Элли Рябинова - Лисья тень

— А что насчет моих друзей? — Она подходила ближе ко мне, продолжая говорить. — Что насчет моих родных? Что насчет мира, к которому я стремилась с самого начала? Ты подвергаешь его сомнению, хотя еще так глуп.

Когда она остановилась возле меня, она наклонилась к моему лицу очень близко. Я смотрел ей в глаза. Ее холодные, стеклянные глаза. Указательным и большим пальцем она взяла меня за подбородок. Я не думал вырываться, потому что хотел позволить ей закончить говорить.

— Полное уничтожение правительства привело бы к окончанию изоляций носителей. Окончанию бессмысленных битв, как эта. Думаешь, если бы я добилась успеха, я бы не позволила тебе увидеть Яну? Или, может быть, не вернула бы память каждому из вас?! Ты собственноручно уничтожил Тигрова. Такого же друга для меня, каким для тебя является Солнцев. Ты так же уничтожил возможность достижения мира, который практически был достигнут! Думаешь также, что идея универсальных солдат плоха. Но это не так, однако ты все еще слишком глуп, чтобы понять. Подумать только…

Она вновь рассмеялась, вытаскивая у меня из плеча клинок.

— Я думала, что с твоим появлением решится много проблем. Однако это породило еще больше ненависти, предательств и сложностей. Но знаешь что, Иван Долинин?

Она вдруг щелкнула пальцами, и ледяные оковы спали с меня.

— Я предлагаю тебя два варианта. Либо ты вновь присоединишься ко мне и мы ВМЕСТЕ достигнем того мира, к которому стремлюсь я, или…

Она вытянула мою руку так, чтобы положить в нее пистолет, после чего лбом уткнулась в его дуло.

— Либо я дам тебе шанс. Покажи мне тот мир, к которому ты стремишься. Убей меня сейчас, и я буду наблюдать за тобой. Я буду смеяться с твоих неудач из загробного мира, и ты будешь жалеть о том, что не принял мое предложение.

Между нами повисло молчание. Моя рука дрожала. Я не мог нажать на курок, не потому что боялся убить Танаис. Не потому что боялся убить человека. И уж точно не потому, что раздумывал над ее предложением. Ненависть порождает ненависть, и человек, стоявший передо мной на коленях, яркий тому пример. Я поднял руку, подзывая ко мне солдат Фырьева.

— Скрутите ее.

И не было больше никакого льда и холода вокруг. Я стоял на поле битвы и сжимал в руке пистолет, который опустил. Волкова, Фырьев и Четырнадцатый смотрели на меня с гордостью. Кажется, никто из них не ожидал от меня подобного. Волкова, кажется, плакала тогда. Подходящий к ней Пушок успокаивал ее, терся об ноги и говорил:

— Ну-ну, чего ты. Все же закончилось.

И все было бы хорошо, но Танаис не устраивал такой исход. Из-за того, что я позволил себя отвлечься, она выхватила пистолет из моих рук, выстрелила в подходящих к ней полицейских, и посмотрев мне в глаза с дьявольской улыбкой, сказала:

— Я буду наблюдать за тобой, Иван Долинин.

После этих слов послышался последний выстрел вблизи этой больницы. Танаис упала на асфальт. Дождь закончился, а из-за туч показалось яркое-яркое солнце, которое, как мне казалось, освещало наш дальнейший путь. Мир, за который мы боролись, все же настал.

Через несколько дней Фырьев пришел ко мне в книжный, где я с Волковой как раз заканчивал очередную лекцию для людей про «Источники» и «Носителей».

— И помните, — заканчивал я, — носители — такие же граждане, как и вы. Нет смысла бояться их или же любить их сильнее только из-за того, что они ими являются.

Когда в книжном остались только мы втроем, я тяжело выдохнул, подходя к лейтенанту. Мы обнялись как старые знакомые.

— Что, весь в работе? — спросил он, дружески посмеиваясь и хлопая меня по плечу.

— И нужно было тебе рекомендовать меня как ПРЕДСТАВИТЕЛЯ носителей, лейтенант?

Он рассмеялся. И я тоже рассмеялся. Действительно, работы теперь было навалом. Мне нужно было проводить множество бесплатных лекций всем желающим, участвовать в большинстве мероприятий и присутствовать на некоторых судебных заседаниях, на которых решались судьбы носителей. Что касается нас с Фырьевым, то мы стали друзьями. Я в действительности смог поговорить с его дочерью и напарником. Они сказали, что любят и прощают его за все, но просили не торопиться с появлением в загробном мире.

Вскоре вошел Пушок с Четырнадцатым. Последний держал в руках бутылку виски и колу. Поль, завидев их на пороге, тут же рассмеялась.

— В честь чего пьем-то? — спросила она, забирая из рук Четырнадцатого принесенное им добро.

— В честь очередной законченной лекции, конечно, — с улыбкой сказал Пушок, запрыгивая на стол рядышком с нами.

— Ну а если серьезно, то что за повод?

— Нас с Пушком теперь ждут дома, — кивнул Четырнадцатый с грустной улыбкой, — вот и повод.

В книжном, после сказанных Четырнадцатым слов, повисло молчание, которое я тут же попытался нарушить, сказав:

— Так это же здорово!

И это действительно было здорово, но мысль о том, что нам вот-вот придется прощаться, несколько печалила меня. Краем глаза взглянув на Волкову, я понял, что ей тоже было не по себе. Да и сам лейтенант огорчился, услышав это.

— Но, — рассмеявшись, сказал Пушок, запрыгивая ко мне на руки, — это совсем не значит, что мы торопимся туда!

— Действительно, — подхватил Четырнадцатый, подходя ко мне, — или «Лисьей Тени» не нужны такие члены, как мы?

— Очень нужны, — серьезным голосом отвечал я, — не шутите так больше, пожалуйста.

Мы пили. Долго и много. Громко кричали и смеялись. Забыли закрыть магазин, из-за чего распугали нескольких клиентов своим поведением. Это нужно было видеть.

Пушок, наконец, мягче начал относиться к Четырнадцатому, и они успели стать хорошими друзьями. Фырьев больше не был таким злюкой, каким я видел его с самого начала. Волкова же потихоньку восстанавливала утерянные контакты, помогая мне с книжным. Носители, наконец, перестали бояться. Все места изоляций для них перестали существовать. Кроме одного места. Самого крупного, о котором речи здесь не пойдет, ввиду конфиденциальности. Скажу лишь то, что под стражей, среди заключенных, там находятся Светоносный и Руди. На месте разрушенной больницы, в которой меня содержали, построят музей. О некоторых источниках, как и о некоторых носителях, конечно, людям лучше все еще не знать. Мне же было поручено написать о метрополитене все, что я знаю, для того чтобы правительство могло продолжить исследование. Пушок и Четырнадцатый искали подходящих для Лисьей Тени» носителей, которые смогли бы оказать должную поддержку как организации, так и правительству, а Волкова вместе с Фырьевым взяли себе небольшой отпуск, если это можно так назвать. И я выпросил себе отпуск у ученых, после того как закончу работу над статьей про метрополитен. Я обязательно должен съездить куда-нибудь с Яной. Сейчас цель ученых — вытащить оттуда носителей под номерами 1312, 1984, 1488, и старик обещал мне рассказать, как это сделать. Если быть кратким, то я все же благодарен миру за то, что мне на плечи свалилась подобная ответственность. Ведь именно благодаря этому я смог повстречать Поль, Пушка и остальных. Ведь именно благодаря всем этим обстоятельствам я узнал и открыл для себя множество нового. Более того, в какой-то мере действительно сделал нечто значимое для этого мира. Мысли, что это все еще не конец и мы все легко отделались, не покидали меня окончательно. Танаис, которая покончила с собой, все еще стояла будто бы у меня перед глазами. Кажется, она действительно смотрит. У меня бывали мысли наведаться к ней в загробный мир, чтобы поговорить, но что-то подсказывает мне, что еще слишком рано. Да и зачем? Что я ей скажу после всего, что произошло несколько дней назад? Наверное, наблюдая за моим сомнением насчет действительности происходящего, она и вправду смеется. Ну и пусть. Все-таки надежда на то, что я поступил правильно, не оставляет меня. Мы постарались снизить меру наказания для оставшихся в живых членов «Дождя». И кажется, у нас это получилось. Светоносный и Руди, узнав всю правду о Танаис, были бы рады послужить «Лисьей Тени». Так сообщила мне Волкова, которая недавно навещала их. Возможно, мы могли бы поспособствовать пересмотру решения суда насчет этих двух, на что Поль очень рассчитывает.