Михаил Тихонов - Камер-паж ее высочества. Книга 1. Часть 2

— Войка… Ну, встаай! — очередной тычок, будто на втором плане.

Этот настойчивый голосок никак не дает мне сосредоточится на чем-то важном… Красный цвет… Красный цвет… Почему, хоть мне и уютно в его объятьях, но мне он не нравится, вызывает отторжение и злость.

Да еще этот непрекращающийся зов…Так, меня зовут Волан. А я кто?

Мысли растворяются и тают, уходя в нирвану… Если бы не этот назойливый писк голоса, я бы давно уже постиг полное блаженство.

Нет! Стоп! Нельзя… Чувствую, что забыться и позволить красному сиянию вокруг поглотить меня опасно. Уж что-что, а опасность я чувствую за версту. Иногда…

Оп-па! А это что такое? В сплошной алой взвеси вокруг, тут и там пробиваются бледно-изумрудные искорки непонятных вкраплений, от которых веет чем-то родным и теплым, как будто это и есть я.

Мысленно тянусь к ближайшему зеленоватому отсвету и натыкаюсь на преграду, которая не дает мне коснуться частицы изумруда. Но меня уже тянет на отсвет, размазывая и раздавливая по невидимой стене.

Снова вспышкой вернулась боль, но тут же растворилась без следа, смытая волной расслабленности. Мне кажется, что красная пелена вокруг лишь уплотняется, приобретая багровый оттенок, зажимая мой разум в незримых тисках и в то же время даря покой и легкость.

Как это возможно, не понимаю. Отдаться на волю багровой дымки и вечно качаться на волнах покоя…

— Ну, Войка… — опять этот назойливый голосок, который не дает мне раствориться в умиротворяющей круговерти бордово-алого вихря, в центре которого я расположился. — Ну, айда стаай… — как будто просит о чем-то.

Интересно, чего этому противному голосу от меня нужно? Непонятно… Спросить разве? Как спросить, если у меня нет тела?

А изумруды все крупнее и все ближе. Они тянут меня к себе, собираясь в огромный кристалл, лучащийся теплым нежным светом. Таким родным и далеким одновременно. Что это?

Пелена, окружающая меня, уже практически черная, непроглядная, с красноватым оттенком. Еще чуть-чуть и я растворюсь в ней, обретя полный покой в объятиях ночи…

Я погружался в эту пелену и становился все спокойней и холоднее. Еще чуть-чуть…

Но мой покой был буквально взорван. От огромного изумрудного кристалла протянулись зеленые щупальца, которые, пробив красно-черную пелену, присосались ко мне и начали что-то передавать, закладывая в меня. Я отстраненно наблюдал за этим процессом, и по мере его прохождения у меня стало просыпаться любопытство.

«Странно, — размышлял я, — как-то все это ассоциируется со строительством каменного дома». «Камень» ложился на «камень», и через некоторое время я уже начал что-то ощущать. Я пока еще не разобрался, что я ощущаю, но чувство покоя и равнодушия начало рассеиваться, заменяясь какой-то пока неясной тревогой.

— Войка! — голосок вновь пробился к моему сознанию. — Войк! Ну, стай, ну, Вольк!

В этот момент черная пелена с красноватым оттенком закрыла несколько зеленых щупалец и они исчезли, а потом процесс исчезновения щупалец ускорился, пока они не пропали все. Их как будто обрезали. С их исчезновением, настойчивый голосок опять пропал, а мысли стали тягучими и неторопливыми.

Где-то на периферии ощущений я отметил, что изумрудный кристалл, если и вырос, то незначительно, а вот сиять начал явно сильнее, и свет его стал жестче, требовательнее, что ли.

А потом зеленые щупальца опять метнулись ко мне, но то ли их было больше, то ли они стали намного сильнее, но пелену тьмы, опять плотно окружившую меня, они разодрали, буквально, в клочья.

Вновь вернулась боль, но боль была странной, как будто в меня пытаются что-то запихнуть, а места уже нет, а это все пихают и пихают. И меня распирает и распирает, а боль все сильнее и сильнее!

И когда я не выдержал и закричал, боль мгновенно прекратилась, и ее отсутствие стало настолько неожиданным, что я на несколько мгновений вообще потерялся. Придя в себя, вновь ощутил, как «камень» ложится на «камень» и внутри меня что-то выстраивается и по мере заполнения, тонкий голосок звучал все громче и громче, но я пока еще не понимал, почему он звучит так тревожно.

По прошествии какого-то времени, зеленые щупальца плотно оплели меня, во всяком случае, кроме изумрудного сияния я ничего не видел, и мне показалось, что я куда-то двигаюсь. Я все еще не понимал кто я и где я, но редкие мысли уже стали меня посещать.

«Интересно, а как я двигаюсь? Сам-то я к передвижению не способен, значит, меня кто-то куда-то двигает. Вопрос — зачем?»

Эта ленивая мысль зацепила другую:

«А кому нужно меня двигать?»

Эту мысль перебила следующая, уже более энергичная.

«А почему я сам не могу двигаться? Что случилось?

Я почувствовал, как меня охватывает легкое беспокойство. Да еще этот голосок, все бубнящий и бубнящий:

— Войка-а-а! Ну, сто зе ты езись и не стаесь?! Стаай!

Голосок становился все громче, все настойчивей лез в уши, и у меня крепло чувство, что обладателя этого голоса я хорошо знаю. Что-то во мне стало меняться, и с каждым мгновением скорость изменений нарастала.

Сначала я пытался хоть как-то контролировать эти изменения, пытаясь их осмыслить, но вскоре поток этих изменений меня захлестнул, изумрудный свет вспыхнул нестерпимо ярко, после чего у меня создалось впечатление, что меня куда-то, как будто засасывает и я потерял сознание.

Первое, что я ощутил, еще даже не поняв, что происходит, были несильные толчки в бок и первое, что я услышал — был знакомый плачущий голосок.

— Войка-а-а! Ну, ты сто молсись?! Ну, Войка, ну, позалуста!

«Мика! — вдруг мелькнула мысль. — Это же Мика меня тормошит!»

И тут я все вспомнил — и странную болезнь, и мои попытки влить, в только что запомненную и наложенную на него лечебную руну, побольше энергии. Вспомнил, как увидел какую-то красную нить, уходящую от Мики куда-то в шкаф, и как я ее разорвал. Как вливал энергию и, вроде, у нас с матушкой все получилось и Мика очнулся… Но вот в последнем я не уверен, потому что меня скрутила такая боль, что при одном воспоминании меня пробил пот.

«Значит, у нас все-таки получилось!» — забилась во мне радостная мысль.

И тут же ко мне вернулись и все остальные чувства. Я почувствовал, как болит спина, на которой я лежу… А где, собственно, я лежу? Я поспешно открыл глаза и уставился в знакомый до мельчайших трещинок потолок родительской спальни.

С тех пор, как я маленьким прибегал сюда по утрам, чтобы разбудить родителей и послушать какую-нибудь интересную историю, потолок совсем не изменился, только потемнел от времени.

Да, время… Время! Сколько я здесь валяюсь?!

Сразу почувствовал, как болит тело, устав лежать в одной и, судя по всему, не самой удобной позе. Ну, да, я не люблю спать на спине, она почему-то быстро устает и мне становится некомфортно, хотя лежать на ней мне нравится, особенно, если кто-нибудь что-то рассказывает.