Майлз Кэмерон - Грозный змей

– Ты много просишь, старик, – сказал сэр Габриэль, – но мой дом открыт для тебя.

Королева улыбнулась:

– Я буду рада.

А потом они все, один за другим, затихли. Бланш видела, как менялись их лица, делаясь сосредоточенными, как во время молитвы. Гармодий, сэр Габриэль, Сказочный Рыцарь, королева, приор, епископ, Моган, младший медведь, лорд Кревак – все они оцепенели.

Зал как будто наполнил золотистый туман. Он покрыл пол, а потом медленно поднялся к стропилам, как вода в котле. Бланш немного с ним поиграла.

Сэр Павало шумно осушил стакан воды и сел.

Лорд Грегарио, знаменитый мечник, сказал высокому воину из Ифрикуа:

– Великолепный меч, сэр рыцарь.

– Я показать? – спросил сэр Павало.

Прямо во время совета, на котором решались судьбы народов, оруженосец и рыцарь принялись толковать о мечах.

«Мужчины», – подумала Бланш.

Старый медведь посмотрел на нее таким взглядом, как будто полностью разделял ее мысли.

Они собрались во Дворце Гармодия.

– Я скажу то, что должен сказать. Я не буду говорить, что враг нас не слышит, – но если слышит после всего, что я предпринял, у нас нет шанса, – объявил Гармодий.

Габриэль понял, что сидит в уютном кресле рядом со стариком. Он улыбнулся Гармодию, который в эфире все еще выглядел молодым собой, а не Аэскепилесом.

Остальные тоже расселись – Моган заняла трон из слоновой кости, который каким-то образом не затмевал стул Дезидераты, сделанный из позолоченного дерева.

Дезидерата тряхнула волосами:

– Раз уж мы встретились, давайте веселиться.

Тапио сидел, скрестив ноги, а белый страж, кажется, вовсе не умел сидеть.

Дезидерата повысила голос. Она пела старую праздничную песню:

– Для веселья нам даны молодые годы! Жизнь пройдет, иссякнут силы…

Все присоединились к ней – даже Моган, даже Экреч, и, хотя они пели на разных языках, песня неслась ввысь, в эфир. Золотисто-зеленое сияние наполнило Дворец Гармодия, и огромный щит встал на место.

– Мощное заклинание, – заметила Моган.

Гармодий улыбнулся:

– Лучше, чем я мог надеяться. Ваша милость, вы многого добились.

– Мне через многое пришлось пройти. – Дезидерата пожала плечами и улыбнулась уголком рта. Улыбка вышла озорная и напомнила о прежней королеве. – И все же. Даже здесь нас подгоняет время. Расскажи свою историю, старик.

Гармодий сел поудобнее.

– Хорошо. Что-то вы знаете все, что-то знают немногие, на что-то вы мельком посмотрели сквозь мутное стекло. Даже сейчас я не уверен, что некоторые мои слова не окажутся фальшивкой, или оправданием, или попыткой приукрасить правду. Все мы работаем с силой, и все мы знаем, что вера может стать бытием, что изменение рождается в силе. Вспоминать становится почти невозможно, история теряет смысл.

Габриэль понял, что кивает.

– Хорошо. Мы все живем в некой сфере, в огромном пузыре… – Гармодий рассмеялся. – Реальности, скажем так, существования… Некоторые мудрые говорят, что пузырь один, другие считают, что сфер семь, восемь или даже девять и одна вложена в другую.

– А снаружи находятся Господни небеса, – вставила Дезидерата.

– Нет, ваша милость. Простите меня, но снаружи царят хаос и пустота. Похожие на наш эфир. Но об этом в другой раз. Сейчас нам важно, что за этим хаосом лежат другие сферы, такие же, как наша.

Моган кивнула. Дезидерата прижала руку к шее. Габриэль потер бороду и задумался.

– Об этих сферах нам почти ничего не известно. Все наши сведения противоречивы, мучительны и неразумны, – Гармодий покачал головой, – но я отвлекся. Наша сфера отличается от других тем – я боюсь говорить об этом, – тем, что она представляет собой связующее звено между всеми прочими сферами или некоторыми из них. Возможно, многими. В этом наша суть и наша судьба. Мы – перекрестки.

Габриэль ощутил, что Гармодий смотрит на него.

– Ты не удивлен.

– Мы делили одну голову на двоих, когда ты проводил исследования в Ливиаполисе.

Моган заерзала.

– Для кветнетогов это не новость, – она покивала, и ее гребень, раздувшийся от напряжения, опал и стал походить на модный берет, – мы пришли сюда за другим знанием. А это известно каждому младенцу.

Гармодий продолжил:

– Моя история состоит из двух частей. Во-первых, мы все – перекрестки. Во-вторых, мы – пешки в шахматной игре, – он взмахнул рукой, – и эти два факта объясняют все, что происходит вокруг нас. Шесть десятков народов конкурируют за ресурсы. Мы знаем о людях, стертых с лица земли, мы видим руины их творений, а в Ливиаполисе сохранились даже их научные записи.

– Одайн, – сказала Моган.

Гармодий вздохнул:

– Одайн – только одни из них, сосчитать всех мне не дано. Но это самый очевидный случай. Позвольте, я подытожу. Могучие Силы стремятся захватить и удерживать наши перекрестки и для этого сводят народы в схватке. Удерживают позиции, как сказал бы Габриэль.

– Зачем? – спросил Габриэль. – За что они сражаются? За новых рабов?

– Да, – медленно произнесла Моган. Она не отвечала Габриэлю, а просто вставила реплику. – Да, это невероятно просто. Конечно.

– Один из членов моего ордена, великий ученый, далеко в Дар-ас-Саламе, читал древнейшие человеческие записи. Куда больше, чем я, – Гармодий огляделся, – и еще более старые записи, оставленные до людей. Это дело всей его жизни.

Гармодий создал в эфире обрывок пергамента.

– Пять имен. Пять из примерно семнадцати созданий, равных силой богам. Маленьким, жалким, ненужным богам. – Он протянул всем свой список.

Габриэль прочел его сразу весь, как всегда в эфире:

«Тара.

Эш.

Лот.

Оук.

Рот».

– Это не настоящие имена, – сказала Дезидерата. Список ее потряс – это было ясно написано на ее лице.

Гармодий покачал головой:

– Думаю, мы всех их знаем.

Габриэль вздохнул.

– Они делятся на добрых и злых? – ехидно спросил он.

Сказочный Рыцарь рассмеялся и хлопнул себя по колену:

– Они все одинаково манипулируют и принуждают других. Выводы делайте сами.

Габриэль подумал о мастере Смите.

«Я хотел бы заметить, что моя сторона меньше числом и старается сократить разрушительные последствия».

– Один из них честнее других, – сказал Габриэль.

– Мой орден сделал свой выбор, – заметил Гармодий. – Мы сражаемся с ними всеми.

Габриэль прищурился:

– Как ты себе это представляешь? Похоже на типичную непрактичную задачу прямиком из классной комнаты. Благородное и бессмысленное решение. Я признаю, что они могущественны. Но если они противостоят друг другу, вероятно, классическое решение – это использовать силу одних против других?