Энди Шеферд - Мальчик, который летал с драконами

Блик уже не сиял. Он посмотрел на меня и медленно закрыл глазки.

Тед, Кэт, Кай и Лиам, бежавшие за мной по лужайке, остановились, когда я прижал дракончика к груди.

Я почувствовал ладонь Теда на своей руке. И мне показалось, что я слышу голос Кэт. Но сам я был где-то далеко. Летел на спине моего дракона. А по лицу моему стекали крупные дождевые капли. И далеко не сразу я понял, что это слезы.

– Что я наделал? – прошептал я.

– Это не твоя вина, – попыталась утешить меня Кэт.

– Моя! – воскликнул я. – Мне нужно было отпустить его вместе с остальными.

– Но он мог улететь тысячу раз, – тихо сказала подруга. – Он мог последовать за другими в тот первый день в саду. Но он этого не сделал. Он выбрал остаться с тобой.

– Знаю, – с отчаянием ответил я. – Но лишь потому, что знал о моем нежелании отпускать его. Даже когда я сказал ему, что он должен лететь, на самом деле я этого не хотел . Должно быть, он чувствовал это.

– А сейчас?

– Сейчас слишком поздно.

Колокольчик опустилась вниз и уселась на мою руку. Можно было догадаться, что она не покинет Блика. Она положила голову на его шею, но Блик не шевелился. И в этот раз его чешуя не меняла цвет, чтобы подстроиться под серебристо-голубое сияние подруги. Колокольчик толкнула его носом, словно пытаясь разбудить.

Когда Блик снова не пошевелился, Колокольчик посмотрела вверх и начала петь. Вместе с грустной, летящей к звездам мелодией, казалось, улетает и моя душа.

К нам подлетел еще один дракон.

Лиам хлопнул в ладоши и воскликнул:

– Макси!

Толстенький дракончик нахохлился, а его крылья и шипы засияли ярко-зеленым. Он пристально смотрел на Блика. Когда он подобрался к нам, то уже пульсировал светом, словно радиоактивный. Макси подлетел поближе к Блику, все еще лежащему на моих руках, и открыл зубастенькую пасть. Но вместо обычного ровного зеленого пламени из нее вырвался изумрудного цвета пар. В воздухе запахло озоном и весной, свежей мокрой листвой и нежными первоцветами. Нас окутало таинственное, похожее на полярное сияние мерцание. Мы стояли, окутанные зеленым свечением, завороженные дивной песней маленького серебристого дракона.

И тогда произошло чудо. Я почувствовал, как ладони нагреваются. Покалывание расползлось по рукам. Чешуйчатое брюшко Блика шевельнулось, и он вздохнул.

Мой дракончик поднял голову, и я уставился в его задорно сияющие глазки, которые словно бы заглядывали в мою душу. В ту секунду мне показалось, будто в душе моей взорвался самый настоящий фейерверк чувств и эмоций.

– Пришло время тебе вернуться домой, малыш, – прошептал я, и в этот раз я говорил серьезно.

Я поднес Блика к глазам, оказавшись с ним нос к носу. Его хвост завернулся и пощекотал мне ухо. Когда я прошептал слова прощания, его чешуя вспыхнула золотым, освещая мое лицо. Я почувствовал, как его лапки сжались на моих ладонях. Еще мгновение – и он готов был взмыть в воздух и помчаться вслед за Колокольчик и Макси, все выше и выше, все дальше и дальше от нас и нашего маленького, скучного городка, туда, к таинственно мерцавшим звездам, далеким вулканам и таинственным городам, спрятанным в самом сердце непролазных джунглей…

Я стоял рядом с Тедом, Кэт, Каем и Лиамом и смотрел, как Блик взлетает все выше и выше в чернильное небо, и его путь освещали мерцающие искры. Руки мои холодил прохладный ночной воздух, но некому было уже согреть их горячим дыханием…

По крайней мере, теперь я уверен , что поступил правильно! Вы не поверите, что только что произошло. Правда, не поверите!

Так вот, прошло шесть месяцев с тех пор, как я прощался с Бликом, смотрел на ночное небо вслед своему маленькому другу и понимал, что увидеться вновь нам уже не суждено. Шесть месяцев я скучал по нему каждый день. Это было тяжелое время и мне бы хотелось как можно меньше говорить о нем. Но я понимаю: надо притормозить и убедиться, что я ничего не пропустил. Потому что вы захотите узнать окончание нашей истории во всех подробностях. Ух, ну ладно, поехали!

Я только что закончил пить чай с бабушкой и как раз поболтал с дедушкой, работавшим в саду. Теперь, когда он оправился после операции на бедро и ему подобрали правильные таблетки, от которых его сердце больше не капризничало, дедушка снова стал деловым и жизнерадостным.

Я повернулся, чтобы еще раз взглянуть на него. Он опирался на лопату, смотрел мне вслед и ждал, когда я помашу ему на прощание и крикну: «До встречи! Всего хорошего!»

На самом деле у нас был сложный ритуал приветствий и прощаний. Начиналось все с обычного взмаха рукой, но со временем превратилось в достаточно сложную серию пассов руками, сопровождающихся движениями головой и ногами. А дедушка и вовсе весьма ловко крутился на одном месте. Тогда мы тоже не стали отступать от правил, и, закончив долгий ритуал прощания, я поклонился последний раз и направился домой.

Дома на меня хлынула лавина звуков. Из гостиной доносились крики, ор, вой и весьма настораживающий визг. Закрыв уши руками, я заглянул внутрь. Концерт был в разгаре. Папа недавно установил там синтезатор, и теперь он играл на нем – ну, или пытался играть – и исполнял песни собственного сочинения. Все это сопровождалось безумной пляской мамы, которая прыгала вокруг папы и размахивала руками, напоминая готовящийся к взлету вертолет. И не только она одна наслаждалась представлением, судя по звукам, издаваемым остальной аудиторией. Под аудиторией я имею в виду хлопающего крыльями какаду, мохнатого сенбернара, растянувшегося на диване, четырех кошек, ни одна из которых не была Томтомом, и маленького поросенка. Неудивительно, что родители даже не замечали присутствие двух драконов в доме!

Я махнул им и направился в свою комнату. Я слышал, как болтает Лолли, делая паузы только для того, чтобы прислушаться к одной из мягких игрушек и пробормотать ей в ответ слова одобрения. После работы в саду, в которую меня втянул дедушка, и чаепития у бабушки, во время которого я обильно угощался домашним джемом и заварными пирожными, я упал на кровать и заснул, даже не раздеваясь.

Когда я открыл глаза, на улице уже было темно и чья-то липкая рука накрывала мое лицо.

– Бикабликабликаблика, – бубнила Лолли.

Вырываясь из ее рта, слова сливались в один сплошной поток, спотыкались и наталкивались друг на друга. Она потянула меня за рукав, пытаясь стащить с кровати.