и сухожилия, осторожно вынимала жуков сзади. Она сжигала их и закапывала пепел. Только так она была уверена, что они не заразят кого-то еще.

Шишка под ее рукой дернулась.

— Я ощущал этого, — выдохнул папа. — Сколько у меня еще есть?

— Пара месяцев. Я пыталась убрать их личинок, но тело долго терпеть травмы не сможет.

— Так я и думал.

Дверь открылась, и Розалин заглянула.

— Я могу войти?

Сорча потерла спину папы.

— Да, заходи. Можешь налить воду в чашку для меня, пожалуйста?

Посуды в доме было мало. Никто не хотел продавать вещи проституткам, так что у них было то, что Сорча получала как повитуха. Кривая глиняная чашка, но она хоть не протекала.

Она бросила тысячелистник в чашку и покрутила.

— Вот, папа. Выпей.

— Снова тот горький чай?

— Он подавляет лихорадку и останавливает кровотечение.

— Мне не нравится, — он сделал глоток и скривился. — Думаю, ты меня травишь.

— Думаю, ты как ребенок. Выпей все… — она сделала паузу. — Все, папа. И спи.

Он ворчал, но лег почти без возражений. Сорча задвинула полог, чтобы свет не тревожил его.

Розалин смотрела на нее. Вес ее взгляда был почти физическим. Сорча не могла толком ничего сказать. Она не хотела портить их счастье и доход, называя дату смерти отца. Им нужны были силы, а потом уже можно будет горевать.

Она обвила младшую сестру рукой и повела из комнаты.

— Что такое, кроха?

— Я переживаю за папу. А ты нет?

— Переживания оставь мне. Я же целитель?

— Повитуха.

Слово жалило.

— Я делаю больше целителей. Они бы пустили его кровь, а жуки уже это делают. Ему не нужны пиявки, нужно убирать жуков.

— Они все еще тебя не слушают?

Сестры прошли на кухню и в главную гостиную для женщин. Когда они переехали в этот город, только семья жила в этом доме. Их папа был прирожденным дельцом, и он хотел больше клиентов. Теперь под их крышей жили и работали тринадцать женщин.

Близняшки устроились у огня, склонили головы и делились тайнами. Травы Сорчи висели с потолка, чтобы высохнуть для использования. Потертый стол тянулся от края до края с двумя лавочками по бокам. Они хранили котел в конце комнаты, готовили в нем ужин на огне.

Бриана, старшая из сестер, открыла другую дверь. Зазвучали крики и смех мужчин.

— Розалин, у тебя клиент.

— Хорошо, — она сжала талию Сорчи. — Я вернусь позже. Справишься без меня?

— Ты слишком переживаешь, — ответила Сорча. — Иди. Заработай денег.

Крохотная блондинка пробежала мимо, Бриана взглянула на Сорчу.

— Ты сегодня занята, надеюсь? У нас большая очередь, и у меня нет времени приглядывать за тобой. Будешь виновата сама, если попадешься.

Сорча никогда не была такой, как приемные сестры. Ее ведьма-мать научила ее многому, юный разум впитывал информацию. Сорча была полезнее, чем работа проститутки, как говорил папа. За исцеление люди платили больше, чем за постель. И никто не хотел ложиться с порождением дьявола. Папа не думал, что она была ведьмой или проклятой, но она была хитрой.

Он решил, что она пойдет по пути целителя. С того дня она посвятила себя помощи остальным, пыталась избежать судьбы матери. Едкий запах горелой плоти все еще был в ее памяти.

Сорча опустила голову и кивнула.

— Я буду на встрече гильдии почти весь день, а потом нужно зайти к госпоже Агате.

— Бедняжка опять беременна?

— Похоже.

Бриана цокнула.

— Ему нужно дать ей отдохнуть, не то она рано умрет. И мне нужно, чтобы ты пополнила наши запасы. Только детей нам не хватало.

— Конечно. На обратном пути я соберу больше дикой моркови, но она ужасна на вкус.

— Не важно, что ты соберешь, и каким будет вкус. Лишь бы работало.

У Брианы явно был сложный клиент. Или ее нервировало скопление энергии. Мужчины всегда становились более возбужденными во время солнцестояния.

Она поднялась по скрипучей деревянной лестнице, стараясь не смотреть в глаза клиентам-мужчинам внизу. Они жили в большом городе, многие ее знали. Она не была для развлечений.

— Сорча! Когда ты дашь нам любить тебя, как твоих сестер?

Она замерла, когда пересекла первый пролет, и склонилась у перил. Длинные спутанные волосы свесились через край.