Наталия Некрасова - Дети Ночи

— Это ничейный луг. Пока что, — вздернул голову Старший. — И красноухая телочка гуляет как пожелает.

— Вот как, — усмехнулся Младший. — Тогда, брат, не взыщи, если она пойдет на мой луг.

— И ты тоже не взыщи.

Младший вдруг расхохотался.

— Какие же мы все-таки дураки! Тут мир того гляди рухнет, отца спасать надо, а мы — про тэриньяльтиху!

Старший лишь улыбнулся в ответ.

— Сдается мне, что если не думать о красивых женщинах, то мир точно рухнет... Кого бы она ни выбрала — без обиды?

— Без обиды и по чести, — ответил Младший.

А жизнь в Холмах шла своим чередом, и никаких перемен в ней не виделось. Как всегда, стража стояла у Провала, а охотники стерегли границы. По-прежнему люди влюблялись и рождали детей, и день и ночь сменяли друг друга. Привычные спокойствие и благоденствие царили в Холмах, и если Провал брал свою дань, так ведь не больше обычного.

И потому если случалось что-то чуть необычнее обыденного, так все Холмы судачили об этом. А из необычного вот что случилось.

Жил в Королевском холме высокородный Инда Ханерильт, знатный вассал самого короля, и была у него супруга Наэринте, женщина могучая, властная и, как говорили, славная чревом. Ибо родила она уже троих здоровых отпрысков своему мужу и ходила тяжелая четвертым. Такая плодовитость была присуща, скорее Дневному народу, но в каком из знатных родов Ночи не течет Дневной крови? Видимо, в госпоже Наэринте она сказалась через много поколений особенно сильно.

Нрав у госпожи был мужской, и не было для нее лучшего развлечения, чем славная охота. Она и у Провала встала бы, если бы это уж совсем не противоречило обычаю Королевского холма. И вот, даже будучи в тягости, она выехала со своим мужем на ночную охоту. А, надо сказать, земли, которые блюли Ханерильты, лежали к западу от Королевского холма, и там, у Молочного озера, были лучшие пастбища в окрестностях. Пастухи с недавних пор стали жаловаться на пропажу скота, и могучий Винда со своей не менее могучей супругой выехал посмотреть, что там за напасть завелась.

Как и подозревали пастухи и охотники, напастью оказались слеповолки. В середине леса, среди каменистых гряд в логове вывелось потомство, и голодный жадный молодняк теперь резал скот, причем по мерзкому обычаю волчьему не столько съедают, сколько режут зазря. Слеповолки нападают всегда стаей. Зачатки разума делают их страшными противниками, и порой стычка со стаей слеповолков становится настоящим сражением.

Случилось так, что конь госпожи Наэринте испугался слеповолков и понес, и когда она сумела остановить его, небо уже светлело от рассвета, а обезумевший конь упал от усталости и издох. Госпожа огляделась по сторонам и поняла, что конь занес ее к самой границе земель Холмов, куда часто заходят Дневные. Места были ей плохо знакомы, и надеялась она только на то, что охотники супруга ее найдут. Однако, никто не пришел за ней, и весь день женщина пряталась. Нашла ее стража границы, измученную и перепуганную — Дневные несколько раз проходили так близко, что лишь полная неподвижность спасала ее. Ведь когда Ночной не движется, Дневной его нипочем не увидит.

И вот от них она и узнала, что супруг ее вовсе и не искал, а с рассветом, как и положено по уговору, ушел в Холм.

И тогда госпожа Наэринте разъярилась так, что даже слеповолк на месте умер бы от страха. Вот так заявилась она к Нежной Госпоже — крепкая, могучая, громогласная, горделиво неся свое знаменитое разбухшее чрево, и стала требовать справедливости.

— Что же будет в Холмах, если мужья бросают жен на произвол судьбы? — гремела она. — Пусть король рассудит нас по справедливости, как и пристало королю!

Король и рассудил. И Инда Ханерильт рано утром остался на границе земель Дневных, где и предстояло ему провести день, не прячась от солнца. А охотники скрывшись в тени, следили за ним — прежде всего, чтобы не дать ему претерпеть от рук Дневных, если вдруг что случится.

А когда Инда Ханерильт на закате вернулся, с ним была женщина. Дневная женщина.

— Дивное дело, государь, — говорил Инда. — Как ты велел, я провел весь день на открытом месте, чему свидетельством моя покрасневшая от солнца кожа. И тут я увидел эту женщину. И хотя я не шевелился и не говорил ничего, эта женщина заметила меня, как если бы была из нашего народа. Она упала к моим ногам и обняла мои колени, не говоря ни слова. Я подумал, что она просит об убежище, что странно. Дневные ведь боятся нас. Я не знаю, что за угроза заставила ее искать защиты у меня. А потом я услышал псов и увидел тех, что шли за ней. Мне пришлось сражаться с ними, ведь она была под моей защитой, да к тому же они вступили в Холмы!

Старший отряда пограничной стражи выступил вперед и сказал:

— Свидетельствую, он правду говорит. Мы вынуждены были вступиться.

— Многих положили? — спросил король.

— Нет, только двоих. И одного пса.

Король скривился. Неприятно, но — сами виноваты. Здесь закон Холмов.

Все кругом зашушукались, ибо и правда дело было неслыханное. Дневная увидела Ночного!

— Боги там ничего, не проснулись? — украдкой наклонился Старший к брату. — Нет? Ну, тогда это еще не конец света.

— Травить женщину собаками — дурное дело! — продолжал Инда.

— А, может, она совершила какое-то преступление? — взьярилась в ответ его жена. — Ты как за какую-то дневную бабу заступаться — так сразу, а когда...

— Умолкни, женщина! — прикрикнул муж, ибо были они перед королем.

— Вот здесь твой муж прав, — кивнул король. — Инда Ханерильт, ты оправдан в глазах Ночного народа и Лунного дома. Но простит ли тебя твоя супруга — это уже ваше дело.

— Я не хочу прощать его! — воскликнула госпожа Наэринте, но король ответил:

— Ваши семейные распри приберегите для иных ушей и покоев. Это уже не мне разбирать.

Старший принц был готов поклясться, что отец про себя вознес хвалу богам.

Здоровяк Ханерильт неловко переминался с ноги на ногу, явно собираясь что-то еще сказать.

— Ну? — подбодрил его король.

— Государь, — промычал он, — эта женщина пришла в Холмы, не ко мне ведь... Так что...

Король кивнул.

— Я понял тебя. Ступай же, Нежная Госпожа возьмет ее под свое покровительство.

Инда шумно выдохнул и с благодарностью глянул на царственную чету.

После этого супруги удалились, а гневная ругань госпожи Ханериль еще долго была слышна из коридора.

Король, склонив голову набок, смотрел на Дневную.

— Так говори, женщина, — сказал он. — Что случилось с тобой, и кто тебя преследовал, и за что? И нет ли на тебе преступления против брата моего Дневного короля?

Но женщина не говорила ни слова.

— Она онемела от страха, — догадался Старший. — Сейчас мы ничего не узнаем.

Глаза его блестели, как бывало всегда, когда он сталкивался с любопытной загадкой или брался за трудную задачу. И Младшему вдруг стало жаль чужую женщину, которая была здесь совсем одинока, и одни смотрели на нее с презрением, другие с недоверием и опаской, а третьи — как на диковинное животное, которое надо изучать.