Два мира. Полюса

— Идём, — бросив заготовку вниз и увеличив её, Дейдара спрыгнул на спину птицы, зависшей чуть ниже уровня второго этажа. Миг спустя в оконный проём выглянула Хината, посомневалась мгновение, но всё же последовала за ним, присоединилась к парню на птице. Довольно улыбнувшись, Дейдара заставил своё творение круто взять вверх, взмывая в безоблачно-звёздное небо. Он чувствовал взгляды, провожавшие их, но никто не попытался остановить. Это принесло облегчение — Дейдара до конца не был уверен, что ему позволят сделать задуманное.

Они сели на птице рядом, и Дейдара, поколебавшись, взял Хинату за руку. Она чуть вздрогнула, но не вырвалась — хорошо.

Коноха распростёрлась под ними озером желтоватых огней, горевших на улицах, в окнах домов. На главной улице царило некое подобие оживления, но преимущественно в этот час жители деревни всё же находились по домам: кто-то отдыхал в перерыве между миссиями, кто-то общался с родными и близкими, кто-то любил.

— Красивая деревня, мм, — произнёс Дейдара, нарушая молчание. — Весьма живописная.

— Действительно, — тихо согласилась Хината и, вдруг поёжившись, попросила: — Мы можем улететь отсюда?

— Конечно, — кивнул Дейдара, скосившись на неё из-под чёлки. — Куда хочешь?

— Туда, где нет людей.

Без дальнейших вопросов Дейдара сменил направление полёта, и вскоре они покинули пределы Конохи — и к лучшему, нечего тревожить местных шиноби. Вскоре селение осталось позади; ночь поглотила огни, и вокруг остались лишь леса, небо и звёзды, вместе с луной серебрившие мир.

Тишина была спокойной, приятной, один только ветер свистел под крыльями птицы. Почему-то вспоминалось то их лето в мире волшебников, когда Орден Феникса поручил Дейдаре и Хинате участвовать в наблюдении за Гарри, и шиноби практически ежедневно летали вдвоём — тогда ещё почти враги, по крайней мере в мыслях Дейдары. А ведь Хината с самого начала отнеслась к нему не как к нукенину, опасности и цели, постаралась разглядеть за этим человека… и своей искренностью, добротой вытащила из самых глубин души нечто, о существовании чего в себе Дейдара сам не подозревал: способность довериться, полюбить.

— Здесь так спокойно, — прошептала Хината, прижавшись к нему боком. — Ничто не давит, и я перестаю бояться…

— Чего ты боишься, мм? — спросил Дейдара, обнимая девушку одной рукой.

Румянец вновь запылал на её впавших щеках, и Хината спрятала лицо на его плече.

— Навредить, — пробормотала она. — Боюсь, что опять перестану быть собой, что Кагуя во мне слишком глубоко. Я… я не хочу, чтобы дорогие люди опять пострадали из-за меня…

Дейдара вздохнул.

— Хината, мы ведь это уже обсуждали, — он отстранил девушку от себя, посмотрел ей в глаза. — В произошедшем виновата Кагуя, и только она, мм. Если рассуждать, как ты, половина сильных куноичи должна уйти в загоны: Карин под влиянием старухи покалечила Суйгецу, а Ино вообще захватила разумом и контролировала всю Киригакуре.

— Но…

— Никаких «но», — отрезал Дейдара. — Ты не виновата. Да и вообще, если бы ты не сопротивлялась так отчаянно, вряд ли бы у Нагато получилось вырвать Кагую из твоего тела, а нашей героической четвёрке — уничтожить старуху.

Хината не ответила, отвернулась, сделав вид, что рассматривает проносящиеся под ними леса, поля и реки. Такая прекрасная, такая чистая… самое светлое создание в мире.

Сердце заколотилось, как в бою, голос в мгновенье охрип.

— Знаешь, — проговорил Дейдара и кашлянул, выровнял тон, — после всего, через что мы вместе прошли, я не представляю жизни без тебя, мм. Более того, не хочу представлять. Поэтому… ты выйдешь за меня?

Дёрнувшись от неожиданности, Хината повернулась к нему, глядя так робко-испуганно, что подрывник заволновался: не сказал ли что-то не то?

— Понимаю, я не подарок, — быстро добавил он, неловко усмехнувшись, — и просить тебя продолжать меня терпеть эгоистично с моей стороны. Но я люблю тебя больше всего на свете, хочу всегда быть рядом, и если ты не против…

Подавшись к нему, Хината порывисто поцеловала подрывника.

— Не против, — сказала она, светясь. — Ками-сама, как я могу быть против! Ты спас меня, спасал все эти годы знакомства: от страхов, боли… от одиночества, — Хината прижалась лбом к его лбу; её волшебные глаза, казалось, засияли ещё ярче. — Поэтому да. Конечно да, я стану твоей женой.

— Смотри, на тот ещё геморрой подписываешься, мм, — проговорил Дейдара, обнимая её, прижимая к себе.

— Не страшно, — улыбнулась Хината. — Я же тебя люблю.

Все дела были завершены, последние слова почти сказаны. Глазами призывного сокола, ставшего и магическим фамильяром, Мадара наблюдал за тем, как на крыше резиденции Хокаге Хаширама сердечно прощается с членами их странного, но на удивление сплотившегося отряда, действовавшего в мире магов: перешучивается напоследок с Наруто и Минато, напутствует грустно улыбающуюся Сакуру, желает счастья разведчикам, а Итачи и Саске — возрождения клана. Чуть поодаль Тобирама тихо переговаривается с Орочимару в присутствии Цунаде — ещё раз делает акцент на том, что Эдо Тенсей, все записи о которой были уничтожены ранее самим создателем техники, больше никогда не должна быть применена; Змей недоволен, но обещает, и Мадара проследит за тем, чтобы он сдержал слово.

Но вот разговоры стихли, и шиноби стали уходить, растворяться в предрассветном тумане. Последними были Наруто и Минато; Хаширама что-то долго тихо говорил, опустив руку на плечо парня и склонившись к нему, а после молодой джинчурики и его отец исчезли в Хирайшине — видимо, хотели напоследок поговорить вдвоём. Время Минато тоже пришло.

Проводив их взглядом, Хаширама поднял голову к небу и увидел парившего над резиденцией сокола. Улыбка тронула его губы, но всё же сперва Сенджу подошёл к внучке и обнял её, прижал к себе на несколько долгих мгновений, а затем отпустил, поцеловав в лоб, — они наговорились за последние дни и теперь не хотели долгих прощаний. Цунаде улыбнулась, кивнула деду — и тот, подмигнув, запрыгнул на скалу с лицами Хокаге, легко взбежал по отвесному склону вверх и вскоре оказался на площадке, с которой открывался лучший вид на деревню.

— Мадара.

— Хаширама, — отозвался Учиха, сидевший неподалёку от края, прислонившись спиной к замшелому валуну. Происходящее внизу больше не занимало, и он открыл левый глаз, разрывая связь с соколом; краем сознания ощутил, как призыв вернулся в свой мир.

— Чего не пришёл вместе со всеми? — Хаширама подошёл ближе и уселся возле него, вытянув ноги. В ответ Мадара лишь хмыкнул, на что Сенджу засмеялся: — Да ладно, я же знаю, что и ты привязался к ним!

Выразительно закатив глаза, Мадара отвернулся от него, вновь перевёл взгляд на селение. Последний снег сошёл ещё на прошлой неделе, и теперь Коноха облачилась в робкую зелень молодой травы, набухших почек. Совсем скоро настанет ханами — одно из самых прекрасных времён в деревне, пронизанное свежестью, весной, надеждой. Десятилетия минули с тех пор, как Мадара любовался сакурой в их с Хаширамой деревне. В последний раз, собственно, он был с Сенджу — единственным, кто не отвернулся от мрачневшего день ото дня предводителя Учих. Тогда Мадара, помнится, был угрюм и поглощён мыслями о написанном на древней каменной плите клана, на все попытки Хаширамы растормошить его отвечал резко, едва ли не зло… Как же это отличалось от их первой весны в Конохе, когда от каждодневных забот всё сливалось перед глазами в бесконечный поток рутины, обязанностей глав деревни; когда заснуть на своём футоне, а не прямо на столе за разбором бумаг и срочных дел казалось высшим счастьем; когда в один из идентичных дней Хаширама влетел в кабинет ураганом, таща за собой раздражённо шипящего что-то про дела Тобираму, и с порога заявил, что они втроём идут смотреть на сакуру — подчинённые предупреждены их не беспокоить, разве только в случае конца света, и для пикника всё припасено, и в запасе даже найдётся пара бутылочек саке для усталых трудяг…