Повелитель Красная Дама - Чёрный шар [СИ]

— Да как ты смеешь, бурдюк! — воскликнул он презрительно. — Твоя мантия трещит по швам, а вот голова, похоже, совсем худая! Ты что, не видишь, кто перед тобой? По какому праву ты заявился сюда и требуешь, чтобы моя прекрасная, нежная, страстная, честная, мудрая, чистая, ласковая и добрая супруга отправилась с тобой? Ты, видно, совсем выжил из ума, Фотурианец!

— Ваше величество! — Гарвиг подбоченился, да так, что все его сорок пудов заходили под мантией ходуном. — Выслушайте меня, не гневайтесь, гнев вреден для пищеварения. Ваша кроткая, нежная и прекрасная возлюбленная, да продлит колбаса ее дни, — это желтый карлик, который в наших каталогах значится как G-212/225. Вот тут она висела до недавнего времени, — ткнул он пальцем-сарделькой в звездную карту. — Сейчас-то это женщина, а раньше была звездой. Ну, да это вы, впрочем, знаете.

— Чушь, — сказал король. — Какой еще желтый карлик, что это за вздор?

— И никакой это не вздор, — отвечал с достоинством Гарвиг. — Ваша жена — это огромный шар из водорода и гелия, вокруг которого вращаются планеты — вращались, по крайней мере, пока она не решила, что долгом своим можно пренебречь. Или ей помогли — а, ваше величество? Не нужно думать, что я слепой. Может быть, глаза мои и заплыли немножко салом, но человека из Темных Миров я ни с кем не спутаю! Куда это он направился, разрешите спросить?

— На кухню, — сказал король.

— На кухню? — переспросил Гарвиг. — Вы сказали — на кухню? Гм… Это, ну… меняет дело. Ааа… а что он делает на кухне, ваше величество?

— Следит за тем, чтобы не подгорел обед. Сейчас время обедать, знаете ли? Присоединитесь?

На лбу у Гарвига выступил пот. Он боролся с собой изо всех сил — сначала дело, пирожки потом, сначала дело, пирожки потом — но мысль о пирожках оказалась сильнее, и он пожевал губами один раз, другой, а потом сказал:

— А, ладно! Заберу вас, сударыня, после обеда! Что сегодня в меню, ваше величество?

— О, нечто особенное, — ответил вместо короля вернувшийся с кухни Ойх. — Бомба вкуса, вы и глазом не моргнете, как подчистите все тарелки!

Наступила пауза. Они стояли друг напротив друга — чудовищно толстый Фотурианец и бледный, как смерть, посланник Темных Миров. Две противоположности, две концепции Будущего.

— А ведь вы на редкость неприятное существо, — сказал наконец Гарвиг. — У меня от вас изжога. В Упорядоченной Вселенной таких, как вы, слава Творцу, не будет.

— Весьма польщен, — поклонился Ойх. — В том мире, к которому ведут человечество Темные Миры, люди вроде вас будут получать по половинке плавленого сырка в день.

— Да полно вам, — разрядил обстановку король. — Вы, любезный, кушайте, — сказал он Фотурианцу, — а моя жена составит вам компанию. Не вздумайте только ее похитить, потому что стража моя хорошо обучена и мигом заколет вас пиками. Мы же с нашим другом посоветуемся и дадим вам ответ. Приятного аппетита!

С этими словами король взял под руку Ойха, и они вышли из зала. Гарвиг остался наедине со Звездой.

— Что ж, поедим, — вздохнул он и расстегнул Фотурианскую мантию. — А вы, ваше величество? — обратился Гарвиг к королеве. — Будете клевать, как птичка, или покушаете по-человечески? Подумать только — вы ведь раньше были звездой, такой изобильной, щедрой! Сколько же вы съедали в день, мне интересно? Миллион тонн водорода, десять? Невесело это, должно быть — после таких масштабов превратиться в худосочную девицу, которой и пол-куропатки не осилить!

— А вы всегда так много едите? — спросила Звезда; слуги в это время внесли в тронный зал большой стол, накрыли его белой скатертью и принялись расставлять блюда с едой. Были тут и тотмские пирожки, и дымящиеся супницы, и накрытые стеклянными колпаками сыры, и аппетитно разложенные ломтики колбас, и печеная рыба, и горы зелени, и вазы с салатами, и розовая ветчина, и пряники, и крекеры, и заливное, и паштет, и раки с лангустами, и батареи бутылок с ликерами, наливками и вином.

— Конечно! — воскликнул Гарвиг. — Как еще мне славить грядущую Упорядоченную Вселенную, в которую я верю, — Вселенную бесконечно богатую, вечно обновляющуюся, неисчерпаемую, такую, где от грубых, сочных радостей жизни сможет черпать всякий? Пробовать новое, наслаждаться уже пройденным, есть и пить вдоволь, не зная ни в чем нужды — вот мой идеал, как он есть! Конечно, натурам возвышенным он покажется вульгарным и ограниченным — что ж, это их право. Лет двадцать назад я был худ, как щепка, и голодал неделями, вот только эстетом меня это не сделало. Когда же Фотурианцы приняли меня к себе, я решил так: пускай я не силен в прекрасных чувствах — не до них было в поисках куска хлеба — зато могу сделать так, чтобы я и люди вроде меня, с таким же ужасным прошлым, могли жить в довольстве, не страшась убожества и нищеты. Это ведь не так-то уж и мало — жить в довольстве. Возвращаясь к вопросу о том, кто и что может сделать — почему вы оставили свое место во Вселенной, госпожа Звезда? По какому такому праву вы бросили своих подопечных?

— Меня призвала сила любви, — ответила Звезда, потупясь. — Это могучая сила, ничто во Вселенной не может ей противостоять.

— В Неупорядоченной — да, — согласился Гарвиг. — В такой Вселенной силе не может противостоять ничто — ни долг, ни совесть, ни здравый смысл. В ней все делается по щучьему велению, и наплевать на последствия — лишь бы было красиво, романтично, по-сказочному.

— Но ведь сказка — это прекрасно! — сказала Звезда. — В жизни людям не хватает волшебства — не просто же так им хочется, чтобы звезда упала с неба! Они хотят любви, сказки, чуда, всего, на что так бедна обыденность! Хоть немножко еще побыть искренними, честными и чистыми детьми — вот что им нужно.

— Детьми? — кисло переспросил Гарвиг и с тоской взглянул на уставленный яствами стол (Боже, на кой черт эти объяснения, поесть бы уже!). — Ну конечно — детьми! Какие же вы все-таки инфантильные, существа Мифа! Вам бы только развлекаться да грезить вымышленными мирами, пока другие бодрствуют и за все несут ответственность!

— А вам бы только причинять людям боль! — парировала Звезда. — Мы ведь любим друг друга, Анджул и я — как вы не можете понять? Почему ради счастья всех мы должны жертвовать своим, личным счастьем? Неужели нельзя решить все иначе?

— Нельзя, — сказал Гарвиг, усаживаясь-таки за стол и беря хорошенько сдобренную уксусом лопатку молодой косули. — Это простая арифметика: целых семь Земель против счастья одной единственной влюбленной пары.

— А чувства?

— О чувствах речь не идет. Не знаю, Звезда, утешит ли вас это, но в Упорядоченной Вселенной, которую строим мы с товарищами, ситуация вроде вашей просто не сможет возникнуть. Короли в ней будут на своем месте, а звезды — на своем. Чудес, из-за которых будут страдать другие, больше не случится.