Мэри Даунинг Хаан - Гость [litres]

Ближайший ко мне ребёнок посмотрел в мою сторону, на его лице читалась тревога. Я была уверена, что он меня не видит, но всё же затаила дыхание, опасаясь выдать себя. Девушка рядом с ним коснулась его руки.

– Кэлин, что ты видишь среди теней?

Кэлин нахмурился.

– Ничего, и всё же… – Он вздрогнул и шагнул к ней ближе. – Сибилла, тебе не кажется, что тут кто-то есть?

Сибилла наклонилась над его плечом; её лицо почти коснулось моего плаща.

– Я ничего не чувствую, но у меня нет твоего дара. – Она взяла его за руку. – Брр, как же здесь холодно! Давай подойдём ближе к огню.

Дрожа всем телом, я проводила их взглядом. Кэлин продолжал поглядывать в мою сторону, его лицо было исполнено сомнения. Когда они наконец исчезли в толпе зевак, я осторожно переместилась в другое место, подальше от зрителей.

Сидя за высоким столом, Томас ел из золотой тарелки, на которой высилась гора мяса, рыбы и фруктов. Теперь я стояла совсем близко к столу. Ароматы яств щекотали мне нос, от вида угощений изо рта текли слюнки. О, если бы только я могла сидеть рядом с братом и разделить с ним это пиршество!

Рядом со мной встал арфист и начал услаждать слух тех, кто обедал за высоким столом. Несмотря на воск, я хорошо его слышала. Все так увлеклись весёлыми разговорами, что никто, кроме меня, не обращал на него внимания, но такой красивой музыки я ещё ни разу не слышала. Мелодия была и грустной, и радостной, и медленной, и быстрой, и громкой, и тихой. Её ноты, казалось, падали на меня, словно серебряная сеть, захватывая меня в плен ритма.

Я придвинулась к арфисту ближе, ещё ближе. Мои ноги задвигались в такт музыке, как будто помимо моей воли хотели пуститься в пляс. Мои бёдра раскачивались.

Эйслинн спасла меня, опрокинув свой стакан. Он до краёв был полон тёмно-красного вина. Кроваво-красное пятно растеклось по всему столу, и Эйслинн испуганно вскрикнула.

Я вздрогнула и, моментально вспомнив, где я, поспешила отойти от арфиста. В отличие от Кэлина, арфист не почувствовал моего присутствия. Он прервал игру и посмотрел на королеву.

– Бестолковая, неуклюжая девчонка! – Королева влепила Эйслинн такую сильную пощёчину, что девушка едва не упала со стула.

– Пожалуйста, простите меня, ваше величество. Мне стыдно, что я такая неуклюжая, – сказала она и в знак раскаяния опустила голову.

Одарив Эйслинн ледяным взглядом, королева подняла руку и щёлкнула пальцами.

– Принеси ещё вина! – велела она слуге, стоявшему у неё за спиной. – Но ей не наливай. С неё достаточно.

Слуга начал наливать вино. Мои колени тотчас обмякли, и я едва не упала на землю. Пришло время спасать брата. Я должна это сделать – сейчас или никогда. Если я потерплю неудачу, нам обоим конец. Томаса принесут в жертву Тёмному Лорду, я же, скорее всего, встречу смерть от руки королевы. Каким бы способом эта злодейка ни решила убить меня, она наверняка выберет самый мучительный. Я никогда больше не увижу маму и папу. И нашу ферму. И нашу деревню. И солнечный свет смертного мира.

В тот момент мне хотелось одного: оставить Томаса и бежать. Мадог, Гость, Эйдан и я сможем убежать из Тёмных Земель задолго до начала Дикой Охоты.

Я снова посмотрела на высокий стол. Пока слуга наливал королеве вино, Томас сидел и смотрел прямо перед собой. Затем слуга, пропустив Эйслинн, начал наполнять золотой кубок, стоявший перед Томасом. Прежде чем Томас взял кубок в руки, Эйслинн быстрым движением бросила что-то в вино.

Никто, кроме меня, не видел, как она это сделала.

Пути назад не было. Останусь я жива или умру, но я должна сделать то, ради чего я сюда пришла.

– Вот принц Тиарнах! – крикнула королева. – Который скоро возьмёт в жены Эйслинн, дочь леди Дуаты, будет коронован и станет нашим королём!

Танцующие высоко подняли кубки и закричали:

– За здоровье принца Тиарнаха! Да будут его жизнь и его правление исполнены радости!

Дети стали бросать в воздух шапки и кричать:

– Слава принцу! Ура! Ура!

Одарив толпу надменной улыбкой, Томас поднял кубок. Пока он пил, присутствующие вновь разразились приветственными возгласами, на этот раз ещё громче. Их лица раскраснелись от выпитого вина. Томас поставил кубок и откинулся на спинку стула. Эйслинн наклонилась к нему и убедила допить вино. Улыбнувшись ей, он поднял кубок и, откинув голову, осушил до последней капли.

Вновь заиграла музыка, громче и быстрее. Толпа продолжала славить принца. Я застыла, глядя на Томаса. Было видно, что рукоплескания и славословия приятны ему. Постепенно напиток начал действовать. Веки моего брата отяжелели. Голова сонно откинулась назад. Эйслинн что-то прошептала ему на ухо, улыбнулась, погладила его по волосам, начала что-то тихо напевать.

Королева же, похоже, забыла про Томаса. Когда один из лордов пригласил её танцевать, она засмеялась и последовала за ним в толпу танцующих. Эйслинн дала мне сигнал. Пора!

Как можно осторожнее я подкралась к высокому столу и встала позади брата.

– Он спит, – прошептала Эйслинн. – Зелье подействовало. Возьми его под свой плащ и уходи, быстро и тихо. Он будет спать долго, – добавила она, когда я потянулась к Томасу. – Возможно, пока вы не окажетесь на вашей родной земле.

– Спасибо за всё, что ты сделала, Эйслинн.

– Удачи тебе, Молли.

Загородив Томаса от взглядов танцующих, она помогла мне накинуть ему на голову плащ.

– Не останавливайся, пока не покинешь Тёмные Земли.

Спрятав под плащом брата, я покинула каменный круг и понесла Томаса в лес. Музыка постепенно стихла, и тьма поглотила свет фонариков.

Томас оказался тяжелее, чем я ожидала. Мои руки болели от его веса. Я спотыкалась на склоне холма, скользила по поросшей мхом земле. Я торопилась, боясь услышать, как смех Доброго Народца перейдёт в проклятия, когда они обнаружат, что десятина исчезла.

– Молли, давай я помогу. – Из-за деревьев появился Мадог и взял у меня Томаса. – Поспеши, лошади ждут на тропе.

Сзади раздался крик, а потом ещё и ещё.

Я побежала быстрее, капюшон плаща соскользнул с моей головы, но теперь это не имело значения. Главное, не отставать от Мадога и Томаса. Когда мы наконец выбежали из леса, я увидела Эйдана верхом на крапчатом жеребце. Рядом с ним на тёмной кобыле сидел Гость, жалкий, маленький и беспомощный. Мадог запрыгнул на спину самой большой из лошадей, вороного жеребца, ростом почти с пока, и усадил Томаса перед собой. Я села на кобылу впереди Гостя, и он обхватил меня за талию.

Радуясь, что в своё время отец разрешал мне кататься на рабочем жеребце, который таскал плуг, я ударила пятками в бока кобылы, и мы поскакали.

Мадог скакал впереди. Хотя ночь была темна, а воздух густ от тумана, лошади ни разу не замедлили бега и не споткнулись, а почти летели сквозь деревья, ронявшие влагу с листьев.