Наталия Некрасова - Дети Ночи

С этим было легче жить, хотя и не очень. Но все же какое-то утешение.

«Вот уже три года я не видел тебя. Попроси отца, чтобы он все же брал тебя в объезд, я так соскучился. Я посылаю тебе с отцом вот это письмо и вот это перо. Оно острое, словно заточенная бритва — это вот такие есть дневные твари, они сюда забираются. Это я ее убил, между прочим!

Отец рассказал мне, что тебя уже скоро возьмут к Провалу. Дед сказал, что и мне скоро предстоит туда пойти, потому, что я уже кое-чему научился. Но я, наверное, плохой боец, а мне страшно, что если вдруг я магией никого не смогу остановить, мне придется драться, а я толком и не умею. И вдруг кто-то из-за меня погибнет?...»

— Возьму из коней своих самого быстрого

Чтобы к милой моей поспеть до восхода луны.

На морском берегу ее дом, на морском берегу..., — басил себе под нос дед, аккуратно раскладывая на столе книги и листы серой рыхлой бумаги. Его пристрастие к порядку, по крайней мере в отношении книг, порой бесило внука, хотя уж пора было бы и привыкнуть.

Дед книги оберегал так, как злые мужья из сказок своих несчастных жен-красавиц. Даже внуку не ко всем книгам позволялось прикасаться. И почему-то одной из таких книг была та самая с детства знакомая книга сказок с картинками, где было то самое Дерево с мерзким узлом корней. Правда, эта книга была оригиналом, а не одной из многочисленных привычных копий. Старший не мог объяснить это никак кроме как безумной страстью деда к НАСТОЯЩИМ книгам. Дед говорил — начитанная поколениями книга хранит куда больше сведений, чем даже самая точная и самая новая, самая красивая копия. «Читаю такие, — говорил дед, — и вдруг нахожу решение, вижу связи, открываю смыслы. А копию смотрю — вроде и слова те же самые, все вплоть до запятой повторяется, а вот этих скрытых ниточек нет как нет. Мертво».

Нынче у деда на столе лежали самые разные бестиарии, старые и новые, о тварях больших и малых, младших и старших, дневных и ночных. Дед начал готовить внука к самому важному делу жизни каждого мужчины-воина — к страже у Провала. Даже пастухи и земледельцы знали самое важное о тварях и в случае чего могли дать отпор и защитить свои стада, поля и жилища. Но те твари, что живут в Провале — этих бить под силу только обученным воинам и магам.

Вот об этом и вещал дед. Хотя многое принц уже знал заранее, еще по рассказам стражи родного холма.

— Они все магические. До единой. У них даже глаза светятся — кстати, у тебя во время посыла тоже глаза светятся. И у меня. У всех. Я, парень, Провал даже изучал. Даже пытался лазить туда. Ты не повторяй — незачем. Все равно ничего не увидишь, а штаны погибнут позорной смертью...

Принц о Провале знал ровно столько же, что и все, и нового дед ему ничего сказал, потому, что сказать было нечего. Оттуда выходили твари Ночи, подземные твари, то зло, ради сдерживания которого Ночной народ ушел в холмы и взял себе ночь и магию. Твари были большие и меньшие. Меньшие были неразумны. Старшие, как говорили, имели либо зачатки разума, либо, как говорил дед, ими управляло нечто. Может, инстинкт, может что похуже. Провал шел под всем Миром. Говорили, что это выход в Великую Пустоту. И верхние выходы из Провала находились глубоко под Холмами. Потому у каждого такого выхода всегда стояла стража, и все мужчины Холмов с детства учились с тварями сражаться. Нижние уровни подземелий были местами опасными, некоторые были замурованы и магически запечатаны, но Провал словно проедал себе все новые и новые выходы. Он будто сам был живой, медленно ползущий и бессмертный.

— Твари эти меняются. Медленно, но меняются, — а вот этого принц еще не знал. — Новые виды, новые напасти. Тех тварей, с которыми наши деды боролись, уже, почитай, и не сыщешь. Новые появились. Прямо как будто кто-то там сидит и управляет, и новую дрянь лепит, из чего вот только... ладно. Ты вот что запомни — человеку не дело быть все время под землей. Корежит.

Старший понял, куда клонит дед. Конечно же, эти самые Тэриньяльты, вечная заноза.

Тэриньяльты уже несколько поколений почти не выходили наружу, разве что в самые безлунные ночи. Это был сильный род. Их воины были одними из лучших стражей Провала, но Тэриньяльтов недолюбливали — их уже потихоньку начинали считать особым родом людей. Не совсем нормальным. Подземным народом.

— Возьми в жены тэриньяльтиху, — сказал дед, словно читая мысли внука. — Так лучше будет...

Медвежий холм отвечал за четыре выхода из Провала. Один был глубоко под самим холмом, еще два лежали севернее, почти под самой границей с землями Дневных, и один восточнее, под Медвежьим озером. Поскольку этот выход был самым спокойным, на этой заставе и началась служба Старшего, когда ему сравнялось четырнадцать лет.

Странное было время. С одной стороны, стража у Провала наравне с остальными, среди которых были мальчики ненамного старше его, схватки с меньшими тварями, потому как большие и старшие сюда обычно не совались. На таких магические силы тратить было неразумно, хотя дед заставлял — исключительно ради практики. Честно говоря, Старший куда охотнее дрался бы как простой воин, и когда дед не следил, так и делал. А его товарищи держали язык за зубами. У них сложилось подобие некоего братства. Стража доверяла ему — они видели, что в случае чего Старший сумеет размазать магической силой по стенке в буквальном смысле слова хотя бы меньшую тварь. Стало быть, в этом можно на него положиться, и что же дурного в том, если человек хочет драться как воин? Ничего дурного, стремление для мужчины самое благородное!

Здесь ощущение близости Провала не так давило. Не так корежило, как говорил дед, но все равно было тяжело. Самым неприятным было, когда принц услышал то, что стража Провала именовала шепотом бездны. Жуткое, непередаваемое чувство, как будто какое-то шершавое щупальце болезненно-щекотно шарило в мозгу, и по позвоночнику шла мерзкая дрожь. Хуже всего было то, что он действительно слышал какие-то неразборчивые слова, и это было до жути похоже на ощущения того дня, когда он пытался уснуть и услышал глумливое «Я буду тебя ждать...».

Бывалые стражи говорили, что шепот бездны слышно, когда приближается какая-то из больших старших тварей. В ту стражу все были напряжены до предела, немедленно подошел дополнительный отряд, и всех молодых поставили в тыл. Но шепот постепенно затих, словно тварь проползла где-то внизу и ушла. Все выдохнули, снова пошли оживленные разговоры, послышался смех — чересчур громкий, потому как страху натерпелись все. Такое бывало, хотя и нечасто, заползали сюда большие твари. И только Старший задумался — не из-за него ли эта тварь приходила? Не его ли ищет то, что шепчет в бездне?