Анатолий Герасименко - Огонь сильнее мрака [СИ]

Морли, по-прежнему раскачиваясь, снова зашептал под нос литанию, и рой точек обвил его небесного цвета спиралью. Впрочем, частицы тут же поменяли цвет на оранжевый, а Джон едва не задохнулся от жаркой волны преклонения, надежды и восторга. Такие чувства мог бы испытывать пёс, который встретил хозяина после долгих лет разлуки. Морли запрокинул голову, подставляясь огненным точкам, а Джон за несколько бесконечно долгих секунд просмотрел всю его жизнь. Многодетная городская семья, трудяга-отец, отдавший жизнь тяжкой доле забойщика. Знакомство с шайкой воришек, которые промышляли волшебной мелочью. Первый добытый артефакт, затейливая хрупкая штучка, позволявшая недолго дышать под водой — любовь на всю жизнь. Облавы констеблей. Поиск таких же, как он, сумасшедших исследователей. Снова облавы. Вылазки в монастыри. Мечта о Предвестнике. Роковая экспедиция, вспышки в темноте, дикая, на живую выдирающая нервы боль. И всё, что было потом…

Спокойно, подумал Джон. Надо всё-таки оставаться человеком. Он обернулся, встретив взгляд Джил. Она всё так же стояла в шаге от него, светясь красным, не решаясь подойти. Джон успел подумать: "Надо нам поговорить, когда они уйдут". В тот же момент оранжевый рой точек охватил русалку, закружился, заалел. Джил вздрогнула, заморгала, подняла руки ладонями наружу в безотчётным растерянном жесте. И Джон впервые оказался в её мыслях.

Разум Джил был устроен не так, как у О'Беннета или Морли. Репейник словно нырнул в глубокий водоём, полный очень чистой и очень холодной воды. И вся эта вода была для него, для Джона. Где-то на самой глубине, в зеленоватом мраке лежали воспоминания о детстве, о кривых яблонях, нагретых вечерним солнцем, о материнских коленях и об отце, который вырезал для неё куклу из щепки. Там был день, когда её бросили в омут, и день, когда, послушная воле старого тарга, она начала охотиться на людей. День, когда увидела паровой мобиль, и день, когда её схватили па-лотрашти. День, когда решила, что им с Джоном не быть вместе, и ушла из его старой маленькой квартиры. День, когда в слезах кричала на Прогму, чтобы тот вытащил Джона из Разрыва. Там, в глубине было много всего, и всё это она старалась не вспоминать. Она жила сегодняшним днём. Жила Джоном. И сейчас Джил понимала, что вот-вот его потеряет, потому что видела, как Джон меняется. Она не боялась его новых способностей и облика, но видела, что он становится всё сильней. И что ему больше не нужна её помощь. А, может быть, скоро станет не нужна и любовь.

Точки отпрянули от Джил и исчезли — все, кроме трёх, которые вернулись к Джону и медленно принялись летать кругом. Они снова были черней ночи.

— Ох, — простонал О'Беннет. — Воды… Боги, как худо-то…

Джил помотала головой, провела ладонями по бокам и быстро вышла. На кухне послышался звон и скрип открываемого крана. Зашипела вода. Репейник вздохнул.

— Господа, — проговорил он, — сеанс, полагаю, окончен. Мы с коллегой хотели бы отдохнуть и привести тут всё в порядок. Морли, ты ведь сможешь позаботиться о нашем друге?

— Как скажешь, Джон, — пророкотал бармен. Он придавил поясницу костяшками кулаков, болезненным рывком поднялся на ноги и помог встать О'Беннету. Тот сморщился, сипло закряхтел, но тут рядом возникла Джил с кувшином воды. О'Беннет схватил кувшин, поднёс ко рту и стал, шумно глотая, пить, иногда прерываясь, чтобы перевести дух. Джил, обняв себя руками, безучастно глядела в сторону. Джон прочистил горло.

— Трой, — позвал он.

О'Беннет оторвался от кувшина. Лицо его было перепачкано песком, подбородок мелко подрагивал, но глаза смотрели ясно.

— Простите нас, — сказал Джон. — Всех.

Гэлтах кивнул.

— Спасибо, что вытащили, — сказал он и кашлянул. — Я вам завтра это… Чек выпишу и пришлю.

— Рад, что сумел помочь, — сказал Джон.

О'Беннет ещё раз кивнул и опять приложился к кувшину. Допив, отдал посуду Джил.

— Я пойду, — сказал он и икнул.

— Морли вас проводит, — сказал Джон.

— Сейчас, — пропыхтел гигант, стаскивая с себя мантию. — Минуту…

Он запутался в рукавах, едва не сшиб воздетым локтём газовый рожок на стене, но всё-таки справился и, встряхнув мантию, сложил вчетверо. Джил присела и принялась собирать рассыпавшиеся карты. Лицо её закрывали волосы. О'Беннет, хватаясь за стену, побрёл в прихожую. На обоях после него оставались грязные разводы.

Морли подобрал Предвестник, аккуратно завернул в мантию и спрятал на дно сумки. Джил сунула ему карты и ушла на кухню.

— Давай помогу кровать обратно перенести? — предложил Морли. Джон пожал плечами:

— Почему бы нет?

Сбивчиво шаркая, они внесли кровать в спальню и поставили на пыльный прямоугольник, обозначавший её обычное место. Морли закряхтел, растирая поясницу. Он почему-то медлил, не торопился уходить.

— Ну? — сказал Джон. — Чего хотел-то?

Морли, неловко переступив ножищами, подобрался нему и наставил палец на чёрную точку, витавшую в воздухе.

— Я читал про такое, — сказал он. — Монахи писали в одной книге. Это называется парцела.

— Парцела, значит, — повторил Джон, доставая портсигар. — Ну, допустим. И что там монахи писали?

Морли пожал плечами:

— В книге сказано, что все владыки по-разному использовали парцелы. У кого-то они могли перемещать предметы. Очень большие, даже скалы и дома. Кто-то с их помощью летал, кто-то — создавал иллюзии. Обычно парцелы невидимые, и получалось, будто… будто владыка летает сам по себе. Или двигает скалы силой мысли. А у них просто были вот такие крошки.

Он отёр со лба бисеринки пота:

— У Хальдер Прекрасной они превращались в огонь.

Джон закурил и, сложив губы трубкой, выпустил колечко дыма. Парцела сорвалась с места и, заложив вираж, трижды пролетела через колечко прежде, чем оно растаяло.

— Поживём — увидим, — сказал он. — Мне пока и без огня забот хватает.

Из прихожей послышался кашель О'Беннета. Джон похлопал Морли по плечу:

— Вызови-ка доктора для нашего пациента. У него, кажется, рёбра треснули. Джил перестаралась. Скажешь, мол, с лестницы упал… На другую лестницу. В общем, что-то такое.

— Договорились, — кивнул Морли. Он несмело протянул здоровенную, как угольный совок, ладонь, и они с Джоном обменялись рукопожатием. Потом Морли развернулся и вышел, пригнув голову, чтобы не задеть притолоку. Спустя минуту хлопнула дверь.

Джон постоял, докуривая. Руки больше не светились, и всё было почти нормальным, если не считать песка на полу и трёх парцел, которые медленно описывали круги на уровне его плеч. Бросив окурок в форточку, он прошёл на кухню. Джил стояла у стола, нарезая хлеб.

— Есть хочешь? — спросила она.

— Ещё как! — ответил Джон.

Джил сделала бутерброды, какие у неё выходили обычно — шматы холодной говядины в палец толщиной поверх неровно обкромсанных ломтей хлеба, и всё это от души намазано горчицей. Разлила по чашкам кирпично-бурый чай. Села напротив. Легко отхватила отросшими клыками существенный кусок бутерброда и принялась вдумчиво жевать. Раньше бы Джон решил, что всё в порядке. Раньше всё и было в порядке — по сравнению с тем, как стало теперь.