Алексей Федорочев - Младший [СИ]

Зато сам Мирзоев оказался просто бесценным кадром! Для начала он сбегал и привел старуху, сначала временно, а потом и постоянно заменившую меня у постели больного. Старая карга — кстати, русская по происхождению, но когда — то давно вышедшая замуж за татарина, оказалась родной бабушкой Рустама и прекрасно понимала, что ради хорошего места внука стоит держать язык за зубами. К тому же баба Шайда (по паспорту — Любовь Васильевна) взяла на себя не только уход за стариком, она же стала распоряжаться на кухне, освободив мне время, тратимое раньше на приготовление еды. Единственный недостаток — слишком быстро она признала кухню своей территорией, одинаково виртуозно ругаясь на меня с Рустамом на русском и татарском языках, причем так, что даже у нас с ним уши в трубочки сворачивались.

Доверяй, но проверяй! Остальные комнаты, в том числе и свою, с появлением в квартире новых людей я тщательно запирал, а потом еще и обвешал все — таки сделанной сигнализацией, завязанной на два перстня — один себе, один в будущем для дяди Жоры или его наследника.

Мне же пока пришлось встать за прилавок. При поддержке Рустама — не так страшно: ценники на большинстве предметов были наклеены, как и пояснения, а об «особых» клиентах он мне незаметно сигнализировал. Впрочем, к концу недели я и сам их научился легко вычленять среди благопристойной публики. Официальная торговля шла ни шатко, ни валко: две — три псевдостаринные вещи в день, да один стул в четверг, по поводу которого мы даже выпили на радостях, зато подпольный оборот лихо окупал все траты на содержание вывески. Что мне сильно облегчало жизнь — из — под полы продавались обычно простейшие артефакты, правда, сомнительного назначения и качества, но уж о них я мог болтать часами! Постоянный устойчивый спрос шел на шокеры разного действия и их антипод — защиту от электричества. Втюхивая которые (уже к четвергу — сляпанные самостоятельно), я старательно не искал связи между повышением продаж и участившимися случаями обноса домов, огороженных высокими заборами с пущенным поверху током, а также с ночными нападениями на случайных прохожих.

Парочка, неспешно приближающаяся к конторке, выдавала себя за зевак, забредших в лавку древностей, но и без отчаянной сигнализации от Рустама я бы их с надоевшими «я только посмотреть!» не спутал — к нам пожаловали Серьезные Уважаемые Люди. В единственном числе, но с телохранителем.

— И где Гоша? — спросил Важный.

— Георгий Иннокентьевич уехал ненадолго по делам — изволит изучать новую покупку, чем могу служить? — прогнулся в поклоне — с меня не убудет.

— Что за покупка?

— Артефакт, якобы древний, — изобразил многозначительную ухмылку, — Нет клейма, ищет мастера.

— Надолго?

— Как получится, дело такое, небыстрое…

— Жаль, у меня к нему вопрос…

— Так, может, я на что — то сгожусь? — еще ниже прогнулся, почти насилуя себя.

— Ну, погляди, — на прилавок опустилась унизанная перстнями кисть.

Так…

«Водосборник». Красивый, этого не отнять, но нафига он в Казани?

«Шокер», между прочим, папин! А вот это уже заявочка на уровень!

«Защита». Средней силы, хотя и с претензией.

«Накопитель», и даже больше, чем у Санни, только зачем? — магом его обладатель не являлся.

Ёпта!!!

Кольцо, красующееся на волосатом мизинце, заставило меня отшатнуться и внимательно посмотреть на посетителя.

— Что?! — легким наклоном головы отреагировал на мой взгляд холеный мужчина.

— Виселица, — ответил я.

— То есть?..

Криминальный воротила может научиться выглядеть как потомственный аристократ. Может одеваться как аристократ. Может пахнуть как аристократ. Но не может им быть. Потому что ни один из моих знакомых не совершил бы подобной ошибки. Колечко наследника рода Кучумовых, чьим главой до этой зимы был недавно повешенный по соседству с моим дядей казанский губернатор, на пальце вора смотрелось инородным элементом. Мысленно поставил свечку за здравие нудного и дотошного репетитора по геральдике, которого в детстве страшно ненавидел.

Но очевидное для меня вряд ли являлось таким уж очевидным для случайного обладателя родового перстня, пришлось пояснить:

— Его императорское высочество великий князь — государь Александр Павлович, в милости своей не стал казнить младшие и побочные ветви рода Кучумовых, отмежевав их от преступлений бывшего губернатора, так что род Кучумовых не прервался. Юному князю Юрию Кучумову, имеющему права на ношение этого атрибута, если не ошибаюсь, лет десять, — с намеком посмотрел в холодно сузившиеся глаза собеседника.

— Но это же не артефакт! Проверено…

Не стал уточнять, кем и как проверено, потому что понял — не хочу этого знать. Вряд ли метод мне понравится. А на реплику клиента ответил:

— Родовой перстень, хоть и без защиты с привязкой, в те времена их просто не делали. Малая печать наследника. Ценно исключительно старой работой, а в чужих руках — просто украшение.

— Проверю! — бросил он, разворачиваясь и спешно покидая лавку. Я лишь успел заметить, как чужой перстень был на ходу повернут камнем к ладони.

— Ты!.. — зашипел Рустам, едва закрыл за посетителями дверь, — Как разговаривал?! Это же сам Мурза!

— Догадался, — ответил ему, — Не что Мурза, а что кто — то из важных. Только если это колечко увидят у него, никакой авторитет не поможет, есть граница, которые аристократы никому и никогда не дадут перешагнуть.

— Что, настолько приметная вещица?

— И приметная, и статусная. По степени глупости хуже было бы только нацепить на себя императорские регалии и пройтись в них перед строем гвардейцев!

— Если правда, то может и пронесет… — все еще сомневаясь, заметил Рустам.

Не пронесло, но по — хорошему: уже через день давешний телохранитель занес в лавку аккуратно упакованный в коробку набор расписных пиал. Я подарка не понял, его смысл мне растолковал Рустам — для воровского сообщества это был знак, под чьей я охраной. Теперь дядя Жора мог болеть спокойно, а я мог не волноваться: никто не станет спрашивать у владельца набора, по праву ли он распоряжается на чужой «точке» — меня признали своим.

Несмотря на пессимистические прогнозы регулярно навещающего нас доктора Жедова, совсем отчаиваться я себе не давал, каждый вечер направляя через тело антиквара поток нейтральной природной энергии. Инсульт — это не синяк, вряд ли быстро излечится, но я пока не оставлял надежды. Какие — то подвижки возникли — старик все чаще стал осмысленно открывать глаза, явно радуясь моему появлению. Согласно мигал в ответ на простые вопросы, начал немного помогать в своем обслуживании. Говорить у него еще не выходило, но что — то он уже пытался мямлить. После закрытия лавки Рустам с бабой Шайдой уходили домой, и я привык проводить вечерние часы у постели старика, располагаясь там с инструментами и рассказывая дяде Жоре над чем трудился, зарабатывая признательные взгляды.