Майлз Кэмерон - Грозный змей

– Я лишился защиты.

– Да? – спросил Гармодий. – Гм…

– Как воплотится Эш? И как ты ударишь?

– Я полагаю, нужна смерть. Любая смерть – потрясение в эфире, – начал старый магистр.

– Я не знал, – заметил Габриэль.

– Не слышу сарказма в твоем тоне.

– А я в твоем.

Они переглянулись и засмеялись.

– Я думаю, что он питает свою сущность смертью. Но я ничего не знаю точно. Это все догадки. Я не стану говорить, что я сделаю.

– А как же Амиция? Лиссен Карак? – Пульс Габриэля участился даже в эфире.

– Они под защитой. Амиция хочет пойти с армией. Я думаю, что лучше этого не делать… но нам нужны все, способные к магии.

Гармодий сжал зубы.

Габриэль сказал:

– Я капитан, а ты магистр. Я верю, что могу разбить живую армию Шипа. Пожалуй, я даже могу победить ее с минимальными потерями.

– А ты научился смирению, – сухо заметил Гармодий. – Но вот что я скажу. Если ты умрешь, я умру, Эш воплотится, Шип восторжествует, но Лиссен Карак не падет – даже тогда наша война не будет проиграна.

– Я лишился Тикондаги и своих людей из-за гордыни. Но за несколько лет на войне я выучил, что цепляться за ошибки – значит делать новые. Я боюсь настолько непредсказуемой битвы. Но я сделаю все, что смогу.

– Скажу только, что тебе не стоит винить себя, – проговорил Гармодий.

– Что случится, если мы победим в бою, но проиграем здесь? – спросил Габриэль.

– Мы все умрем, – ответил Гармодий.

– И обратное тоже верно. Ты позволил бы мне умереть, чтобы несметные полчища тварей, которых я раньше никогда не видел, остались бы за вратами и не попались бы Эшу. Я не настолько благороден. Давай просто убьем его, – он выдавил улыбку, – и выживем, чтобы рассказать об этом.

– Наши потери будут огромны в любом случае, – печально произнес Гармодий.

– Попробую обойтись без этого, – вздохнул Габриэль, но уверенности в его голосе не было.

В реальность Габриэль вернулся последним, если не считать Гармодия. Он огляделся, чувствуя себя отдохнувшим. Хотел допить вино, но оказалось, что он уже допил его раньше. Огонь догорал, большинство свечей погасло.

Гармодий закряхтел:

– Я слишком стар для всего этого. Спокойной ночи.

– Где ты спишь?

– Здесь, в кресле, – Гармодий потянулся, – но даже для этого тела оно не слишком удобное.

– Можешь спать в моей комнате, – решил Габриэль. – Пошли, старик. Три лестничных пролета – и тебя ждет перина.

– Веди.

Поднимаясь по лестнице, старик почти не стонал. Габриэль уступил ему свою походную кровать – постелей в замке не было, или они достались другим гостям.

Тоби не проснулся, когда они затопали рядом. Он выглядел совсем измученным, и Габриэль не стал его будить. Нашел кожаный чехол, где хранилось вино, и обнаружил, что обе бутылки пусты.

– Черт.

Гармодий, самый могущественный магистр Новой Земли, уже храпел.

Габриэль посмотрел на него. Ставни были открыты, и лунный свет падал на вытянутую руку. Ночь была прохладная. Габриэль вытащил из кучи одежды, сваленной на стуле, свой красный плащ и прикрыл им старика. От плаща пахло дымом. Запах этот навевал воспоминания.

Габриэль улыбнулся. Вышел из спальни – в соседней комнатке спала Нелл, ее обнимал какой-то парень. Габриэль задумчиво покивал, нашел флягу и вынул из нее пробку. Во фляге оказалась вода. Он ее выпил.

Хотелось ему другого, и он вышел в коридор с кубком в руке.

Открылась дверь в покои королевы. Появилась Бланш со свечой.

Тысячи мыслей пронеслись в голове у Габриэля. Когда она повернулась, оба вздрогнули.

– Прошу прощения, – сказал он, не представляя, за что извиняется.

– Я могу чем-то помочь? – спросила она после паузы. – Младенец спит. Ее милость тоже.

Габриэль помахал кубком. «Черт возьми, я же капитан. Что мне мешает бродить по коридорам посреди ночи?» Но она, кажется, укоряла его за то, что он оказался здесь в такое время.

– Искал вино.

Гармодий особенно громко всхрапнул, и этот звук отдался эхом в каменных стенах.

– По-моему, он сейчас задохнется, – хихикнула она.

Они смотрели друг другу в глаза. Это продолжалось слишком долго.

– Я… – начал он, чувствуя, что выглядит как дурак.

– У меня есть вино, – хрипло сказала она, – в комнате.

Она не отводила глаз.

Он протянул руку. Она приняла ее.

– Я хочу посмотреть на вашего грифона, – прошептала она.

Он засмеялся. Она не поняла, в чем дело. Но он подвел ее к двери и достал ключ из мягкой стали.

– Он будет кричать? – Она вдруг испугалась. Она предложила ему вина и напросилась смотреть на чудовище.

– Вряд ли. Разве что когда мы уйдем. Я пойду первым.

Он отпер дверь, и она с удивлением поняла, что красивый когда-то зал нынче лишен крыши и открыт ночному ветру. Над головой сияли звезды. В зале стояли два кресла, по полу тянулась тяжелая железная цепь, и…

Она увидела чудовище.

Габриэль двинулся вперед, что-то бормоча. Монстр был огромен. Казалось, он заполнял весь зал – а размерами зал мог сравниться с домом, в котором Бланш выросла и жила с матерью. Грифон положил голову на пол.

И перекатился на спину, как огромная кошка.

– Иди сюда, – сказал сэр Габриэль.

Она наконец-то выдохнула и сделала шаг. А потом, почти не думая, подошла прямо к твари. Вытянула руку, дотронулась.

– Он еще сильно вырастет?

– Еще раза в два, да, малыш? Через месяц-другой на нем уже можно будет ездить.

На голове у грифона росли перья, огромный хищный клюв загибался вниз, как скимитар или рог. Клюв был острый, а черные глаза казались бездонными. Перья на крыльях тянулись ровными бесконечными рядами: зеленые, черные, белые, золотые – по-настоящему золотые, как будто все ювелиры в мире объединились, чтобы их создать. Но сразу за мощными мышцами, приводившими крылья в движение, виднелась линия, где маленькие, искривленные перья переходили в шерсть. За этой линией шкура грифона напоминала лошадиную или коровью, но вот когти были совсем не коровьи.

Тварь не казалась нескладной и уродливой, но почему-то была странно красива. Как покрытый шрамами кот или любимые старые туфли. Бланш почесала живот там, где сходились шерсть и перья, и грифон издал звук, напоминающий то ли мурлыканье, то ли скрип.

– Ты ему понравилась, – заметил Габриэль.

Но грифон не только мурлыкал. Бланш редко сталкивалась с воздействием эфира. Точнее, никогда. И сейчас она впервые почувствовала что-то незримое.

Сэр Габриэль шлепнул тварь по клюву.

– Не надо, – сказал он.

И тут Бланш внезапно ощутила ужасающую, чудесную волну любви.

У нее в голове голос Габриэля произнес:

– Хватит.

Одно мгновение она видела его, в красном дублете и шоссах, на паркетном полу какого-то собора в окружении статуй и чисел. На пьедестале за ним стояла красивая женщина, одетая как статуи в церкви.