Вольфганг Хольбайн - Мидгард

Затем старуха исчезла — так же быстро, как появилась. Она повернулась кругом и растаяла в тумане, прежде чем Лиф успел ее спросить о чем-нибудь еще. Серые облачка медленно рассеялись. Лиф услышал звонкий поющий звук. Из тумана снова появились шесть лебедей, они плыли друг за другом, запряженные цугом и соединенные тонкой золотистой уздечкой. За ними покачивалась на волнах блестящая, черная с золотым узором лодочка. Птицы приблизились к берегу, остановились и захлопали крыльями. Суденышко застыло на воде именно там, где стоял Лиф, и он легко смог бы войти в него, не замочив при этом ног.

Но мальчик колебался.

— Неужели это «Скидбладнир»? — с сомнением спросил он. Лодочка была едва ли больше той, которую много лет тому назад прибил к берегу океан. Мысль о том, чтобы в этой «ореховой скорлупке» проплыть с карликом хотя бы милю, показалась ему смешной.

Ойгель загадочно улыбнулся.

— Разочарован? — спросил он. — Почему бы тебе не попробовать?

Лиф шагнул в лодку и испуганно вытянул руки, когда маленькое суденышко под ним опасно закачалось.

— Отойди! — весело крикнул Ойгель. — Я иду к тебе. — Он отступил назад, разбежался и огромным скачком прыгнул в лодку.

— Эй! — закричал Лиф. — Ты сошел с ума? Ведь лодка…

Он не договорил, потому что в тот самый момент, когда альб пружинисто приземлился рядом с ним, с крохотной лодочкой произошли фантастические изменения.

Лодка задрожала, но не от прыжка Ойгеля. Она начала расти! Ее корпус растянулся, стал шире и выше. Из середины лодки выросла высокая мачта, под руками путешественников округлились мощные, украшенные золотым гербом поручни.

Маленькая лодочка превратилась в огромный, сияющий золотом прекрасный корабль, увенчанный большой золотой головой лебедя. От носа судна тянулась дюжина толстых цепей, и там, где Лиф до сих пор видел черных лебедей, появились шесть огромных морских драконов.

— Ну как? — прищурившись, спросил Ойгель. — Может быть, и теперь лодочка тебе покажется слишком маленькой?

Даже если бы Лиф захотел ему ответить, то не смог бы: от удивления он потерял дар речи.

Перед ними простиралось огромное море, похожее на большой лист кованой золотой пластины. На синем небе в зените стояло солнце. Оно сияло так ослепительно и тепло, словно никогда не было ни зимы, ни бури. Закругленный нос «Скидбладнира» бороздил волны, упряжка драконов тянула судно так плавно, что оно, казалось, летело по волнам. От бьющих крыльями драконов высоко вверх взлетали брызги пены. Прикованные к судну цепи гудели от напряжения. Лиф стоял на носу корабля. В лицо хлестал попутный ветер. Его одежда промокла от поднятых драконами брызг, но он не обращал на это внимания. Уже несколько часов «Скидбладнир» мчался по морю, но вид роскошного корабля и необычных упряжных животных сейчас очаровывал Лифа не меньше, чем в самую первую минуту. Когда судно взлетало над волной, дощатый настил под ногами Лифа дрожал, время от времени один из драконов испускал рев и хлопал крыльями. И тогда казалось, что какое-то мгновение, перед тем как зарыться носом в следующую волну, судно летело по воздуху.

Лиф опьянел от счастья. Все вокруг было живым и прекрасным, ярким, как в его снах, но при этом совершенно реальным. Он ощущал под ногами палубу, а под руками обитые золотыми пластинами деревянные поручни; в лицо дул соленый морской ветер. Ему чудилось, что в один миг все его мечты превратились в действительность.

Но постепенно в его чувства начала вкрадываться печаль. Поначалу, когда драконы тащили «Скидбладнир» вниз по реке, а потом выплыли в открытое море, он был нем от восхищения и не мог думать ни о чем другом. Лишь спустя некоторое время он ощутил дуновение тревоги, но не мог объяснить, что именно произошло.

Услышав рядом с собой шаги, Лиф поднял голову. Это был Ойгель. Он остановился на подветренной стороне судна, чтобы его не окатили водой фонтаны брызг. Его сморщенное лицо было серьезным.

— Сколько времени ты, мокрый по уши, собираешься здесь простоять? — спросил он. — Ты же простудишься.

Лиф покачал головой.

— Я не заболею, — сказал он.

Ойгель вздохнул.

— Ну да. Я забыл, кто ты есть.

Что-то в тоне, которым он произнес эти слова, Лифу не понравилось. Мальчик откинул голову назад, пытливо посмотрел на альба и отошел от него. Вдруг он догадался.

— Неужели что-то должно измениться? — робко спросил он.

Ойгель попытался улыбнуться, но это ему не удалось. Он затряс головой. До сих пор Лиф не задумывался, почему альб за последние часы не вымолвил ни слова, но тут он неожиданно понял, что поведение Ойгеля резко переменилось после его разговора со Скулд. Хотя мальчик был знаком с ним чуть более суток, он успел полюбить его болтовню. Лифу Ойгель казался милым и чуть-чуть ворчливым человечком. Что касается Ойгеля, то он считал Лифа наивным ребенком, который убежал в бурю и которого когда-нибудь ему следует отвести домой.

И вдруг все изменилось. В один миг Лиф перестал быть просто мальчишкой, которого альб спас от беды, а превратился в Лифа, объявившего Конец Времен, в чьих руках лежало будущее всего мира. До сих пор Лиф был обузой альбу, а теперь все стало иначе.

— Ничто не должно измениться, — снова сказал Лиф.

На этот раз Ойгель не улыбался.

— Не притворяйся, карапуз, — подчеркнуто грубо, чтобы скрыть свое смущение, сказал он. — Ты что говоришь? Все меняется.

— Но ты… ты останешься со мной? — неуверенно спросил Лиф.

— Зачем? Я отвезу тебя в Азгард, а потом отправлюсь своей дорогой. Разве ты забыл слова Скулд?

Альбы не должны вмешиваться в спор великанов и богов, пусть хоть они проломят друг другу черепа, — угрюмо добавил он. Но Лиф чувствовал, что вряд ли он говорил это всерьез.

Смущение Ойгеля оказалось заразительным, и Лифу тоже стало не по себе. К тому же ему становилось холодно. Он снова повернулся к носу корабля, скрестил перед грудью руки и взглянул на море.

— Еще далеко? — спросил он.

— До Азгарда? — Ойгель подошел к нему и нахмурился. — Я не знаю, — сказал он. — «Скидбладнир» несется быстро, как ветер, но все же путь до крепости богов очень далек. — Он пожал плечами. — Многие всю жизнь ее искали.

— А где она? — спросил Лиф. — За Холодным Океаном?

— Азгард? — Ойгель решительно покачал головой. — Нет. В сердце Мидгарда, Лиф. Там, где кончаются все пути. На вершине высочайшей горы мира.

— Да? — недоуменно спросил Лиф. — Зачем тогда мы плывем на восток?

— Существуют тысячи способов добраться до Азгарда, — таинственно ответил Ойгель. — Тот, кому позволено найти местопребывание азов, доберется до них по любой дороге. Но большинство путей стали небезопасными с тех пор, как по Мидгарду бродят ищейки Суртура.