Алексей Федорочев - Младший [СИ]

— Кто были те люди?

— Плохие люди! — недовольство Незабудки почти не отразилось на мимике, с ее нового лица можно было читать только самые яркие эмоции, — Давай не будем о них. Было и прошло.

— Просто мне показалось, что у них к тебе что — то личное. Сначала думал, что спецслужбы, но потом как — то…

— Это наймиты той семьи, чьи родные пострадали при взрыве, — немного поспешно перебила меня Юля, — Давай не будем о них!

— А дальше?

— Добежала до порта, купила билет. Египет, Крит, Италия. Во Франции удалось найти подходящую клинику, долго восстанавливалась… Зато теперь красавица!

Если смотреть объективно, то новая внешность наемницы стала даже чересчур красивой, но что делать мне, которому старая нравилась больше? С другой стороны — это же Незабудка! Живая! Ёпта, какая мне разница, как она выглядит, когда вот она рядом?!

— Дорого, наверное? — справившись с чувствами, спросил первое пришедшее в голову.

— Впритык хватило. Зато никто не узнает, даже ты, признавайся, видел на улице и прошел мимо! — улыбнулась девушка.

— Да, несколько раз. Думал, почудилось. И как ты теперь?

— Живу у знакомых, пытаюсь начать жить заново. А ты как со своим наследством? Разобрался?

— Пока нет, сама видишь, что в стране творится.

— Кстати, о стране. Я ведь думала тебя через общего рыжего друга искать, не знала, что он такое отчудит. Ты ведь с ним связь имеешь? Как он?

Полицейские разошлись на службу, кафе заполнилось новыми людьми, но все равно место не казалось мне подходящим, чтобы обсуждать Санни и его дела.

— Связи нет, мы с ним потерялись. Почти так же как с тобой.

— Но вы же не ссорились?! — Незабудка встревожено взяла меня за руку.

— Да нет. Говорю же — потерялись. Он меня у доктора оставил, потом облавы начались, я на круизник, он меня поискал и домой свалил. А теперь сама понимаешь, ему не до старых знакомых.

— Тебя бы я просто знакомым не назвала, мне иногда казалось, что вы почти братья.

— Побратимы, — я не стал вдаваться в наши запутанные родственные связи.

— Серьезно? Тогда понятно, отчего он тебя так любил. Он даже за Зину, по — моему, не так беспокоился, как за тебя всегда.

— Зина погибла, кстати, знаешь?

— Как?!

— Все, с кем мы тогда ехали, погибли. Засада в пустыне. Может, и не зря Мальва переполох подняла.

— Надо же, не знала… Жаль девчонок… — после долгой паузы она вдруг спросила, — А ты сам откуда узнал, если к Христ больше не возвращался? Или ты с ней потом связывался, это же опасно было!

— Знакомого наемника потом встретил, он рассказал. А с Христ нет, не виделся и не связывался больше.

— Это хорошо, — успокоилась Юля, — Ой, меня же сейчас потеряют! Мне бежать пора!

Глянул на часы и сам выругался: пора было открывать лавку.

— Я зайду к тебе вечером?

— Конечно, заходи! — Незабудка уже знала, что живу я с больным дядей и не очень — то свободен в своих передвижениях.

— Тогда до вечера!

Запечатлев на моей щеке легкий невесомый поцелуй, девушка скрылась в толпе. А я понесся к дому дяди Жоры, уже представляя головомойку от Рустама и бабы Шайды — в мое отсутствие попасть в лавку и квартиру они не могли.

Целый день все валилось из рук, мое взвинченное состояние даже Рустам заметил. На его замечание огрызнулся, но постарался успокоиться, что давалось нелегко.

«Незабудка живая!» — восторженно верещал в голове мальчик Кабан. Но беда в том, что я вырос из его коротких штанишек. Жизнь поспособствовала. Помимо радостных писков в голове рождались еще и другие мысли. К примеру, на мой прямой вопрос о дочери Незабудка уклончиво ответила:

— Семья, где я ее оставила, недавно переехала в другой город. Я решила сначала встать на ноги, а потом уже ехать за ней.

Я до сих пор не знаю, есть в реальности эта дочь или нет. Допустим, нет. Зачем ей тогда поддерживать заведомое вранье, которое рано или поздно вскроется? А если есть? Тогда почему — то на ум приходит отец, который раз за разом, не жалея сил и средств, отправлял целые команды на поиски — внимание! — ненавидящего его сына! Не ласкового ребенка, не милого лапулю, а озлобленного подростка, который теоретически после очередного неудачного побега мог и нож ему в брюхо воткнуть! Можно сказать, что это от того, что у него те самые средства и силы имелись, но я уверен, он бы и без них делал то же самое.

Второе. Из Аравии я уехал, имея на руках почти фантастическую для юноши сумму — в переводе на рубли получилось где — то пятьдесят тысяч. И мысли о коррекции внешности меня посещали — в силу возраста у меня даже нормальная борода до сих пор не росла, чтобы хотя бы немного замаскироваться! Но, узнав расценки, я от этой идеи отказался. Мне это показалось дорого — мне! А Незабудка не раз говорила, что ее доходы на порядок скромнее. Сам факт ничего не значит, но подвизаясь у Рульки, я как — то слышал, что Христ уже после моего побега попала в финансовые неприятности. Подробностей никто не знал, но в свете высказанного «я же казначей»…

Еще до кучи: Незабудка Санни недолюбливала. Начать с того, что он сам был не подарок, но ей еще просто неприятно было его присутствие. Так с чего ей тогда переживать, поссорились мы напоследок или нет? И поддерживаем ли мы контакт? Не потому ли, что из заурядного мага — наемника Санни за эти полгода превратился в значимую политическую фигуру? Пока оппозиционную, но чем судьба не шутит?

И, кстати, возвращаясь к предыдущему пункту, ее очень обеспокоило, что я связывался после отбытия с Христ. Может быть, та могла сказать о ней нелестное?

И что меня бесило больше всего: я отчетливо осознавал, что все эти вопросы я задаю себе только потому, что никак не могу связать встреченную утром девушку со своей любимой. Мне даже начало казаться, что это не моя воскресшая невеста спряталась от всего мира за новой маской, а маска присвоила себе черты моей девушки.

Но ночь закрыла все сомнения. В майской темноте я словно вернулся на год назад, мне даже слышался в наших стонах шорох песка.

— Ты живая! — выдыхал я бархат шеи.

— Ты нашелся! — слышалось в ответ.

И все вопросы отодвинулись на второй план, изредка возвращаясь и отравляя мне существование в светлое время суток. Но и тогда я их загонял на задворки, утопая в пучине захлестнувшего безумства.

По дому я теперь не носился — летал. Еще днем прямо в лавке разделываясь с рутиной, вечерами я творил, судорожно хватаясь то за расчеты, то за имеющиеся в наличии материалы. Потом приходила Юля, отрывая меня от записок, а утром я по — новой клевал носом за прилавком, просыпаясь лишь к обеду. И все повторялось снова. Рустам пытался было что — то вякнуть, но наткнулся на жесткую отповедь:

— Не лезь!

Охранник, привыкший к моей покладистости, обиженно заткнулся.