Ирина Богатырева - Белая Согра [litres]

И хуже того – кажется уже, что он идёт не от Жу, а к Жу. Что это не спина, а личина его надвигается. Что он должен вот-вот с тобой столкнуться – но нет, нет, уходит, как будто растворяется в тумане.

Растворяется.

Растворяется.

Растворился.

– Систер, стой!

Но поздно: Жу на полной скорости срывается с небольшого склона – и скатывается в воду. Падает на колени. Подымается – ноги в воде.

Перед ними – болото. Травянистые кочки, меж ними вода. Торчат тут и там стволы. Где мёртвые, голые, обломанные. Где ещё живые. Живых меньше, чем мёртвых.

И тишина. Совершеннейшая тишина. Туман стелется над водою.

Жу хлопает по щеке – комар. Другой гудит над ухом. Трое присаживаются на одежду, на ноги, на руки.

– Блин, комарильня!

– Что ты хочешь, болото.

– Откуда болото? Не было здесь никакого болота!

– Не паникуй. Просто вылезай и уходим.

– Куда?

– Не паникуй, я сказал!

– Куда?! Куда?! Ты знаешь куда? Кругом вода, болото!

– Заткнись! Возьми себя в руки. Ну! Вот, молодец. Дыши. Дыши. Хорошо. Теперь поворачивайся. И наверх. На пригорок. Откуда пришла. Вот. Хорошо. Хорошо. Так лучше. Стой, куда!

Но поздно: Жу оступается. Под ногой хлюпает. Кеды быстро впитывают воду. Шаг на кочку – и по щиколотку ушла. Прыгает, чтобы на сухое вернуться.

Вода. Кругом – вода.

– Но так же не может быть! Мы же как-то сюда прибежали! Только что! И её не было! Воды этой грёбаной не было! Болота этого!

Жу колотит.

– Тихо, систер, не ори. Сядь. Отдохни. Дай подумать.

– Сядь! Ты вообще? Тут комары, они меня сожрут. Тебе-то пофиг!

– Я сказал: не ори!

Жу захлёбывается криком. Всхлипывает. Плачет.

– Ну, молодец. Вот. Сядь. Ветку возьми какую-нибудь, отбивайся. Мне надо подумать.

Хорошо хоть в рубашке ушла. В рубашке и в джинсах. Если бы как вчера – уже бы окоченела.

– К нам приходил как-то на ОБЖ дядька один, из алерта какого-то, ну, который людей ищет. Сто лет назад уже, в смысле, ещё в школу ходила. Ты слушаешь?

– Ну.

– Народ над ним стебался, он говорил так стрёмно. Волновался, по ходу. Э-э-э, мм. Заикался слегка. А мне понравился. Не как говорил – а вот это чувство, что ты кого-то ищешь. Что ты кому-то нужен. Что ты не просто так. Я даже записаться хотела. Но он сказал: до шестнадцати – только с родителями. А родители – чего…

– Это да.

– Вот, он говорил: главное – не паниковать. Если заблудитесь, не бегайте. Сидите на одном месте и ждите. Потому что вас уже ищут. Всё время говорите себе: меня уже ищут и скоро найдут. Бригаде будет проще, если вы на месте сидите. Ну, он ещё про костёр говорил. Если есть, чем развести, надо обязательно.

– Да, костёр неплохо было бы. Ты совсем задубела.

– Нормально. Ищут нас. Нас ищут. Ага. Интересно, Манефа заметила вообще, что мы пропали?

– Ты. Не мы, а ты.

– Ну, я, о’кей. Я. Заметила? И что она делать будет? Вызовет МЧС? Спустит собаку? Ты не помнишь, как зовут её собаку?

– Жучкой.

– Жучкой. Жучка, Жучка. Жу.

Жу улыбается. Плотнее кутается в воротник. Прислонившись к стволу, сидит. Жу сидит, а небо над Жу плывёт. Белое, белое, северное небо. И белый северный мох под ногами. Мягкий. Страшный. Теперь-то Жу знает.

В ушах звенят комары. Но Жу не может уже отбиваться. Комары звенят. Укрыться в рукава поглубже. И в воротник – с ушами.

– Эй, ты куда?

– Тихо, систер. Я рядом. Схожу, оглянусь.

– Не ходи! Нет, не ходи! Мне страшно.

– Да куда я денусь от тебя. Посмотрю только вон там.

– Не ходи! Давай завтра, вместе. Днём. Светлее будет. Не ходи.

– Успокойся. Спи. Я быстро. Ты проснёшься – я уже рядом. Не успеешь испугаться.

Тревога всё же бьётся в груди, но сил нет – подорваться, бежать. Жу только смотрит – на сутулую эту фигуру, которая бредёт по щиколотку в воде. Придерживается руками за торчащие прутики. Балансирует при каждом шаге. И кажется, что это Жу там. Жу сидит, и Жу бредёт. Выходит в болото, оглядывается. Убивает комара на щеке.

Нет, здесь мы не бежали. Здесь мы не могли бежать. Тут воды по колено. Кочки торчат, как отрубленные головы. Не могли мы по этим головам. А откуда тогда?

Бредёт обратно. Бредёт и спит, спит и бредёт. Спит там, на острове посреди болота. В болоте бредёт по колено в воде.

Свист и шлепок. Что это? Утки слетели. Фить-фить-фить – свистят крылья. Далеко слышно. И крыа, крыа, – ворон. Где? Слышно через весь лес.

Жу на болоте поднимает голову.

Жу на острове открывает глаза.

Сели где-то утки. Прокричал ворон. И тишина.

Ночь не ночь. День не день. Утро придёт – не заметишь. Только теплее станет. А вдруг не станет? Вдруг уже стало? День, ночь – край такой, не различить.

Говорили же: сидите на месте. Если заблудитесь, не ходите. Слышишь? Вот куда ты ушёл? Нет бы со мной посидеть. Собрать хворост. Развести огонь. Только чем? Ни спичек, ни зажигалки. Выйду, набью все карманы, куртки, рюкзака, джинсов. Все. И всем буду говорить: не курите – всё равно носите с собой. Спички. Зажигалку. Что угодно. Заблудитесь – пригодится.

И хлеб. Всегда.

Жу вспоминает. Ищет по карманам. Может, хоть корочка. Хоть крошечка. Хоть что. Или всё снилось? Что с хлебом ушла. Что мёртвых кормила. Кормила же мёртвых, и брали – бледными руками, бледными губами. Заглядывали в глаза со своих фотографий. Просили ещё.

Жу чувствует боль, со стоном шевелится – затекли ноги. Подняться бы, размять, но сил нет, совсем нет сил. Хочется спать. И туман всё плотнее, всё глубже. И брат где-то бродит. Бродит и бродит, и как будто бы рядом кто-то тоже, в тумане. Эй, кто здесь? Крикнуть бы, но Жу не может. Сил нет.

Только уже не надо – уже выходят. Вон они, со всех сторон подходят. Заглядывают в глаза. Тихие, спокойные. Покойные. Тянут бледные руки.

В руках – хлеб.

Ешь. Твой.

Жу глядит на них молча.

В другой раз сознание включилось – солнце вовсю. Шпарит. Жарит. Птицы поют. Что им, птицам, на болоте? Жу стоит по колено, ног не чует.

Эх, хорошо забурились! А всё без толку. Нет выхода. Нет того леса. Сухого, спокойного. С кладбищем. Теперь – хоть бы туда. Из этой воды, из этого болота.

И вдруг Жу видит спину.

Ту самую – высокий, сутулый мужик. В синей какой-то телогрейке. Не то дорожный рабочий. Не то ещё кто.

Только нет, это не спина. Это он выходит из леса. В сапогах. Бредёт через болото. Идёт к Жу.

Близко не подходит. Заметил, что Жу смотрит, останавливется.

Смотрит тоже. Кивает. Манит.

Развернулся. Уходит.

Что, за ним? Опять? Жу страшно. Странный он, странный. Но всё же человек. Живой. Жу не разрешает себе думать иначе.

Медленно двигая закоченевшими ногами, Жу идёт. Загребает болотную жижу. Вытягивает на кедах воду, водоросли, траву. Чавкает. Плещется. Холодно. Скользко. Дядька в сапогах, идёт быстро. А Жу уже задыхается, опирается на деревья, но сил всё равно нет.