Lutea - Два мира. Том 1 [СИ]

— Зачем вам это?

— Любопытство, — пожал плечами Мадара и добавил требовательно: — Что же?

Итачи на миг прикрыл глаза; ему вспомнился один очень давний разговор на похожую тему.

— Хотите интересный факт об акулах, Мадара-сан? — спросил он; предок вскинул бровь, и Итачи, сочтя это за «да», продолжил: — В отличие от многих других рыб, детёныши акул вылупляются из икры ещё в чреве матери и завершают своё развитие внутри неё. Однако когда они рождаются, нередко оказывается, что число акулят меньше числа икринок. Виной тому каннибализм; едва выйдя из яиц, детёныши начинают пожирать друг друга, собственных братьев и сестёр, и на свет в итоге появляются лишь сильнейшие из них.

— Как трагично, — произнёс Мадара, явно не совсем понимая, к чему Итачи ведёт, — и как сильно напоминает отношения в мире шиноби.

Итачи кивнул.

— Мой напарник был того же мнения, когда рассказывал мне это. И я тогда сказал ему то же самое, что скажу сейчас вам: мы не акулы, Мадара-сан, мы — люди, и каннибализм для нас преступление. А потому всякого, кто убивает своих товарищей, без сомнений, рано или поздно постигнет ужасная кара.

— Ну, в таком случае твоей участи особо не позавидуешь, — усмехнулся Мадара. — Всё-таки на твоих руках столько товарищеской крови, что небольшой пруд можно наполнить.

— Я умираю уже девять лет, — спокойно отозвался Итачи, — физически — почти четыре года. Как думаете, это достаточно ужасно?

Не дожидаясь ответа, он коротко кивнул немного озадаченному его словами предку, накинув на плечи мантию, покинул комнату и отправился на поиски товарищей. Он нашёл их во внутреннем дворе, заснеженном, освещённом лишь луной. Сасори полулежал, прислонившись спиной к высокому сугробу, причём оказался он в таком положении, судя по покрывавшим его с ног до головы снежным хлопьям, явно не по своей воле. У Дейдары одна щека была заметно краснее другой — верный признак неслабой пощёчины, — и выглядел парень всё ещё надутым, но тем не менее сидел прямо на земле рядом с напарником, лицом к лицу с ним.

— Я полагаю, стадия драк и ругани кончилась, идёт моральная подготовка к началу конструктивного диалога, — подал голос Итачи, останавливаясь возле них.

— Дейдара уже мне всё рассказал, — отозвался Сасори. — Скажи, Итачи, — немного помолчав, продолжил он, — в какой-то момент ты ведь был и в самом деле готов согласиться на то, чтобы Мадара убил меня, верно?

— Конечно, да, — не дав ему и слово сказать, хмыкнул Дейдара. — Вы вообще, Сасори-но-Данна, такой человек, что из всех знакомых ни разу не хотела убить вас разве что Хината, мм.

— Не могу не согласиться, — сказал Итачи, усаживаясь на холодную землю рядом с товарищами.

Посмотрев на них, Сасори вздохнул с неожиданной грустью.

— Ну, зато хоть честно, — протянул он, откидывая голову на снег, устремляя взгляд в ночное небо, в кои-то веки ясное, усеянное россыпью звёзд.

Наблюдая за ним, Дейдара улыбнулся со странным удовлетворением, как будто в этот самый миг увидел что-то, что хотел увидеть уже давно, но раньше не мог разглядеть. Даже не пытаясь понять, о чём парень думает и что доставило ему такое удовольствие, Итачи просто ждал, когда эти двое наконец вернутся из своего внутреннего мира в реальность. Как и следовало ожидать, первым был Сасори.

— Ладно, всё это сопливый бред генинов, — произнёс он, садясь прямо и быстро возвращая свою обычную собранность. — Как насчёт подумать о том, что сказал Мадара?

— Странно то, что их светлость вообще изволили с нами чем-то поделиться, — съязвил Дейдара. — Это ты, Итачи, растопил лёд в его сердце, да?

— Не говори ерунды.

— А может, всё-таки?..

— Прекрати, Дейдара, — одёрнул напарника Сасори. — Вернёмся к делу.

— Как по мне, рановато ещё об этом беспокоиться, — отозвался Дейдара. — До завершения стариком перевода можно не дёргаться, мм.

— В любом случае, стоит следить за ходом его расшифровки заклинания, — заметил Итачи, — а также узнать, есть ли ещё кто-нибудь, кроме директора, кто в курсе этой работы.

— Согласен, — деловито кивнул Сасори. — Сообщим коноховцам и…

С галереи, опоясывавшей двор, донёсся тихий шорох, похожий на осторожные, крадущиеся шаги. Скосив глаза, Итачи не увидел ничего, но, как и его товарищи, был уверен: за ними кто-то следит.

— … и поговорим с профессорами, — после секундной заминки ровно закончил Сасори. — Возможно, Минерва или Филиус смогут нам помочь в этом.

— Наруто убьётся, когда узнает, — заговорщицки блестя глазами, сообщил Дейдара, как бы невзначай отодвигаясь чуть в сторону, чтобы Итачи была лучше видна та часть галереи, где был подозрительный звук. — Барьерные чары… Ему же их в жизни не освоить, да!

— Не спеши с выводами, — покачал головой Сасори; от его пальцев по снегу потянулись тончайшие, невидимые глазу (кроме разве что вооружённого Шаринганом) нити чакры, прощупывая пространство. — Он дурачок, не спорю, но дурачок трудолюбивый.

— Ксо, Данна, почему вы всегда хвалите всех, кроме меня, мм?! — обиделся подрывник.

— Чтобы ты не расслаблялся, — фыркнул его напарник.

«Итачи, от тебя на десять часов, один человек, скрыт какими-то маскировочными чарами».

— И да, Дейдара, — серьёзно добавил Итачи, — пока это всё строго между нами.

— Знаю, знаю, — отозвался парень, потягиваясь.

Проворно поднявшись, Итачи пошёл прямо к тому месту, где стоял их невидимый соглядатай. Послышался короткий нервный вздох, и сразу за ним торопливые шаги. Внезапно налетевший ветер рванул мантию Итачи, взметая её полы, — а ещё позволил всего на миг увидеть ногу, скрывшуюся за поворотом ближайшего коридора.

«Это школьник, — мысленно сообщил Итачи товарищам, — причём школьник, у которого есть мантия-невидимка».

Мой дорогой Корнелиус!

Рука замерла сама собой. Сложив губы бантиком, Долорес задумчиво покрутила перо. Это ведь официальный рапорт — стоит ли начинать его с таких слов? Помедлив немного, она отложила в сторону испорченный пергамент, достала из ящика стола новый и аккуратно вывела:

Министру магии.

И снова результат не удовлетворил. Звучит так, словно она донос пишет, а это ведь вовсе не так, нет-нет! Это доклад, отчёт о проделанной за последнее время работе, а уж никак не донос. Вновь отложив пергамент, Долорес на новом написала:

Дорогой господин министр!

«Уже лучше», — мысленно кивнула себе она. И в самом деле, теперь и формальное обращение присутствует, и мягкая нотка, намекающая на расположение и лояльность, — вот так и надо писать начальству!

Довольная собой, Долорес продолжила строчить, пространно рассказывая шефу об обстановке в Хогвартсе, о неподобающем поведении Дамблдора, продолжавшего распространять ложь о Том-Кого-Нельзя-Называть и о Поттере, любимому директору в этом активно помогавшем. Дальше последовал параграф об учителях, не оказывающих в должной мере помощь Министерству и более преданных Дамблдору, чем законной власти; на сей раз в позорный список вошли МакГонагалл (впрочем, она всегда его возглавляла), Стебль, недавно в учительской позволявшая себе крайне нелестные высказывания о министре Фадже, Хагрид, этот мужлан и варвар, невесть как получивший должность преподавателя ухода за магическими существами, и Трелони, но она просто не нравилась Долорес. Затем профессор написала несколько хвалебных слов о молодом Малфое (очень надеясь втайне, что министр расскажет о них Люциусу) и его слизеринских друзьях, поддерживавших генерального инспектора в её искреннем стремлении сделать школу лучше.