Майлз Кэмерон - Грозный змей

– Ты меня дразнишь.

– Весь этот мир ужасен, – сказал Та-се-хо, – если ты так на него смотришь. Мы должны были погибнуть во льдах. Мы живы. Может, эта победа укрепит тебя? Ты слишком многого боишься.

– Мы должны были погибнуть, – согласился Нита Кван, – и что же нас спасло?

Старик умял табак в трубке. Глаза его блеснули в свете костра.

– Прежде всего Гас-а-хо. Даже когда ему порвали спину, он колдовал. Он вызвал ветер, который отнес туман прочь.

Это Нита Кван понял и сам.

– А еще нам повезло. Или такова была воля духов, если ты веришь в подобное. – Старик затянулся.

– А ты? – спросил Нита Кван.

– Я считаю, что мы сами создаем свою удачу. Трудом и повторениями. И заботой. Возможность выжить для знающего человека – это всего лишь еще одна смерть для незнающего. Ты неплохо стрелял сегодня.

Нита Кван вспыхнул. Старик никогда никого не хвалил.

– Ты мог погибнуть. Прыгнул за копьем прыжком лосося, – слова вырвались сами, – это было прекрасно.

Старик медленно улыбнулся.

– Это было глупо. Я мог погибнуть, – он засмеялся, – а вместо этого полетел, как птица.

Его высокий смех унесся куда-то в ночь.

– Я чуть не обгадился, когда оторвался от земли.

– Зачем ты это сделал?

– Копье. Я люблю это копье. Старуха сделала о нем пророчество, и оно сбылось. Она сказала, что однажды это копье улетит прочь без меня и мне придется ловить его. Я думал, что она говорит о чем-то глубоком и символичном. – Он покачал головой. – Хочешь затянуться?

Сны Нита Квана этой ночью были страшнее, чем когда-либо. Потом он сумел сказать только, что его переваривал огромный кит или змея и его кожа медленно растворялась.

Проснувшись невредимым, он удивился.

Ему пришлось паковаться за всех троих, но у них еще оставались дрова, и он снова развел костер в предрассветной темноте. Потом приготовил завтрак. Гас-а-хо был жив, он глубоко дышал, и рана на спине затянулась и подсохла. Та-се-хо храпел, иногда колотя по воздуху руками.

Несмотря на усталость, Нита Кван совсем не чувствовал соблазна лечь снова. Как только снаружи забрезжил свет, он уложил поклажу на сани.

Потом он разбудил своих друзей. Гас-а-хо удивил его, встав на ноги. Та-се-хо застонал.

– Завтра будет хуже, – пробурчал он. – Хорошо быть молодым.

Первые лучи рыжего солнца осветили землю, а путники уже двигались прочь от берега по густому ольшанику. За час они прошли милю. Скала высилась у них за спиной.

– Когда Народ уничтожил одайн? – спросил Нита Кван, когда они вылезли из ольшаника в чистый лес с березами и елями.

– Десять тысяч зим назад, – ответил Гас-а-хо. Слова его эхом отдались между деревьев.

Нита Кван чуть не споткнулся:

– Это очень давно.

– Это знают все шаманы, – сказал Гас-а-хо. – Мы победили одайн во имя госпожи Тары. И теперь удерживаем их под камнями.

– Тебе снились плохие сны? – спросил Нита Кван.

Курносый юнец ехидно улыбнулся:

– Нет. Для того, кто родился шаманом, камни одайн – это места мира и силы. Нас еще детьми приводят к ним.

– Поэтому Народ и убил одайн? – спросил Нита Кван.

Гас-а-хо посмотрел на Та-се-хо.

– Я не знаю. А ты?

Старик нюхал воздух, как шакал.

– Почему Дикие убивают других? Самки, еда, территория, – он пожал плечами, – так устроен мир. По крайней мере, этот.

Нита Кван рассмеялся:

– Ты сводишь великие мифы всех народов в мире к обычной жадности. Как будто они звери.

– Спроси, когда у меня не будут болеть суставы, – поморщился Та-се- хо, – я расскажу тебе историю получше. А теперь пошли.

Сорок часов спустя они добрели до родной деревни. Ее теперь окружал высокий частокол – длинные колья вбили глубоко в землю и переплели ветвями вереска и малины. Такой забор защищал от людей и большинства зверей. Он был даже выше сугробов.

Нита Кван боялся, что деревня окажется пустой. Что все погибли, что в снегу лежат мертвые тела и кровь вокруг них все еще кажется алой от холода. Ему это снилось с тех пор, как он ушел от башни одайн. Но путников встретили живые мужчины и женщины.

Жена обняла Нита Квана. Живот у нее был такой большой, что муж с трудом дотянулся, чтобы поцеловать ее. Народ редко целовался прилюдно, и она – чистейшая из женщин – возмутилась.

Но в первую очередь он оставался послом. Он отпустил ее и отправился к верховной матроне Синий Нож и ее кругу. Все вместе они вошли в длинный дом, где пахло можжевельником и березой. И пятью десятками людей, которые редко мылись. Приятный зимний запах, по меркам сэссагов.

– Говори, – велела Синий Нож сразу.

– Мы заключили союз с Моган, – сказал Нита Кван.

Все шесть женщин заулыбались.

Нита Кван поднял руку, призывая к молчанию. Та-се-хо вошел в длинный дом вместе с Гас-а-хо.

– Мы не ходили в пещеры Моган. Мы были в Н’Гаре. – Он старался говорить спокойно.

– Объясни, – осторожно попросила Синий Нож.

– Та-се-хо обнаружил, что Моган опередила нас, что сама великая герцогиня направлялась в Н’Гару. Мы последовали за ней.

Синий Нож обменялась взглядами с Амийхой, Маленькими Ручками и остальными.

– Тапио Халтия – древний враг сэссагов, – сказала она.

– Однако ты включила его в список союзников, отправляя нас.

– Мы, – уступила Синий Нож.

– Мы зимовали в его доме. Там мы нашли исцеление и союзников. – Нита Кван потянулся к стеганой сумке, сделанной из цельной шкуры барсука. Он месяцами носил ее на теле. Из сумки он извлек трубку, которую должен был отдать Моган, герцогине западных болот. – Я отдал трубку Моган, и она приняла ее. Я отдал ее Тапио, нашему врагу, и он тоже принял ее. – Он снова опустил руку в барсучью сумку и достал пояс шириной с голову мужчины и длиной с раскинутые мужские руки. Он состоял из тридцати трех рядов раковин вампум, и каждая была размером с горошину. Пояс сиял, как чистый жемчуг.

Матроны хором вздохнули.

– Тапио, и Моган, и предводитель повстанцев, и боглинская ведьма с запада сделали для нас этот пояс. И народ медведей из восточных Эднакрэгов к ним присоединился.

Каждый из тех, кого он называл, вплел в пояс бриллиант, который сверкал среди пурпурных раковин, в темноте казавшихся черными.

– Если вы примете этот пояс, шесть свободных народов объединятся против Шипа, – сказал он. – Тапио велел мне произнести это имя.

– Ты не произносил его до того? – спросила Синий Нож.

Он покачал головой.

– Теперь Тапио знает, что пояс у нас. И, разумеется, его имя мы тоже произнесли трижды. – Она смотрела на Нита Квана. – Сын мой, ты все сделал правильно. Что бы ни случилось дальше, ты исполнил возложенный на тебя долг. Я забираю у тебя трубку. – Она протянула руку.

Он поклонился.

– Та-се-хо, что думаешь ты? – спросила Синий Нож.

Старый охотник фыркнул и сел, скрестив ноги.