Юлия Ляпина - Драконий подарок [СИ litres]

Еще на балу периодически вспыхивали ссоры: меряясь знатностью или древностью рода, мужчины хватались за оружие; дамы, блестя глазами, освобождали круг, и не все поединки заканчивались первой кровью, паре горячих голов пришлось вызывать мага-медика. Впрочем, судя по реакции окружающих, это здесь было обычным делом, как и снующие вокруг столов собаки, дети в слишком взрослых нарядах и многочадные матери семейств, едва разменявшие третий десяток.

Мне иногда казалось, что я попала в старинный гобелен, изображающий пир в эпоху Тюдоров. Так что к тому моменту, как все толпой отправились в большой зал за подарками, я уже готова была бежать куда угодно, лишь бы подальше от торжественных залов, шума и духоты.

Тут, к счастью, было свежо и почти тихо. Высокий кавалер в нарядном изумрудном камзоле поднял на плечи смеющегося мальчика лет пяти, который с удовольствием начал дергать подвешенные к потолку свертки, иногда роняя их на голову своего визави.

Все радостно улыбались, хлопали в ладоши и принимали подарки из рук короля, королевы и принцев. Как ни странно, нам с Жаном полагались отдельные свертки, а также графу, Ролену и его деду.

Едва я, подчинившись Жану, сунула свой подарок Илане, мы тут же принялись пятиться к двери и, не обращая внимания на многочисленные приглашения выпить за праздник и короля, почти пробежали зал для танцев и холл и вывалились в мороз в поисках своей кареты.

Меня тут же завернули в огромный камзол дракона и велели не сходить с крыльца, чтобы не промочить снегом тонкие башмачки. Дрожащая сильфида и Илана закутались в плащ графа, который ему подал секретарь.

Минут через семь, когда у меня уже заныли зубы, наша карета тихо вынырнула из неприятной поземки, и мы с радостью в нее сели, только не учли того, что деревянная коробка за несколько часов на морозе выстыла до инея вокруг окон.

Стуча зубами, все потянулись к фляге со спиртным, спрятанной в дверце, но у меня флягу перехватил дракон, отхлебнул изрядный глоток, а потом, плюнув на приличия, усадил к себе на колени:

– Не трепыхайтесь, миледи, сейчас согреетесь!

Брови сильфиды устремились к серебряному веночку на лбу, а Жан, посмеиваясь, сожалел, что дракон такой мелкий, согреть всех его не хватит.

Пока карета тряслась на обледенелых ухабах ночного города, я задремала, и Ролен ухитрился внести меня в гостиную на руках. Усадил в кресло у огня и велел подать горячего чаю и ужин, подарки все сложили на большой стол и начали распаковывать с большой осторожностью. Начали почему-то с моего.

Пестрый шелковый платок был расписан черными узорами по белому полю, дамы хмуро на него посмотрели, но промолчали. Под платком оказалась книга в красивейшей бархатной обложке, украшенная драгоценными камнями и золотым обрезом, сияющим в свете ламп. Теперь почему-то хмуро переглянулись мужчины, и я не выдержала:

– Что такое? Почему вы так хмуритесь.

Ответила мне Илана:

– Белое платье с черным кружевом носят молодые вдовы либо женщины, потерявшие детей.

– А книга?

– Это молитвенник, традиционный подарок вдове, больной или монахине.

– Хотите сказать, мне намекают, что Жану пора овдоветь?

– Или напротив, подсказывают способ выжить, – так же хмуро буркнул граф.

– Ну уж нет! Можно взять книгу?

– Сейчас, – Ролен помахал над обложкой каким-то амулетом, потом отрастил коготь и раскрыл страницы, продолжая покачивать золотистой финтифлюшкой с крошечным алым камушком. – Зловредной магии нет, – наконец, подвел он итог.

– А страницы ядом не пропитали? – вспомнила я череду смертей при дворе Екатерины Медичи.

Тут вперед высунулся граф и тоже замахал чем-то блестящим.

– Нет, – наконец обрадовал он.

– Отлично! Ролен, помоги! – вместе с драконом мы вынули из красивой обложки молитвенник и вместо него сунули просто пачку прошитых листов. – Ну вот, отличный блокнотик получился! – я улыбнулась и подмигнула дракону. – Еще бы тут смешные картинки нарисовать и вместе с фрейлинами на приеме рассматривать!

Ролен захохотал и пообещал нарисовать все, что я пожелаю. Следующим стал подарок Жана.

Когда мы развернули подарок Марины, я едва удержался от брани, но моя супруга только посмеялась, развеивая мрачные подозрения окружающих.

Мой подарок был завернут в шелковый шарф с длинными кистями; когда Ролен проверил его амулетом и развернул, все уставились на свернутый черный кнут.

– Что это? – пискнула Марина.

– Кнут, – со вздохом ответил ей отец.

– А что он означает?

– Будем надеяться, что ничего, – я не стал прикасаться к подарку, а отец проверил черную кожу и дерево на яды.

– Кнутом муж может выгнать из дома неверную жену, – опустив глаза, шепнула Марине Илана.

Моя девочка посмотрела на кузину с недоумением:

– Что это за намек? Мне стоит ожидать кавалера, распевающего серенады под окном?

Кузина смешалась, и тогда заговорил Ролен:

– Нет, миледи, судя по этому подарку, при дворе считают, что кавалер у вас уже есть, – и дракон взглянул Марине в глаза.

Она в ответ буквально в несколько секунд покрылась совершенно багровым румянцем, а потом так же быстро побледнела и опустилась в кресло, стискивая в ладонях кружевной платочек.

– Так меня считают недостойной женой, вот к чему этот молитвенник, соломенная вдова…

Марина как-то горько рассмеялась и обвела всех присутствующих таким взглядом, что мы все почувствовали себя неловко, даже я, хотя я больше других был уверен в том, что моя супруга только моя.

Сильфида сообразила первой: сбегав на другой конец комнаты, принесла графин с крепким вином и сунула мне в руку вместе с кубком, но дракон отобрал пустой кубок и потребовал воды. За водой убежала чувствующая свою вину Илана. Марину напоили чем-то резко пахнущим и, судя по ее гримаске, противным, а потом Ролен, усмехнувшись, предложил посмотреть и его подарок, и все вновь собрались у стола.

Дар для меня был упакован в плотную кожу, внутри оказалась резная шкатулка розового дерева для дамских украшений; недоуменно покрутив ее в руках, я поднял крышку и от крепких выражений не удержался! На сливочно-розовом бархате лежал золотой ошейник, вместо застежки звенья соединял золотой навесной замочек, украшенный инкрустацией из изумрудов в виде буквы «Р».

На сей раз выругался даже граф, а дамы дружно запунцовели. Остался последний дар августейшей фамилии: бархатный мешочек с монограммой графа Диол. Он просто развязал плотную тесьму и перевернул над столом, из мешочка выпал небольшой свиток пергамента, увенчанный позолоченными буквами: «Слово о воспитании юношества»!

Хмыкнув, граф уложил свиток на каминную полку и предложил всем наконец отужинать.