Алексей Федорочев - Младший [СИ]

— Так долго?! — я ничего не знал о родственниках старика, но бросить его просто так не позволяла совесть. Туповатым охранникам, подвизавшимся при антикваре, в этом деле доверия не находилось ни на грош.

— А что, наследство уже руки жжет? — с ноткой презрения бросил Степан Алексеевич Жедов, кажется, так гласила надпись на вывеске.

— Наследство?.. Простите, я вас не понимаю. Я его гость, он друг моих родителей. Теперь в свете болезни Георгия Иннокентьевича мне придется здесь задержаться до его выздоровления, поэтому и спрашиваю.

— Два — три месяца — это не до выздоровления, два — три месяца ваш знакомый проживет при надлежащем уходе, — с более благожелательными интонациями пояснил Жедов, — Ему почти восемьдесят пять, чего вы хотите в его возрасте? Предписания я составил, рецепты тоже, будут ухудшения — зовите.

И оставил меня в чужом доме разгребать чужие проблемы.

На первое время деньги в кабинете дяди Жоры нашлись, из них же заплатил за визит врача. Начать осваиваться решил с привычных мне вещей — с артефактов. Потухшее после «отрицания» колечко после недолгих поисков обнаружилось укатившимся под диван. Кроме скупки ворованного слегший антиквар раньше баловался переделкой украденной ювелирки, сейчас уже нет — зрение подводило, но кое — какой ювелирный инструмент в его кабинете — мастерской сохранился. Расположившись за столом, приступил к изучению, аккуратно вскрывая слой за слоем.

Уже почти под утро разогнулся и со стоном отбросил раскуроченное украшение. Если выражаться языком Санни, то явный новодел, хотя и стилизовано под древность. Артефакты древних вообще были мифом, руноведение или, как его реже называли, арктефакторику как науку создал мой отец, выведя законы и обобщив устойчивые связки. За время его жизни из удела кустарей и магов — недоучек руны стали значимой отраслью экономики наравне с машиностроением. В разобранном артефакте, несмотря на неизвестный почерк, все кричало о современном подходе.

Не все цепи удалось понять, но назначение приблизительно стало ясно — то ли медартефакт, какие делал один из известных в Европе мастеров, с которым отец состоял в переписке, то ли «энергетик», что, в общем — то, было одним и тем же, но с оговорками. «Энергетик» оказывал разовую стимуляцию на организм, медартефакты делались индивидуально под определенную болячку, хотя встречались и общего спектра действия. Колечко я бы отнес к мощным «энергетикам», то есть, улучшая самочувствие здесь и сейчас, оно сокращало продолжительность жизни.

Можно, конечно, потом, когда дядя Жора очнется, выяснить под каким соусом всучили ему эту дрянь, но даже неинтересно особо. Скорее всего как Страшно Ценный Лечебный Перстень. Старость не радость, а глядя на ровесников — магов, до последнего ведущих активный образ жизни, очень хочется поверить в волшебство. Вдобавок и я ему еще по мозгам проехался, представ в образе резко помолодевшего друга юности. Добавить сюда еще попавший в руки медальон — отмычку и до кучи его хозяина, на чью кровь он завязан — вот и не выдержал старик, не стал ждать полноценной проверки.

Отправился спать, по пути проверив дядю Жору, и столкнулся с новой стороной бытия: больной за ночь обделался. Матерясь, перестелил постель и переодел бесчувственное тело в сухое, но надо было что — то предпринимать.

Уже через день, пусть это прозвучит грубо, я истово благодарил отца за то, что тот умер в бою, не дав мне познать все прелести ухода за лежачим больным. Подгорелая каша с трудом пропихивалась в обвисший рот, зато гадил старик, словно жрал в три горла. Не доспав новую ночь, частично проблему решил, как обычно, привычным способом — аналог платка — очистителя позволял на несколько часов не заботиться о сухости постели, но после использования свернутую на манер подгузника пеленку приходилось выбрасывать, выкидывая заодно получасовой труд по ее изготовлению. Рисовать серебрянкой по специальной ткани, это, конечно, не вышивать, но времени занимало достаточно. Соорудить трафарет я додумался только на пятой — шестой.

Неожиданную помощь я получил от приперевшегося рано утром в понедельник задолго до официального времени открытия лавки Рустама Мирзоева — одного из тупиц — охранников. Когда я уже отучусь судить о людях по внешности?! Вовсе он не был тупицей! Попавшись в юности на убийстве по неосторожности — в драке, отсидев свое от звонка до звонка, Рустам давно зарекся от криминальных дел, но брать на работу исправившегося преступника благопристойные сограждане не спешили. Почти отчаявшись, бывший каторжник через третьи руки вышел на антиквара, искавшего нового охранника взамен попавшегося на воровстве. Что — то дядя Жора разглядел в заросшем громиле, взяв его к себе и приблизив, за что Мирзоев стал ему обязанным по гроб жизни.

Уяснив ситуацию — а я собирался временно прикрыть лавочку, — он выдал короткое:

— Лавку закрывать нельзя!

— И как я, по — твоему, смогу это сделать?! — почти взорвался я, поспав за выходные от силы часов пять.

— Лавку закрывать нельзя, это «точка». Закроете — мигом примчатся старшие квартала, — по казанской привычке он произносил слово «квартал» с ударением на первый слог, — Георгия Иннокентьевича выкинут, как и вас, лавку отберут, наследникам ничего не оставят. А Георгию Иннокентьевичу деньги нужны на лекарства и еду.

— Отлично! Значит, есть наследники! — мысль спихнуть заботы на неведомых наследников крайне порадовала.

— Внучка, Георгий Иннокентьевич все ей завещать хотел, хотя еще внук имеется. Но внучка маленькая еще, а дочку он недавно схоронил — что — то с сердцем. Зять погиб много раньше, военный был. Хозяин поначалу Маруську сюда привез, но она его дичилась, с дочкой — то он не сильно ладил, вот и отправил девочку в пансион доучиваться. Теперь она только в июне приедет на каникулы.

После длинной для него речи Рустам замолчал, дав мне время обдумать его слова.

— Значит, для всех дядя Жора приболел…

— Не приболел — плохая отмазка! Хозяин иногда на редкости нарывался, тогда увлекался и лавку на помощника скидывал. К вашему счастью Григорий недавно уехал, новое лицо некого не удивит.

— Не два же месяца он что — то изучать будет!

— Потом видно будет. Как у вас русских говорят: авось пронесет!

Авось да Небось, только на них и оставалось уповать.

Второй охранник на работу так и не вышел, и даже записки не прислал о причинах отсутствия, заставляя смутно подозревать о его судьбе. Опасаясь однажды почувствовать сладковатый запах разложения, я уже голову сломал, отыскивая в лавочке потайной люк, но, видимо, не хватало квалификации, чтобы вычислить замаскированную панель. Поискам еще мешало почти постоянное присутствие Рустама — при всей его доброжелательности посвящать постороннего человека во все дела дяди Жоры не хотелось. Одно радовало — никаких ароматов так и не появилось.