Кае де Клиари - Ключ [СИ]

Воинов и охотников вместе с Чига Шанки, вышагивавшем во главе процессии, встретили толпы женщин и девушек племени, одетых в самые соблазнительные наряды. Может быть, вы представили себе, что их одеяния были открытыми, обнажающими тело? Так поступили бы в Европе или Азии, если бы устраивалось празднество, где царили бы лёгкие нравы. Но в Новом Свете, посреди джунглей было всё по-другому!

На красотках, кружившихся в замысловатом танце приветствия, одежды было, даже больше чем следовало. Бедняжки, конечно же, изнывали от жары, но их костюмы могли поспорить по сложности изготовления с нарядами французских придворных дам! Но это касалось лишь сложности. Внешне эти наряды можно было сравнить с одеяниями китайских принцесс, которым взбрело в головы заменить шелка тонко выделанной замшей. Они уступали китаянкам в красках, но превосходили их в блеске.

Да, да! Именно блеск многочисленных бусин, нашитых на одежду монет, перламутровых раковин и просто стекляшек, считался наиболее привлекательным для мужчин, наиболее эротичным!

Так-то вот! А знаете почему? В джунглях блистать нельзя — выдашь себя хищнику или стрелку из враждебного племени. А то, что нельзя, то и манит к себе, как магнит!

Так запрет на обнажение тела, придуманный полоумными вождями древних племён, где-то в Палестине, из-за прихоти старперов, страдающих от бессилия, породил впоследствии интерес к тому, что скрывают тряпки. А это в свою очередь дало пищу для создания культа обнажёнки, крайне привлекательного именно своёй запретностью. И конечно, этот культ сразу разделился: люди развитые, представляющие собой элиту человеческого общества, превратили его в искусство, которое зиждется на этой основе уже несколько веков, а те, кто относится к низшей категории человечества, так называемое «быдло», видят в нём лишь пошлость и похабщину!

— Огонёк, — прервала его Анджелика, которую он сам просил называть именем, которым, когда-то звала его Анхе, — неужели это так? Высшие, то-есть короли там всякие, знать, богатеи, они люди культурные, а народ — быдло? Мне казалось, что люди бывают разные, независимо от того чем они занимаются. Правда, с королями я не знакома…

— Конечно, внучка, ты совершенно права! — рассмеялся Огнеплюй. — Это я виноват — не объяснил, кого имел в виду, рассуждая об элите человечества и тех, кого назвал быдлом. Дело в том, что у самих людей в этом вопросе сложились примитивные представления. Знать, как ты говорила, короли и прочие — наверху, а значит они элита. Народ бедный, необразованный, заморенный трудом, внизу — он быдло. Отчасти это так, но лишь отчасти! На самом деле элита человечества, это те, кто этому самому человечеству что-то даёт, двигает его по пути прогресса, развивает. Бывает так, что это делают люди из знати, но там же случается немало таких кто не только ничего не даёт человечеству, а наоборот страшно вредит ему. На верх общества можно попасть не за заслуги, а с помощью интриг, грязного предательства и преступлений. Нет, элита человечества это скорее учёные, художники, талантливые военные, мудрые политики, честные труженики и даже особо ловкие воры. Да, да, представь себе! Их бесчестный, преступный опыт тоже бывает, служит прогрессу, как это ни странно звучит. А быдло я лично встречал не только среди черни, где его действительно немало, но и среди весьма знатных особ, священнослужителей и даже королей.

— Значит обычное представление о низах и верхах в человеческом обществе неверно? — задумчиво произнесла Мегги.

— В корне неверно! — подтвердил Огнеплюй. — И до тех пор, пока это не изменится, человечество будет либо топтаться на месте, либо периодически скатываться вниз, так и не дотянувшись до вершины, к которой стремится.

— А что будет, если всё поменяется и человечество дотянется до вершины? — полюбопытствовала Анджелика.

— О, дитя! — развёл крыльями Огнеплюй. — Ты от меня многого хочешь. Я же попугай! Может быть не совсем обычный попугай, может быть даже совсем необычный, или даже вовсе не попугай. Но я ведь не пророк! Однако я продолжу.

Итак, нас встретили танцующие индианки, напоминающие сейчас косяки серебристых рыбок. Надо было видеть, как загорелись глаза у наших товарищей по походу! Уставшие от длительного перехода охотники и воины воспряли духом, распрямили плечи и гордо вошли в город вслед за вождём, улыбающимся во всю свою добродушную физиономию.

Да, они воистину воспряли духом, чего нельзя было сказать об «амазонках». Конечно, наши девочки не подавали вида, но лишь очутились в отведённых им помещениях, буквально попадали с ног. Я даже подумал, что сегодня они уже не поднимутся. Как бы ни так!

Вечером того же дня состоялся грандиозный пир с не менее грандиозным представлением, на котором все пираньи присутствовали, как одна! Даже те, у кого руки и ноги до сих пор были в лубках, а рёбра туго перетянуты, пренебрегли заслуженным отдыхом. И та девушка, которая основательно пострадала, брошенная аллигатором-переростком на скалу, торчавшую из воды в памятном заливе, тоже сидела среди прочих, больше не нуждаясь в поддержке, хоть глаза её теперь заметно косили. Впрочем, последнее обстоятельство индейцы почему-то находили весьма привлекательным.

Мы пировали неделю! Представление, которое разыгрывали индейцы при свете костра, разложенного на широкой площади между дворцом и зиккуратом, дополнялось всё большими подробностями, приобретая вид фантастической феерии. В какой-то момент танцоры мужчины пригласили в свой круг «амазонок» на что те охотно откликнулись. Не устояла даже Магдалена, которая на самом деле очень любила танцевать, хоть и скрывала это.

Я сперва подумал, что вижу перед собой послабление обычаям ради особенных гостей, какими были «Царица амазонок» и её подданные. Нечто подобное уже наблюдалось на совместном пиру в честь нашего знакомства. Только в походе, где воины особенно уязвимы к проискам злых духов, эти исключения не допускались. Теперь же они были у себя дома, а в город не могли сунуться ни враждебные духи, ни коварные соседи. Но вскоре я понял, что ошибся.

Как-то незаметно, разделённое на мужскую и женскую половину племя смешалось на пиру. Теперь праздновали все вместе, и наши пираньи больше не сидели особняком, а оказались в окружении мужчин, которые совсем недавно почтительно держались от «амазонок» на расстоянии.

И тут я вдруг понял — обещанный обряд «обмена жёнами» начался. Пока об этом не было объявлено во всеуслышание, но люди инстинктивно понимали — время пришло.

Из того, что я узнал об этом обычае, могу сказать, что он чем-то напоминал римские сатурналии, но здесь праздник проводился не раз в год, а чаще. Я так и не выяснил насколько часто, но, судя по тому, что такие празднества любил сам Великий вождь, их частота была значительной. Как правило, священнодейство, (а это так, и не разубеждайте меня в обратном), было приурочено к какому-нибудь значительному событию в жизни племени. На сей раз, это было удачное окончание охоты на мокеле-мбембе.