Михаил Тихонов - Камер-паж ее высочества. Книга 1. Часть 2

Лежишь себе, на спине, смотришь в потолок, и переживаешь вместе с рассказчиком! Да, как любит говорить мой дружок в коллеже, Андрэ, это «тема»! Правда, что это означает, он мне так и не сказал, но вставляет везде, где хочет показать, что это ему нравится.

Перевалился на бок, и сразу уткнулся в два больших, заплаканных глаза. Мика!

— Ну, Войка-а! — немного обиженно, немного плаксиво пробурчал Мика. — Я тебя заву, заву, а ты не стаесь! Це лазлегся?! Стаай!

Он протянул свою ручку и, упираясь в мой живот, попытался меня потормошить.

— Все, все! — я протянул руку и пощекотал его по ребрам. Братишка сразу убрал руку, сжался и захихикал.

«М-да, а вот со мной что-то не то! — оценил я свое состояние. — Слабость какая-то присутствует. Не то, чтобы я вообще ничего не мог, но… О, кстати, о мог…!»

Я вихрем соскочил с родительской кровати, на которой плющил себе спину и бока, крикнул Мике:

— Будь здесь, я сейчас вернусь!

…и целеустремленно рванул в то место, куда меня звал мой мочевой пузырь. Судя по его призывам, он уже растянулся до такой степени, что готов был полезть у меня из ушей! Во всяком случае, у меня ощущения были именно такими!

Когда я вернулся в родительскую спальню, уже спокойный и расслабленный, Мика все еще был там. Он сидел на родительской кровати, сложив руки на коленях, как примерный мальчик и о чем-то напряженно размышлял.

Усиленную работу мысли выдавал неподвижный взгляд, направленный в одну точку, что для такого непоседы было нехарактерно.

— Мика, — я присел перед ним на корточки и потеребил по руке, — ты о чем задумался, братишка?

— А? — непонимающе посмотрел он на меня. Потом взгляд приобрел осмысленность, Мика встрепенулся и, серьезно посмотрев на меня, вдруг спросил:

— Войка, а посему ты не отзывася? Я тебя будий, будий, а ты никак не посыпайся! Ты бойей?

— Да, Мика, — не стал внаглую врать я, — не то, чтобы болел, но мне нужно было срочно поспать. Ты лучше скажи, как ты себя чувствуешь?

Я внимательно посмотрел на братишку. Он беззаботно махнул рукой.

— Номано! Только устаю бысло!

Я вспомнил, как после наложения лечебной руны я увидел систему распределения энергии в теле Мики. Тогда я еще поразился насколько тонкими и бесцветными были эти каналы, по которым должна курсировать его жизненная энергия.

«Надо бы проверить, как у него сейчас дела обстоят! — подумал я. — Хотя я, конечно, могу сравнить только с тем, что видел перед лечением, и насколько будет хорошо и правильно то, что я увижу, мне неизвестно».

Я плюнул на свои колебания и, вспоминая, как и что делал при лечении, создал руну и наложил на показанную мамой точку. И снова увидел, как к руне опять начали цепляться нити, но сейчас они были ярко-зелеными, потолще и поживее тех, что я видел.

Значит, можно сделать вывод, что с моим младшим братом все неплохо! Это уже радует, хоть не зря мы с мамой старались!

— Мика, а где мама?

Я, видно, еще не до конца пришел в себя, так как ее отсутствие замечаю только сейчас.

— Здесь мама, здесь, Волька! — доносится до меня от распахнувшейся в этот момент двери. Матушка ворвалась в комнату и пристально осмотрела Мику.

— Так, — скомандовала она, — Мика, беги, помоги Нелии, а мы пока с Воланом поговорим.

— А мона мне посусать? — заинтересованно спрашивает малыш.

— Нет, — терпеливо разъясняет ему мама, — послушать нельзя, потому что ты все равно ничего не поймешь, а твоей сестре нужна помощь.

— Ну лана, — сжалился над нами Мика, — я посей!

Он, и вправду, спрыгнул с кровати на пол и выбежал из комнаты. Вот неугомонный!

Я встал с корточек и повернулся к маме. Она крепко взяла меня за руку и подтолкнула к кровати.

— Сядь!

Я сел на кровать, мама примостилась рядом, внимательно вглядываясь в мое лицо. Я тоже посмотрел ей в лицо. Посмотрел и расстроился. Ее лицо…оно, как будто постарело за эти часы, что Мика болел. Через лоб пролегла глубокая морщинка, а глаза, которые частенько искрились смехом и весельем, сейчас потухли и выражали только усталость и боль.

Я обратил внимание на сеточку морщин в углах глаз, а ведь раньше их не было! Эх, мама, мама, ты всегда так за нас переживаешь!

Я непроизвольно погладил ее по руке и, придав голосу убедительности, прошептал:

— Мам, не переживай ты так, все же хорошо!

Почему-то в ее глазах мелькнули страх и вина, а потом она несмело, явно через силу улыбнулась.

— Да, Волька, все хорошо! У тебя все получилось! Я так тебе благодарна!

И у мамы по щекам потекли слезы, оставляя после себя мокрые дорожки. Я растерялся. Я никогда не видел маму в таком состоянии, плачущей. Наоборот, она всегда старалась ободрить, поддержать, подсказать, не стесняясь делать это с юмором, с шуткой.

— Мам, ты что? — я опять погладил ее по руке, бессильно лежащей у нее на коленях. — Мам, не плачь, у нас ведь все получилось, да мам?!

— Да, сынок, — она ладошками вытерла слезы со щек и несмело улыбнулась мне.

Я, глядя на ее улыбку, постарался в ответ улыбнуться, как можно шире, чтобы она поверила, что все, действительно хорошо. Но, видно, у меня это не получилось, потому что вместо облегчения она вдруг напряглась и начала внимательно вглядываться в мое лицо.

— Волька, — немного озабоченно произнесла она, — как ты себя чувствуешь?

Я прислушался к себе, ничего, кроме слабости, не обнаружил и пожал плечами.

— Да, вроде, нормально, — осторожно констатировал я, — а почему должно быть иначе?

Мама, вместо ответа, протянула руку к моей голове и взлохматила мне волосы.

— Ох, Волька, Волька! Если бы ты знал, как я волновалась, когда ты упал без чувств! Я несколько раз проверяла твой организм, и все проверки давали один и тот же результат — с тобой все в порядке! Но при этом ты был без сознания! Я уже не знала, что и подумать! Единственное, что было удивительно, я не могла увидеть твое магическое хранилище! Его закрывала какая-то темно-красная пелена. У меня есть предположения, с чем это связано…

— Мам, — я решил, что стоит с ней поделиться своими видениями, она человек более опытный, глядишь, чего и подскажет. Мне почему-то казалось, что все эти видения — это очень важно. — Ты знаешь, а я видел эту пелену. Она действительно была черной с какими-то красноватыми вкраплениями.

— Нет, даже не так, — немного подумав, я все же пришел к выводу, что красное — это были не вкрапления, — ты знаешь, это красное было больше похоже на, ну, не знаю, как будто красный свет окружил черный туман, но он не однородный, вот красный свет и прорывается то тут, то там.

Я увидел, как после моего объяснения мама напряглась.

— А что-то еще ты видел?

Она серьезно и с какой-то затаенной надеждой смотрела на меня.

— Да, — я кивнул. — Там еще были изумрудные искорки, которые собрались в огромный кристалл, этот кристалл выкинул из себя зеленые нити, они ко мне прицепились…и все! Я пришел в себя.